Страница 66 из 128
Забота общины о тщательной обработке земли сказывалась и на особом строе римской фамилии, по словам самих римлян, не имевшей аналогии ни у каких других народов (Gai, Inst., I, 55). Ее особенность, как известно, состояла в исключительном праве pater familias на все принадлежавшие фамилии ресурсы: недвижимое и движимое имущество и находящихся под его властью людей — жену, сыновей с их женами и детьми, рабов. Никто из них не мог иметь никакой собственности, все ими приобретенное принадлежало pater familias. Он же произвольно распоряжался их рабочей силой, мог их сдать в наем, продать, покарать, вплоть до предания смерти, хотя обычай требовал в таких крайних случаях семейного суда. Законы XII таблиц несколько ограничивали право отца на продажу сына: если купивший его давал ему вольную, сын возвращался под власть отца. Но после троекратной продажи и отпуска на волю сын уже под власть отца не возвращался и становился самостоятельным лицом sui iuris (Leg. XII tab., IV, 2). Впоследствии продажа детей родителями вышла из употребления и была признана незаконной. Но бесправие в экономическом плане детей, состоявших под властью отца, сохранялось всегда. Сын мог занять самую высокую должность, но не имел права владеть какой-либо собственностью, не отличаясь в этом отношении от раба. Любопытно, что если конь, раб или сын гражданина одерживали победу в состязаниях на играх, награду в виде венка получал pater familias (X, 7). Сын приравнивался к рабу и с точки зрения ответственности за причиненный кому-либо ущерб, например кражу. Отец и господин мог или заплатить за ущерб, или выдать виновного для наказания (noxam dedere, — XII, 2). Аналогичным было и правило об ущербе, причиненном животным: владелец или платил, или выдавал животное (VIII, 6).
Обычно полагают — и, видимо, справедливо, — что такая власть отца над всеми ресурсами фамилии обеспечивала наиболее эффективную обработку земли в трудных для земледелия условиях древнего Рима[125]. Укрепление власти pater familias, следовательно, также было важно для гражданской общины, заинтересованной в том, чтобы весь ее земельный фонд был возделан. Отсюда и долг гражданина быть рачительным хозяином, и установление опеки над расточителем (V, 7). Как меру, направленную на охрану фамилии, следует рассматривать правило, согласно которому усыновление лица sui iuris другим лицом должно было утверждаться созванными великим понтификом куриатными комициями, разбиравшими, не приведет ли этот акт к угасанию фамилии усыновляемого и его фамильного культа, поскольку, перейдя в новую фамилию, он отрекался от sacra своей фамилии[126].
О значении сельского хозяйства говорят и статьи, предусматривавшие охрану разделявших участки дорог и межей (VII, 1–3) и защиту участков от ущерба. Например, запрещалось производить работы, препятствовавшие соседу отводить дождевую воду, сажать деревья, заслонявшие соседу солнечный свет (VII, 1–3; 8а — b; VIII, 9а — b). Был и какой-то закон о потравах, поскольку, по Ульпиану, к нему не относились случаи, когда скот поедал плоды, упавшие с дерева соседа на участок владельца скота (VII, 7). Большой штраф налагался на срубившего чужое дерево, причем под это обозначение подводился и виноградник (VIII, 11).
Однако подобные законы, так же как и кара за похищение чужого урожая и вообще за воровство, еще не говорят об исключительном господстве частной собственности в современном ее понимании. Они неизбежно должны были существовать в общине, часть земли которой отводилась частным лицам, так как в противном случае они не имели бы возможности обеспечить себе благоприятные условия хозяйствования и сохранить продукты своего труда. Можно полагать, что и право любого наследника потребовать раздела первоначально находившегося в общей собственности сонаследников (erctum non citum) имущества отца скорее свидетельствует не о каком-то индивидуализме и частнособственнических инстинктах римлян, а о поощрении наиболее выгодных форм ведения хозяйства, которые могли совпадать с раздельным хозяйствованием отдельных фамилий во главе с обладавшим всей полнотой власти pater familias, несшим ответственность перед общиной за свой участок.
Ряд положений в XII таблицах касается прав римских граждан. В первую очередь это статья, согласно которой последнее постановление народа является обязательным законом — qnodcumque postremum populus iussisset id ius ratumque esto (XII, 5). Затем закон, запрещавший казнить римского гражданина без санкции центуриатных комиций (IX, 2), признававшихся, таким образом, не только высшей законодательной, но и судебной инстанцией. Сюда же относится запрещение наделять какими-либо привилегиями отдельных лиц (IX, 1). Таким образом, утверждалось равенство граждан перед законом и исключалась столь распространенная в других ранних обществах возможность предоставить не принадлежавшему к числу избранных магистратов лицу управление какой-либо территорией, сбор налогов с ее населения и т. п. Контроль над всей территорией Рима и ее населением принадлежал только коллективу граждан. Возможно, с этим связан и другой, несколько загадочный закон, каравший смертной казнью за сочинение и опубликование позорившей кого-либо песни (VIII, 1а). Его объясняют приписывавшейся песне магической силой, а также карой за клевету. Но допустимо и другое предположение: в примитивных обществах насмешка над человеком, нарушившим обычай, совершившим неблаговидный поступок, была действенным оружием защиты «добрых нравов», и объект насмешек так тяжело их переживал, что иногда кончал жизнь самоубийством[127]. То же могло иметь место и в Риме, где особенно почиталось личное достоинство — dignitas. Но право осуждения, как и признания заслуг, принадлежало всему коллективу граждан — отдельному лицу оно не предоставлялось.
О равенстве граждан перед законом говорит и тот факт, что, по крайней мере, в дошедших до нас отрывках Законов XII таблиц не упоминаются сословия, за исключением прибавленного в дополнительных таблицах, «несправедливого», но словам Цицерона (De rep., II, 36, 37), закона, запрещавшего браки между патрициями и плебеями (Leg. XII tabl., XI, 1). Единственное различие проводилось между владельцами земли (adsidui) и безземельными пролетариями, и то лишь в том смысле, что защитником владельца земли на суде мог быть только другой землевладелец, а защитником пролетария — всякий (Leg. XII tabl., I, 4).
Последующие законы против роскоши (leges sumptuarias), имевшие целью, по видимости, сгладить имущественное неравенство и сократить непроизводительные расходы, предвосхищались в XII таблицах ограничением затрат на погребение знатных лиц и траур (X, 2–6). При всей жестокости законов о долговой кабале и долговом рабстве (как договор о самопродаже рассматривается и упоминаемый в Законах nexum) 5 известной защитой должников было фиксирование законом процента и кара превысившим его ростовщикам — они должны были возместить ущерб в четырехкратном размере (VIII, 18). Клиентов защищал закон предававший проклятию — по формуле sacer esto — патронов, обманувших клиентов (VIII, 21). Некие зачатки впоследствии общепринятого тезиса о favor libertatis можно видеть в законе о статуслиберах, т. е. рабах, которым была обещана свобода по выполнении какого-либо условия или через определенный срок: если такого раба продавали другому владельцу, тот все равно был обязан его отпустить согласно поставленному прежним господином условию. Хотя неизвестно, было ли предоставление отпущенникам права гражданства в Риме исконным или оно было введено не сразу, в XII таблицах такая практика уже само собой подразумевается, поскольку патрон наследовал имущество умершего без законных наследников отпущенника (V, 8), что было бы невозможно, если бы последний не был римским гражданином, поскольку только римский гражданин мог наследовать римскому гражданину — правило, действовавшее на всем протяжении римской истории. К демократическим установлениям относится и дозволение организовывать имеющие свои собственные уставы коллегии (sodalicia) с тем условием, чтобы они не делали ничего противозаконного (VIII, 27), — например, запрещались ночные сборища (VIII, 26), что тоже сохранилось в позднейшем законодательстве.
125
De Martino F. Diritto e societa nell'antica Roma. Roma, 1979, p. 56.
126
Villers R. Rome et le droit privé. P., 1977, p. 42–43.
127
Дземидек Б. О комическом. М., 1972, с. 158–162.