Шестерня

Проход тоннеля обратился черной, бездонной глоткой, от тяжелого взгляда невидимых глаз шерсть на загривке встала дыбом, под мягкими лапами подкрадывающихся тварей заскрипели камушки. Втянув голову в плечи, Шестерня замер, замедленно повернул голову. На краю зрения что-то мелькнуло, быстрое, едва заметное. Ухо уловило шелест и хруст. Погружаясь в пучину кошмара, Шестерня осознал, звук доносится сверху. Тварь каким-то образом незаметно пробралась на свод, а быть может давно сидела, дожидаясь удобного мига, и сейчас, когда ничего не подозревающая добыча прямо внизу, подставив беззащитную шею, вот-вот прыгнет, вопьется, разорвет...

Чувствуя, как от ужаса немеют мышцы, а глаза вылазят из орбит, Шестерня сделал шаг назад, за ним еще один. Спина уперлась в твердое, мышцы напряглись, рванулись, преодолевая сопротивление. Издав жуткий скрип, доспех царапнул по камню, а мгновенье спустя на голову обрушилось мягкое, заверещало, задергалось, вырывая волосы, раздирая кожу, въедаясь сквозь шлем и кости черепа прямо в мозг.

Заорав дурным голосом, Шестерня рванулся что есть сил, замахал руками. В бликах рассыпающейся из фонаря блестающей пыли замерцали кровавые точки глаз, засверкали зубы, скрежещущий визг заполнил воздух, проник в уши, в голову, отдался болью в костях. Тоннель встал на дыбы, ударил в лоб с такой силой, что перед глазами вспыхнули алые искры. Земля зашаталась, норовя опрокинуть, сбить с ног, стены угрожающе накренились, затрещали, грозя похоронить под слоем рухнувших камней. Почва под ногами просела, начала расползаться. Визжа и изрыгая ругательства, Шестерня несся так, как не бегал никогда в жизни, уворачиваясь от падающих сверху булыжников, перепрыгивая жуткие трещины, отмахиваясь от впившейся в загривок кровожадной жути, на удивление цепкой и въедливой.

Шаги все тяжелее, грохот настолько силен, что заглушает все, легкие горят огнем, а горло пересохло настолько, что вместо яростного рыка рвется жалкий сип. Прыжок, тело пригибается, уворачиваясь от огромного булыжника, рывок, возникшая прямо под ногой трещина уплывает назад, удар ладонью - и разрывающее шею чудовище жалобно взвизгивает, на мгновенье замолкает. Нога с размаху бьет в камень, пальцы вспыхивают болью, но за миг до того от осознания неминуемой гибель вспыхивает ужасом разум. Тело с размаху бросает на землю, от сильнейшего удара лопаются внутренности, крошатся кости, и прежде чем угаснуть, в сознании успевает отпечататься все увеличивающая алая вспышка подземного огня, что миг спустя примет в себя бренное тело.

ГЛАВА 9

Полутемная пещера, отблески пламени кровавыми сполохами пляшут по стенам. Где он? Что произошло? Отчего голова болит, словно после хорошей драки, так что больно не только шевелиться, но даже и думать? Возле очага силуэт: тень, или демон, а быть может сам Прародитель разводит огонь в подземных чертогах? Силуэт недвижим, неведомый гость наблюдает за пламенем, или же просто ждет. Чего? Пытаясь рассмотреть получше, Шестерня повернул голову, невольно зашуршал. Силуэт встрепенулся, подскочил, и... превратился в Бегунца.

Парнишка поспешно подошел, нагнулся, несколько мгновений всматривался, но, заметив, что взгляд Шестерни обрел осмысленность, широко улыбнулся, произнес с облегченьем:

- Ну наконец-то! А мы уж ждать замаялись.

- Кто это мы? - просипел Шестерня, с трудом ворочая языком.

- Я и Зубило. - Бегунец улыбнулся шире. - Кто ж еще?

Шестерня повел глазами, спросил озадаченно:

- А где мужики?

Бегунец только пожал плечами, однако, тут же спохватился, ненадолго отошел, а вернувшись, протянул баклажку.

- Возьми. Должно быть ты хочешь пить.

Шестерня принял, поспешно приложил баклажку к губам, опрокинул. Бодря и возвращая к жизни, в горло низринулся сладостный поток хмеля. Кадык задергался, в такт глоткам, голова запрокинулась, чтобы распахнуть рот как можно шире, не потеряв ни капли драгоценной влаги. Опустошив баклажку, Шестерня благостно вздохнул. В тело вернулась жизнь. Мышцы налились силой, с глаз ушла пелена и даже голова как будто стала болеть поменьше. Отложив баклажку, он перевел взгляд на Бегунца, озадаченно произнес:

- Последнее, что помню - озеро подземного огня. Как вы вытащили меня из лавы?

Улыбка на лице Бегунца поблекла, в глазах протаяло странное, однако он произнес с прежним участием:

- Насчет лавы ничего не скажу, но из грядок тебя вытащить оказалось действительно сложно.

- Из грядок? - Шестерня нахмурился, строго взглянул на собеседника, пытаясь понять, шутит тот, или издевается.

Послышались шаги, в пещерку зашел Зубило, мельком мазнув взглядом по Шестерне, улыбнулся, сказал с подъемом:

- Вижу, ты уже пришел в себя, поздравляю. - Но тут же стал серьезен, смахнув со лба капли пота, устало выдохнул: - Однако, найти вещи было не просто. Насилу отыскал. Благо, место открытое.

Он сбросил с плеча мешок, перевернул. Загремев, на пол вывалились шлем, фонарь, щит. Сверху мягко шлепнулось нечто мохнатое, непонятное. Перехватив озадаченный взгляд Шестерни, Зубило усмехнулся, пояснил:

- Пискун. Нашел там же. Похоже, прыгая по грядкам, ты его зашиб ненароком.

Шестерня с неприязнью покосился на тушку. Рука невольно потянулась к голове, сперва бережно, боясь наткнуться на развороченные кости, но, по мере того, как пальцы ощущали целую, нетронутую кожу, и даже волосы, все смелее и смелее. Не обнаружив повреждений, он опустил руки ниже, и лишь на затылке сумел нащупать несколько мелких царапин. Неужели эта мелкая тварь наделала столько шума? Шестерня взглянул в упор на Зубилу, спросил требовательно:

- А тварь?

- Какая тварь? - Зубило отвесил челюсть.

- Огромная жуткая тварь, - произнес Шестерня, понизив голос.

Зубило пожал плечами.

- Тварь не видал. А ты уверен, что...

- Как не видал? - Шестерня вспылил. - Здоровенная, с могучими челюстьми и длинными острыми когтями! - Показывая длину, Шестерня растопырил руки, подумав, для верности развел еще.

Зубило покачал головой, сказал задумчиво:

- Честно говоря, я особо не приглядывался, но... Раз ты говоришь, что была, значит действительно была. Там все настолько изрыто - сложно сказать наверняка. Наверное, уползла. Если пойти, осмотреться тщательнее, вполне возможно отыщем следы.

Шестерня поспешно выставил перед собой ладони, отрывисто бросил:

- Не надо. Как-нибудь обойдемся. Мы здесь не охоты ради - для дела.

Он раз за разом бросал отрывистые взгляды на принесенную тушку пискуна, чьи мелкие лапки уж больно подходили к оставленным на шее следам, а если приглядеться, то на крохотных коготках даже остались бурые следы чего-то подозрительно напоминающего подсохшую кровь. Неужели и впрямь...

От очага шагнул Бегунец, спросил с интересом:

- Ты что-то упоминал об огне.

- Я? - Шестерня вздернул в недоумении бровь.

- Ну да. - Бегунец кивнул. - О подземном огне.

Заметив, как заинтересованно взглянул Зубило, Шестерня насупился.

- Я говорил - огонь в жаровне погас, подкинь топлива. - Добавил сердито: - И что за разговоры, вы работать пришли, или зачем? А ну занялись делом!

Парни ойкнули, засуетились. Зазвенел металл, замелькали руки, получив добрую порцию пищи, затрещал огонь, взметнулся, ярко осветив пещерку, отчего мрак в ужасе отступил, забился в мельчайшие щели. Глядя, как парни споро разгребают мусор, ровняют инструменты на полках, стряхивают с наковальни пыль, Шестерня одобрительно кивал. Каждый звук отдавался в голове грохотом, и он невольно потянулся к баклажке, поднес ко рту, наклонил, однако, смог смочить лишь кончики губ. Заглянув внутрь, и, для верности, перевернув баклажку, Шестерня тоскливо вздохнул, сказал примирительно:

- Ладно, бросайте все это, займемся настоящем делом.

- Пойдем искать чудовище? - Бегунец распахнул глаза.