Страница 74 из 92
Хрущев же уверял, что именно он подсказал Маленкову выступить против Берии. Он говорил, что его сближение с Маленковым в борьбе против Берии произошло после того, как последний предложил построить персональные дачи для членов Президиума ЦК в центре Сухуми. Хрущев утверждал, что это предложение показалось ему провокационным, так как строительство таких дач на месте жилых домов в Сухуми могло вызвать недовольство среди жителей города, которых пришлось бы выселить с насиженных мест. Хотя не исключено, что обсуждение плана строительства дач могло вызвать подобные мысли у Хрущева и стать поводом к разговору с Маленковым, вряд ли проект строительства, который должен был реализоваться через много месяцев, стал причиной перехода Хрущева в лагерь Маленкова.
Скорее всего, Хрущев не сразу решил, кого ему стоит поддерживать. Союз с Берией устраивал его, но он вряд ли был уверен в том, что Берия одержит верх. Возможно он пришел к такому выводу после разговора с Булганиным, которого напугали угрозы Берии сместить его с поста министра обороны. Узнав о недовольстве Булганиным Берией, Хрущев мог придти к выводу, что, защищая свое положение, министр обороны может прибегнуть к помощи военных, а в этом случае исход столкновения МВД и Советской Армии может решиться в пользу последней. В этом случае поражение Берии могло означать не только конец карьеры Хрущева, но возможно и физическую гибель.
Победа же Берии не обязательно сулила бы Хрущеву сохранение его положения в высшем совете страны. Хрущев не был уверен в том, что Берия долго будет поддерживать союз с ним. Историк О.В.Хлевнюк считает, что "гласное и даже демонстративное прекращение "дела врачей" имело неблагоприятные последствия и для Хрущева… Автоматически под удар попадал Хрущев, сторонники которого занимали многие ключевые посты в МГБ в период фабрикации "дела врачей". Действия Берии через голову партийного руководства на Украине и в Прибалтике свидетельствовали о его нежелании считаться с партийным аппаратом. Не для того ли Берия освобождал МВД от множества обременительных дел, чтобы затем заменить высшими кадрами своего министерства партийную номенклатуру? В этом случае Хрущев и другие секретари ЦК могли бы остаться не у дел, а может быть и лишиться жизни. Победа же Маленкова способствовала бы устранению второго лица в триумвирате и превращение его в дуумвират, в котором Хрущев бы представлял партийный аппарат КПСС.
Хрущев утверждал, что он первым увидел в действиях Берии угрозу партии. Из его слов следовало, что "угроза партии" на деле означала угрозу его друзьям на Украине, а возможно и ему самому. Он писал: "Берия развил бешеную деятельность по вмешательству в жизнь партийных организаций. Он сфабриковал документ о положении дел в украинском руководстве. Первый удар из числа задуманных он решил нанести по украинской партогранизации. Я полагал, что он развивал это дело с тем, чтобы втянуть туда и мою персону. Он собирал нужные ему материалы через Министерство внутренних дел УССР и начал втягивать в подготовку дела начальников областных управлений МВД". Хрущев рассказал о том, как уполномоченный МВД по Львовской области Строкач отказался выполнить указания министра внутренних дел УССР П.Я.Мешика и предоставить ему материалы о партийных работниках. "Тогда Строкачу позвонил Берия и сказал, что если он станет умничать, то будет превращен в лагерную пыль".
Хрущев утверждал, что уже тогда у него вызвали подозрения записки Берии относительно Прибалтики. Он, правда, замечал: "В его предложениях далеко не все было неправильным. ЦК КПСС и сам к тому времени взял курс на выдвижение национальных кадров. И мы приняли решение, что в республиках пост первого секретаря ЦК должен занимать местный человек, а не присланный из Москвы. Вообще у Берии имелась антирусская направленность. Он проповедовал, что на местах царит засилье русских, что надо их осадить. Так все и поняли и начали громить не только русские, но и те национальные кадры, которые не боролись с русским "засильем". Это произошло во многих партийных организаций национальных республик". Хрущев умалчивал о том, что записки Берии поддерживались им и Маленковым, а затем на их основе принимались соответствующие решения Президиума ЦК. Получалось, что наконец Хрущев одумался и понял, что, подчинившись Берии, Президиум ЦК санкционировал "антирусскую" политику.
Впоследствии Хрущев неоднократно повторял свою версию этих событий. Из нее следовало, что он убеждал Маленкова в том, что действия Берии представляют опасность для партии и страны. Хрущев писал: "Я не раз говорил Маленкову: "Неужели ты не видишь, куда идет дело? Мы идем к катастрофе. Берия подобрал для нас ножи". Маленков мне: "Ну, а что делать? Я вижу, но как поступить?" Я ему: "Надо сопротивляться, хотя бы в такой форме: ты видишь, что вопросы, которые ставит Берия, часто носят антипартийную направленность. Надо не принимать их, а возражать".
Хрущев утверждал, что после этого разговора, Маленков стал сопротивляться предложениям Берии, получая в этом поддержку Хрущева, а также других членов Президиума. Хрущев утверждал: "Так получилось подряд на нескольких заседаниях". Хотя никаких фактов в пользу этого утверждения Хрущев не привел, он заявлял, что якобы после провала нескольких своих предложений Берия "стал форсировать события. Он уже чувствовал себя над членами Президиума, важничал и даже внешне демонстрировал свое превосходство". (Последняя фраза выглядит не очень убедительной: вряд ли Берия стал "важничать", если он несколько раз потерпел поражения на заседаниях Президиума.) Хрущев писал: "Мы переживали очень опасный момент. Я считал, что нужно срочно действовать, и сказал Маленкову, что надо поговорить с другими членами Президиума по этому поводу".
По словам Хрущева, первый его разговор с Ворошиловым прошел неудачно: маршал стал восхвалять Берию. Тогда Хрущев решил, что Ворошилов просто испугался провокации, исходя из того, что Хрущев близок к Берии. Лишь после второго разговора Ворошилов поддержал Хрущева.
Хрущева быстро поддержал и Сабуров. Каганович же, сначала постарался выяснить, кто выступает за смещение Берии, но, узнав о расстановке сил, выступил в союзе с Маленковым и Хрущевым. Хотя Первухин не сразу поддержал выступление против Берии, он затем согласился с Хрущевым. Хрущев писал, что Молотов "полностью со мной согласился", но спросил относительно позиции Маленкова.
Почему все члены Президиума ЦК вдруг решили поддержать действия против Берии? В своих воспоминаниях Хрущев не рассказывал, какие аргументы он использовал в своих беседах со своими коллегами по Президиума ЦК. Не говорил он и о том, как он предлагал поступить с Берией. К сожалению, никто, за исключением Микояна, не оставил личных воспоминаний об этих беседах. Микоян же вспоминал, что утром 26 июня Хрущев навестил его на даче и сообщил ему о намерении выступить против Берии. Микоян писал: "Я слушал внимательно, удивленный таким поворотом дела в отношении Берии после такой дружбы, заметной всем. Я спросил: "А как Маленков?" Он ответил, что с Маленковым он говорил: они же давнишние большие друзья. Я знал это. Мне было трудно во все поверить, ибо, если Маленков – игрушка в руках Берии, и фактически власть в правительстве не у Маленкова, а у Берии, то как же Хрущев его переагитировал?"
"Хрущев сказал, что таким же образом он уже говорил и с Молотовым, и с остальными. Я задал вопрос: "Это правильно, что хотите снять Берия с поста МВД и первого зама Предсовмина. А что хотите с ним делать дальше?" Хрущев ответил, что полагает назначить его министром нефтяной промышленности. "Правда, – сказал я, – он в нефти мало понимает, но имеет организаторский опыт в руководстве хозяйством, как показала война и послевоенное время". Добавил также, что при коллективном руководстве он сможет быть полезным в смысле организаторской деятельности".