Ассы – в массы

При этом отдадим должное Тимуру. Дело-то он свое продолжил. Как он вышел на Соловьева, я по большому счету не знаю, меня там уже не было – возможно, через Друбич. Фильм получился слабоватым. Хотя возможности, фактуры и истории для этого были. В результате вместо Сережи Жегло на главную роль попал, конечно же, Сережа Бугаев, а московская часть «Ассы» в фильме была не задействована вовсе. Уже был Тегин с индустриальной тибетско-русской музыкой, Катя Рыжикова, Гор, Иренчик с модельным домом, Мамонов, Орлов. Даже Курехин не попал в фильм, но ему потом Гребенщиков помог. А что получилось – вы видели сами, сами выводы и делайте. Единственное, что по этому поводу можно сказать, – режиссер тут не особо причем, кого приводили, того и снимал. Все равно туда попали какие-то культовые объекты и люди, уже хорошо. В то время модно было обозначать, что «Асса» – это прорыв, но только все, кто это озвучивал, имели в виду весь процесс, инспирировавшийся в обеих столицах, во всех околокультурных слоях.

При этом Соловьев договорился в 88-м году о премьере «АССЫ» вроде как в «Ударнике», но премьерный показ буквально за неделю перенесли в ДК МЭЛЗ. Тогда была еще иллюзия, что Перестройка, что все равно все будет ярко. Все ключевые позиции по музыке, перформансам, моде и живописи были заняты своими, как тогда казалось, соратниками. Нужно было еще кино; про «Поп-Механику» и процесс. Это было снято, но вовремя не вышло – хотя все равно о Курехине, Тегине и остальных узнал весь прогрессивный творческий мир. А сама питерская часть процесса подзагнулась уже к середине девяностых, и как мне кажется, эстетические расхождения наложились на неумение распоряжаться финансовыми ресурсами в новых условиях. Тенденция, измененная Тимуром в «Новой академии», объединила новых художников под этим брендом; при этом бывшие участники процесса как-то оказались в стороне, а «Асса», изначально составлявшая синтез профессионального искусства и новейших маргинальных движений, расслоилась на несколько проектов и продолжила свое существование в иных формах.

М.Б. Другими словами, артистический мир отделился от cубкультурного и формализировался?

Г.А. Связи старые какие-то тоже остались. Приезжал ко мне и Гор, и Джамаль, который сейчас на пару с Дугиным думу развлекают. Был он и тогда крут, ходил в Гималаи, читал множество книжек умных. Но тогда молодежь не только про Евразию не хотела знать, вообще отрицала все на корню. Катя Рыжикова, Иренчик, которая вскоре уехала в Лондон. Туда же позже уехал Леша Блинов-Белый, который до сих пор делает какие-то киберпанковские проекты с лондонской тусовкой. Была еще такой модельер Лена Худякова, которая так же уехала в Лондон. Я не мог их так просто бросить, но уже вписался в другой процесс. Революция не может быть постоянной и длиться вечно, поэтому движению была придана новая форма. Задача была: каким-то образом перенести события в Москву.

Я уже знал Джонника, Хирурга, Алана с Уксусом и Хэнка, которые участвовали в показах. Появилась «Авария». Запредельной наглости «гадюка». Я тогда после «свансотерапии» был весь высохший, почти черный. С горящими глазами и сильно севшим голосом вещал из своих салонных комнат, которые я оборудовал у Гоши Острецова. Уголок «дурева»… Гоша был молодым талантливым художником, делавшим очень интересные картины, похожие по стилю на Иналовские. Он сразу влился в коммуникацию и общался со всеми интереснейшими арт-единицами города. Общался и с «Мухоморами», с модельером Леной Зелинской и с приехавшими вместе с Сергеем Ануфриевым одесситами. Туда же приезжал Курехин с Башлачевым, и эта квартира работала как салон и коммуникативное звено. Позже Гоша уехал во Францию, где тоже сделал серию проектов совместно с известными французскими художниками, а ныне работает с художественным кругом Гельмана.

А мне уже как-то все равно эта возня в среде художников надоела, к тому же начался прессинг на улицах. Раньше мы гуляли спокойно, разодетые, а тут до нас с Иренчиком впервые докопались какие-то ребята в кепках. Драки не было, но тогда я понял, что это и есть те самые «любера», о которых мне Хирург уже рассказывал. Неформалов в Москве в 86-м году я не часто встречал, но уже знал, что они есть и воюют за свою свободу. А в 87-м началась настоящая уличная война, в которой именно Саша Хирург взял на себя роль неформального лидера и с которым скооперировались многие лидеры разрозненных тусовок.

В начале 87-го года Саша Грюн и Леша Блинов-Белый познакомили меня с дальневосточными панками. Привез Ника Рок-н-ролла, Микки и Германа Челюсти. При этом со студентами-неформалами как-то не очень получалось. А дальневосточники были уже матерые анархисты. Люди дикие, но через этот дикий драйв, способные дать такой копоти, которой нельзя было получить от сверхкультурных начитанных «революционеров». Коля был на пафосе диссидента, в образе ссыльного. Винтили их из-за стремного вида постоянно. Я их переодел в «панк-аристократов» и они совсем распоясались. Уже стали проводится в Москве первые рок-концерты, и мы их стали посещать. Потом, когда Хэнк сказал, что им дали базу и что они будут выступать в Горбушке, мы с удовольствием подтянулись к участию. Во время выступления на сцену вылезли Грюн, Авария, Ник Рок-н-ролл – и мы дали настоящее первое панковское шоу в Союзе. Ту же «Ассу». Но в стиле панк-хардкор.

М.Б. Да, я помню. Кокосов взорвал все, что можно взорвать. На микрофонах весели надутые презервативы, а Авария разделась топлесс прямо на сцене.

Г.А. Марочкин тогда чуть в обморок не упал… При этом стиль одежды был выдержан на очень высоком уровне. Комсюки вздулись. Перепугались и вызвали милицию, потому что молодежь тут же начала «участвовать» в концерте. И группа стала знаменитой в одночасье. При этом, как обычно, забрали Ника, который под конец выступления в состоянии экзальтации сказал в микрофон «Это пиздец». Комсюки в холле его скрутили, так как в зале их просто бы порвали как бумагу, и он тогда получил пятнадцать суток. Но это было начало, именно начало панк-революции. После этого у «Чудо-Юдо» появился слоган «Комсомольцам стало худо – так сыграло «Чудо-Юдо»…

Потом Чичерюгин, который уже участвовал, подтянул Вовку Залевского, Андрея Гордеева и они начали работать над проектом «ансамбль русских народных негров Манго-Манго». Тот же самый балаган, но более профессиональный в плане музыки и текста.

Уже была группа «Порт-Артур», которые имели отношение к тусовке через Лешу Блинова-Черного; он работал над текстами, четко въехавши в конъюнктуру стеба над комсомольцами всех мастей.

М.Б. 87-й год ключевой. Вся госструктура, имевшая отношение к молодежи взорвалась. Все взорвалось. Стали приезжать радикалы из других городов. В Питере появились проекты «Ноль» и «АВИА»…

Г.А. Тогда я переехал от Гоши на Полежаевскую, ко мне стал заходить Женя «Круглый». Женя был студентом какого-то института, но при этом беспредельно наглым и знал неформальную молодежь города. Он и подтянул неформалов уже других, радикальных и с панковским налетом. Но после концерта «Чудо-Юдо» квартира засветилась. Потом я еще сильно вывихнул ногу во время катания с Лысой горы, в Вальпургиеву ночь, на гробовой доске… Оттяжка у нас такая была. Все садились на длинную доску и мчались по ледяным горкам. Вывихнул ногу и стал ходить с тросточкой. Отсюда этот стиль потом и потянулся. И тут Алан позвал к себе и предоставил свою квартиру под «панк-салон». Я его предупредил о неприятностях, но Алана напугать было очень сложно.

Мы отправили Микки, Германа и Ника в Питер, пробивать ситуацию, чтобы никого не искать, если приедем. Но мне питерские панки не нравились: прикольные, но какие-то домашние совсем и не на высоком стиле были. Все это клубилось вокруг «НЧ/ВЧ» и на каких-то квартирах. Другой была тусовка Дмитрия Калиникоса, в миру «Димсон» или «Калик». Он вместе со своими товарищами Капой и Леликом организовал сквот по соседству с Иналом, где постоянно происходили выставки и стояли Капины инсталляции из одежды. С Пановым мы как-то не пересеклись. А планы были задействовать его в Юфитовских перформансах.