Кто-то чудесный

- Добрый вечер, Ша Акичита.

Тот улыбнулся смущённо и лукаво, и эта улыбка сделала его чеканное лицо совсем мальчишеским. Милым. Словно он был не старше Гэла. И... добрый Боженька и Мария-Дева, до чего же он был красив!

Элис в замешательстве опустила глаза под его пылким взглядом, чувствуя, что щёки заливаются румянцем. Как же она рада была его видеть, но ему всё равно не следовало являться сюда вот так! Ночью! Почему он не пришёл на ужин, если хотел попрощаться с нею и с Гэлом?

Так она и спросила его. Ведь это же было в самом деле разумным и... приличным. Но он почему-то ответил, что желает поговорить с ней наедине, сперва неловко сострив насчёт понятных целей, с какими, мол, мужчина лезет в окно к красивой женщине. А когда она предсказуемо оскорбилась, покаянно заявил, что просто не успел рассказать ей раньше... о ней самой.

С ума он сошёл, что ли?

- Я вас не понимаю, - напряжённо проговорила Элис, продолжая вглядываться в его лицо, которое стало очень серьёзным. Его густые брови нахмурились, глаза потемнели ещё сильнее.

- За что вы наказываете себя, леди Элис? - тихо спросил он, подойдя к ней ещё ближе - так, что она явственно ощутила жар его большого тела и заставила себя не попятиться. - Вы ни в чём и ни перед кем не виноваты. Это мир задолжал вам.

Мир задолжал ей, вот оно что! Ни с того ни с сего Элис вдруг рассердилась так, что перехватило дыхание. Ещё один чёртов шринк! Как будто ей мало было Кита с его мудрыми сентенциями!

- Вы про мой добровольный целибат? - резко выпалила она, чувствуя, как похолодевшие губы кривятся в злой усмешке. - Если вы знаете значение этого слова.

- Думаю, что знаю, - спокойно отозвался Ша Акичита, нисколько не обидевшись, и Элис почувствовала болезненный укол раскаяния. Он не заслуживал того, чтобы она так с ним разговаривала, он спас жизнь её мальчику и едва не погиб сам!

- Это не наказание, - хрипло вымолвила она и крепко сжала губы. Она была не в силах говорить с ним об этом. Разве он мог понять, каково это - чувствовать ледяную мёртвую пустоту внутри, словно ты - труп, располосованный от горла до паха, выпотрошенный, валяющийся в холодильнике морга?!

Она втянула в себя воздух с дрожащим всхлипом.

Тёплые загрубевшие пальцы Ша Акичиты коснулись её щеки, заставляя поднять голову, и тогда Элис сглотнула горький острый комок, забивший горло, и заговорила:

- Просто я больше не женщина, вот и всё. Мой муж... Кон погиб четыре года назад, когда наша машина разбилась, а я... а меня вырезали оттуда... а потом в больнице вырезали из меня нашего ребёнка вместе со всем женским, что было во мне, и... - она искривила непослушные губы в подобии улыбки. - И всё кончилось. Всё. Вы понимаете?!

Она задохнулась и умолкла, и наступила тишина, нарушаемая только мерным стуком дождевых капель по оконному карнизу. Ша Акичита всё ещё касался костяшками пальцев её щеки. От него пахло дымом костра, полынью и дождём. Его широкая грудь мерно вздымалась, и Элис опять вспомнила, как стояла у его койки в больнице и смотрела, как он спит, укутанный в простыню, весь перебинтованный, одурманенный лекарствами. Боже, ведь она могла потерять и его!

- Нет, не понимаю, - негромко отозвался он наконец, и Элис почувствовала, что он тихонько гладит большим пальцем её подбородок. Она вздрогнула, но не отстранялась. - Потому что это неправда. Вы - женщина, прекрасная женщина, леди Элис, и я заставлю вас в этом убедиться. Прямо сейчас.

- За... ставите? - дрогнувшим голосом пробормотала Элис, задрожав и вспыхнув от смятения.

- Попрошу, - прошептал Ша Акичита, почти касаясь губами её уха, и этот вкрадчивый пылкий шёпот вынудил её покачнуться. - Попрошу. Уже прошу. Пожалуйста. Пожалуйста. Позвольте мне доказать вам, что вы живы... что вы женщина... что вы прекрасны.

Сладкоречивый хитрец, где он только набрался таких слов! Элис даже застонала от досады и беспомощности, отчётливо понимая, что не сможет ему противостоять. И дело было даже не в том, что и как он говорил и делал. Просто... это ведь был Ша Акичита, вот и всё.

Теперь его шершавые пальцы почти невесомо касались её шеи под воротником смешной пижамы с зайчиками - невесомо, но ей казалось, что эти пальцы оставляют на её коже пылающие следы.

Столько лет Элис не позволяла никому приближаться к себе, прикасаться, смотреть в глаза с такой ошеломляющей нежностью! Со страстью. И она поняла, что отзовётся - нет, не любовью, её любовь лежала в могиле так давно и так далеко отсюда... но Ша Акичита плавил её сердце своей нежностью, и оно отвечало ему.

Хитрец! Оборотень!

Она прерывисто вздохнула и обеими руками поймала его руку, уже прокравшуюся к её груди.

- Ты хитрый, - выдохнула она с вымученной усмешкой. - Но я не могу! Я боюсь!

Это была правда. Она смертельно боялась, что...

- Вдруг я ничего не почувствую? - пробормотала она с тоской.

Его грудь вздрогнула от сдерживаемого смеха. Да, он смеялся над нею, этот пройдоха, этот чёртов трикстер!

- Ещё как почувствуешь, - хрипловатым шёпотом заверил он и накрыл губами её возмущённо приоткрывшийся рот. Потрескавшимися, жаркими, жадными, бесстыжими губами.

"Кто-то чудесный, - вспомнила Элис, зажмурившись под этим поцелуем, под его руками, бережно и неторопливо гладившими её бёдра. - Кто-то чудесный..."

* * *

Шериф всё так же нависал над Гэлом, подталкивая его к лестнице, ведущей на первый этаж. Он был босиком, как и Гэл, и, благодаря такому несусветному нарушению приличий, двигался столь же бесшумно. Оба неслышно, как тени, спустились по лестнице и пересекли полутёмный холл, где на полу лежали полосы лунного света. Берта и Джой, сладко раскинувшиеся на ковре, сонно подняли головы и завиляли хвостами, но Миллер прицыкнул на них, вынудив послушно затихнуть.

Вот придира-то, и чем собаки ему помешали?

Теперь Миллер снова держал Гэла за плечо жёсткой хваткой, ведя за угол столовой, на кухню. Не включая лампы, усадил его на стул - прямо как в своём паршивом участке! - а сам присел на край стола - ещё одна новость! - и скрестил руки на груди. Он был в тёмной рубахе с подвёрнутыми до локтей рукавами и джинсах, а вовсе не в том строгом прикиде, каким щеголял за ужином. Здоровенный, как лось, босой и встрёпанный, он казался совсем незнакомым. Неузнаваемым. Гэл даже оробел слегка.

- Охренели вы, что ли? - тоскливо проворчал он, косясь на шерифа исподлобья. - Белены объелись, точно. И Элис с Ша Акичитой тоже.

- Отстань от них, - вполголоса велел Миллер без капли своей обычной нудной вежливости. - Ша Акичита не сделает ей ничего плохого. Он вообще... знает, что делать.

Гэл проглотил слюну.