Страница 43 из 47
-Это было чудесно и ужасно одновременно. Странно, да? Чудесно потому, что вокруг меня были замечательные люди, добрые и внимательные. А ужасно потому, что там был самый дорогой для меня человек. Он нежно и преданно любил меня.
-Что ж ужасного в этом?
-Видите ли, я тяжело болела и у меня была амнезия. Я ничего не помнила, а врачи сказали, что память...
-Что память должна сама вернуться и подталкивать её нельзя, - закончил он за неё.
-Да. Вы только представьте, он был рядом, а я ничего не помнила, - она замолчала. Воспоминания накатили на неё. Штефан взял её руку, осторожно погладил вздрагивающие пальцы. - Мы играли в фанты, мне выпало спеть.
-И что вы пели?
Кира тихонечко, почти шёпотом стала напевать: "Тихая ночь, дивная ночь..." Продолжая напевать, она подошла к окну. Там парил и падал снег, на подоконнике вырос целый сугроб. Он тоже приблизился к окну и смотрел на улицу поверх её головы. За окном царил покой. Лёгкий, пушистый снег окутал все дворовые постройки, спрятал наполовину разобранный сарайчик, кучу смёрзшейся земли превратил в сверкающий сугроб. Умершее дерево с двумя засохшими ветками застыло стрелками на снежном циферблате, показывая вечное время.
Они отражались в стекле: он и она, разлученные этим беспощадным временем. В лице Штефана проступило безнадёжное одиночество. От жалости, любви и сострадания у неё перехватило горло. Она обернулась, ткнулась лицом ему в плечо. Штефан обнял её, такую маленькую, взъерошенным воробышком притулившуюся к нему. Тёплая волна нежности окатила его, и он ласково погладил её по блестящим светлым волосам. Кира подняла к нему лицо с огромными от невыплаканных слёз глазами и всем своим существом потянулась к нему.
-Ниночка, можно подарить тебе зеркало? - глядя в зеркало лифта, Олечка тщательно заправляла под шляпку растрепавшиеся от ветра волосы. Она сбежала со службы, насочиняв администратору про головную боль. Тот решил, что, судя по бледности, кассирша и вправду нездорова, и отпустил ценного работника, для видимости немного поворчав и усадив в кассу своего заместителя.
-Какое зеркало? - удивилась Нина. - То, что у тебя в комнате?
-Да, именно это.
-И ты хочешь его мне подарить? Нет, Оля, я не возьму его. Подожди, сначала выслушай. Ты же знаешь, зеркало принадлежало Кириной бабушке. Как я могу его взять?
-Неужели ты думаешь, что Кира будет против? И потом, уверяю тебя, она здесь не надолго. Видишь ли, судьба других вещей меня нисколько не волнует. Но это зеркало не должно пропасть.
-Ты что, уезжаешь?
-Скорее всего, да. Ну ладно, не хочешь в подарок, возьми на хранение. Согласна?
-На хранение - другое дело.
-Вот и хорошо. Сегодня же и перетащим его к тебе. И ещё. У нас в театре костюмерные разбирают, - на ходу стала сочинять она, - и отдают служащим ненужное. Я себе там уже приглядела кое-что. Но забивать шкаф тряпками - терпеть не могу. Я снесу к тебе свою одежду? Уж это ты можешь принять в подарок? Хотя старое тряпьё и не дарят?
-Одежду можно. Но только если тебе самой не нужно.
-Не нужно. А Кирка где?
-Где ж она может быть? Слышишь, наверху тряпкой возит? Она сегодня какая-то нервная. Ни секунды не посидит, крутится и крутится, как заведённая.
-Это она умеет - крутиться-то! Подними меня к ней, пожалуйста.
-Чего ж не поднять? Поехали.
Подоткнув подол платья, Кира отмывала ступени. Какое-то время Олечка молча наблюдала за ней:
-Передохни, так до дыр дотрёшь, - наконец сказала она.
Кира распрямилась, поправила подол и присела на подоконник:
-Что-то ты рано сегодня.
-Да ну их, - махнула рукой Олечка. - Ты лучше скажи, где Стёпочка сегодня ночевал?
-У Андрея. Как тебя и Ниночку разнёс по кроватям, так и пошёл туда.
-А ты сразу рядышком пристроилась! - сердито посмотрела на Киру Олечка. - А впрочем, ерунда: это уже столько раз было. Вот теперь он и с тобой мне изменил.
Кира вспыхнула:
-Это мне он с тобой изменил! Мне!
-Не кипятись! Я же сказала: мне это уже не интересно. Давно не интересно. Он - не мой мужчина.
-Конечно, не твой, - буркнула Кира.
-Кирка, я не ссориться пришла.
-А чего ж ты тогда...
-Ладно-ладно, хватит уже, - она помолчала. - Слушай, я сегодня его видела!
-Кого?
-Его, Ричарда. Он там и ждёт меня.
-А по-моему, ты ещё не проспалась после двух бутылок ликёра. Ты что, не поняла? Это зеркало показывает то, что тебе хочется видеть. Мне оно показывает двенадцатый год. Штефану - его Эстляндию, а тебе - Ричарда.
-Возможно. Но ты заметила, твои руки не проходят туда. А мои проходят. О чём это говорит?
-О чём это говорит?
-А говорит это, дорогая подруга, о том, что для меня туда открыта дверь, а для тебя - нет.
-И ты намерена влезть в несчастное зеркало с ногами? А если назад не сможешь вернуться?
-А я и не хочу. Мне бы только с ним встретиться! Бросай свою лестницу, пошли ко мне.
-Ты иди. Я быстро здесь закончу, - согласилась Кира.
Она сбежала от Штефана ранним утром, оставив его спящим. Весь день Киру мучило: он не узнал её. А нежность его - всего лишь желание утешить несчастную девчонку. И от этого мучительная тоска прямо-таки заедала её, а ещё ей было страшно. Страшно так, что время от времени начинали трястись руки и зубы выбивали дикую мелодию. А страшно было, потому что пришла в голову мысль: возможно, он никогда не вспомнит и не узнает её. Ну, может же такое случиться? Конечно, может, решила она. Что тогда? Тогда только с моста в реку - что ж ещё?
И ещё она заметила неприятную, просто смертельную для себя, вещь. Если тогда, в 1911 году, когда она впервые увидела Штефана, в его глазах мелькал интерес к простенькой хористочке, то теперь он смотрит на неё пустыми глазами. Так можно смотреть на какую-нибудь ободранную зверушку у забора - бездомную кошку, брошенную собаку, но не на женщину. Какой вывод? Вывод напрашивался сам собой: она не нужна ему! От этих мыслей по спине полз колючий холод и внутри всё тоскливо сжималось.
-Что это ты такая квёлая? - Олечка деловито разбирала полки в шкафу. Она откладывала свои вещи в одну сторону, мужские вещи в другую. Окинув Киру внимательным взглядом, усмехнулась, - не получилось оживить Снежного короля?
Кира бросила взгляд исподлобья:
- Ну чего ты злобствуешь? Почему?
-Ах, прости, прости. Сама не знаю, что болтаю. Это чисто бабские штучки. И потом не забывай, я всё же много лет в театре проработала. Там же никто ничего просто так не скажет. Всё с вывертом, всё с подвохом. Так что это уже автоматически получается.
-Ладно, оставь. А почему ты его так назвала?
-Снежный король? - она подумала, - как тебе объяснить? Понимаешь, это самый холодный человек, из всех, кого я знаю. Нет-нет, я не стану тебе ничего объяснять. Понимай, как хочешь.
Она и не требовала объяснений, потому что Олечка говорила явную чушь. Это Штефан-то - Снежный король?! Киры фыркнула.
-Нечего фыркать! Лучше разложи это в шкафу. Верхнюю одежду повесь на плечики. Это всё для Стёпочки. Всё своё и Серёжино я отдаю Ниночке. Пусть делает с вещами, что хочет.
-Ты так этим занимаешься, будто знаешь, что никогда не вернёшься. Это что - нормально, да?
-Нормально. Видишь, я даже сложила кое-что в дорожную сумку. Может понадобиться на первый случай, - Олечка рассеянно огляделась. - Что ещё? Вроде бы ничего не забыла...
Кира не выдержала, шагнула к Олечке и, взяв её за плечи, тряхнула со всей силы:
-Это безумие! Прекрати сейчас же! Сейчас придёт Штефан и я ему всё расскажу. Он не даст тебе сделать это!
-Расскажи, расскажи! - засмеялась Олечка, прислушалась, - вот он, кажется, идёт. Можешь начинать.
И она демонстративно уселась на стул спиной к зеркалу. В дверь постучали, и вошёл Андрей Монастырский.
-Андрей! - взвизгнули обе женщины, - вернулся!
-Вернулся! - смертельно уставший, небритый, но довольный Андрей улыбнулся им.