Страница 67 из 128
Некоторые преступления по Законам XII таблиц карались смертной казнью. Кроме уже упоминавшегося сочинения позорящей кого-либо песни, к ним относятся: ночная кража чужого урожая, за что виновный распинался на дереве и обрекался Церере, видимо, по той же формуле sacer esto (VIII, 9), поджог здания или сжатого и лежащего возле дома зерна, за что виновный заковывался, избивался и сжигался (VIII, 10). Сюда же относится дозволение безнаказанно убить вора, пойманного ночью на месте преступления, а днем — вора, защищавшегося оружием (VIII, 12–13). Сбрасывались с Тарпейской скалы уличенные в воровстве рабы, тогда как свободные, если кража совершилась днем, после порки передавались пострадавшему в качестве аддиктов (VIII, 14). С Тарпейской скалы сбрасывали лжесвидетелей (VIII, 23). Казни предавался судья или арбитр, уличенный в подкупе (IX, 3), человек, поднявший против Рима врагов или предавший врагам гражданина (X, 5).
По свидетельству Августина, Законы XII таблиц предусматривали, кроме казни и штрафов, также оковы, порку, талион, бесчестие, изгнание и рабство (Aug. De Civit. Dei., XXI, 11). В рабство отдавался неоплатный должник с тем, чтобы быть проданным за Тибр; впоследствии — уклонившийся от военной службы и прохождения ценза. Изгнание, или «лишение огня и воды», предполагавшее и лишение гражданства, уноминается лишь в более поздних источниках. В оковах содержался неоплатный должник до окончательного решения его участи, но к кому еще применялись оковы — неизвестно. Талион упоминается в связи с переломом кости — у свободнорожденного по злому умыслу (Leg. XII tabl., VIII, 2–4), по по соглашению сторон он мог быть заменен штрафом.
Сама судебная процедура была довольно проста. Сперва стороны должны были попытаться договориться. Если соглашение не было достигнуто, магистрат назначал с согласия сторон судью или арбитра, рассматривавших дело в комициях или на форуме от полудня до захода солнца (I. б—9). Тяжущиеся и свидетели были обязаны явиться в суд, если у них не было уважительной причины для неявки (I, 5). Неявившийся свидетель, обещавший дать показания, карался бесчестием и запрещением впредь выступать в суде (VIII, 22). Явку свидетеля и ответчика обеспечивал истец (I, 13; II, 3), и он же, выиграв дело, заботился об исполнении приговора, например «налагал руку» (manum iniectio) на неоплатного должника или выданного ему в порядке возмещения ущерба, надевал на него оковы и заставлял работать (III, 2). Как уже упоминалось, большую роль играла присяга. В ряде случаев тяжущиеся вносили залоги в зависимости от стоимости спорной вещи (так называемые actio per sacramentum или legis actio sacramento (II, 1), так что, как уже часто отмечалось, тяжба носила характер некоего «пари», в котором проигравший терял залог. По свидетельству Цицерона, тяжба в те времена между соседями называлась не ссорой, как между врагами, a спором, как бы между друзьями (Cic. De гер., IV, 8), что лишний раз свидетельствует в пользу прочности соседских связей. Тяжелые преступления — измена отечеству, дезертирство, стремление к захвату царской власти, волшебство, пренебрежение к религиозным обрядам, кровосмешение, казнокрадство, оскорбление народного трибуна — подлежали суду сперва центуриатных, затем трибутных комиций. Обвинителем выступал кто-нибудь из магистратов, он же назначал день суда и судью, после чего обвиняемый и все его близкие облекались в траур. В назначенный день (который должен был не относиться к числу «несчастных» — nefasti и не совпадать с праздниками и нундинами) с утра до захода солнца шло разбирательство дела, рассматривались доказательства, выступали ораторы за и против обвиняемого, затем собравшийся народ приступал к голосованию, сперва проводившемуся устно и открыто, затем письменно (с помощью табличек) и тайно. Иногда для ускорения дела претором назначались особые quaesitores.
Таким образом, то, что мы знаем о древнем римском праве по Законам XII таблиц и упоминаниям у позднейших авторов, рисует его как право гражданской общины, контролировавшей в интересах своего благополучия разные стороны жизни и деятельности своих граждан, объединенных в фамилии и подчинявшихся власти их глав. Это и сделало Законы XII таблиц исходной отправной точкой дальнейшего развития римского права в условиях, когда при всех социально-экономических и политических изменениях базой римского общества оставалась гражданская община, а основной социально-экономической ячейкой — фамилия. И недаром Цицерон утверждал, что в Законах XII таблиц содержится наука о гражданских установлениях (civilem scientiam), обо всех составных частях civitas и обо всем, что ей полезно (Cic. De orat., I, 43), н что они превосходят законы всех других народов, содержащие много нелепого (Ibid., I, 44), хотя, по словам знаменитого оратора Антония, изучение древних законов и скучно, и бесполезно, так как они или перестали применяться, или заменены новыми (Ibid., I, 58).
Изменения в эпоху Республики шли по нескольким линиям. Право в известной мере демократизировалось. Сила закона была придана плебисцитам. Известные ранее только жрецам и патрициям списки «несчастных» дней и предписания о ходе процесса были опубликованы в 304 г. до н. э. секретарем Аппия Клавдия Флавием, а столетие спустя — Элием Катом, так что теперь каждый гражданин, не прибегая к помощи патрона из патрициев, мог сам обратиться в суд. Истец сперва просил претора, изложив ему дело, назначить судью и дать «формулу», т. е. предписать судье, как он должен вести дело и чем руководствоваться. Формула включала: предмет жалобы, требование истца, приказ претора осудить или снять обвинение на основании разбора дела (например, «если станет очевидным, что человек Стих принадлежит Авлу Агерию по праву квиритов»), или, если дело шло о разделе имущества, присудить каждой стороне ее часть. Претор же назначал судью и день суда, на котором тяжущиеся представляли судье «формулу» претора, затем приводили доказательство своей правоты (свидетельские показания, документы, присяга), а судья произносил приговор в пользу истца или ответчика. Апеллировать можно было к вышестоящему магистрату или народному трибуну, имевшему право, наложив вето, вмешиваться в процесс на всех его стадиях, и до, и после решения судьи.
Отменено было долговое рабство. Если судья признавал наличие долга кредитору, должник мог или отказаться в его пользу от своего имущества, или отрабатывать свой долг. Было запрещено подвергать римского гражданина телесным наказаниям или оковам. Большую роль играли издававшиеся преторами интердикты, в основном для защиты владельческих прав, например: о возвращении в свое имение или дом человека, насильно оттуда изгнанного; об изъятии у неоплатного должника данного им в залог, но оставленного ему в пользовании рабочего скота и сельскохозяйственного инвентаря; о возвращении по требованию владельца данного им в прекарий земельного участка и т. п. Сами эти интердикты, когда дело доходило до суда, имели силу закона.
На развитие права влияло и распространение рабства. Так, закон Аквилия снимал с раба всякую ответственность за его действия (вплоть до убийства), совершенные с ведома или по приказу господина. Никто не мог ограничить волю последнего или вмешаться во внутреннюю жизнь фамилии. Совершенные в ее недрах преступления расследовал, судил и карал сам pater familias, правда, с привлечением в качестве свидетелей родственников и друзей. Частным договором патрона и отпущенника определялись обязательства последнего: отработки, денежные взносы, завещания в пользу патронов.
Укрепление прав господ над рабами и владельческих прав собственников земли (в этом плане большое значение придается аграрному закону 111 г. до н. э., объявившему все оккупированные на ager publicus земли частными, т. е. свободными от ренты) часто рассматривали как результат присущего римскому праву индивидуализма. Однако теперь от такой точки зрения все более отказываются, подчеркивая стремление согласовать интересы индивида и коллектива[128]. Действительно, идея приоритета civitas, неразрывной связи «общей пользы» и пользы каждого гражданина сохранялась постоянно. А она предполагала необходимое для процветания civitas укрепление владельческих прав граждан на землю, что стало особенно актуально с распространением многолетних культур, а также укрепление власти хозяина над всеми ресурсами фамилии, и в первую очередь над рабами, становившимися основными работниками. Последнее было важно для гражданской общины и потому, что специфическая для нее форма демократии препятствовала развитию государственности и государственного аппарата, так что присущую развитому государству функцию подавления было естественно рассредоточить между наделенными абсолютной властью главами фамилий. О слабости же аппарата свидетельствуют, между прочим, и крайне несовершенные санкции законов. Так, различались leges perfectae, отказывавшие в эффективности любому, противоречащему им акту, leges minus quam perfectae, нарушение которых каралось штрафом, и leges imperfecte, не имевшие никакой санкции[129]. Подавляющее большинство преступлений, сурово каравшихся Законами XII таблиц, теперь наказывалось только штрафами или изгнанием, причем, если обвиняемый сам уходил в изгнание, дело против него прекращалось. Возможно, против такого положения дел было направлено требование Цицерона о соответствии наказания вине: за насилие — казнь, за скупость — штраф, за страсть к почестям — бесчестие (Cic. De leg., III, 20).
128
De Martino F. Op. cit., p. 290–292; Villers R. Op. cit., p. 523.
129
Villers R. Op. cit., p. 22.