Страница 41 из 47
-Не лучше ли хотя бы дождаться его со службы? - Кире не очень понравился блеск в глазах подруги. Олечка что-то задумала, и Кира насторожилась. Она хорошо знала свою подругу, уж если та что решит, то ни за что не отступится. Хоть бы посоветовалась с нею!
-Дождёмся, дождёмся, - пообещала Олечка. - А сейчас пошли ко мне. Смотрите, что я у Андрюши добыла, - и она показала две бутылки с жидкостью ядовито-желтого цвета.
-Лимонный ликёр? - удивилась Нина. - Это же настоящая отрава.
-Ах-ах, какие мы благородные! - рассмеялась Олечка, - пошли, лимонный ликер - самое то, что сейчас надо!
В комнате Олечки было чисто, слегка пахло пудрой и, кажется, даже духами. О присутствии Штефана ничего не говорило. Зеркало по-прежнему стояло завешенным.
-Гулять - так гулять! - заявила Олечка, ставя на стол, покрытый клеёнкой с изображением тракторов и трактористов, бутылки ликёра. Она достала из тумбочки гранёные стаканы, парочку солёных огурцов, кусок чайной колбасы и конфеты "подушечки" поросячьего цвета. Нина внесла свою часть "банкета" в виде серого хлеба и печенья "Красный Октябрь".
Когда расставили тарелки и сели, Олечка достала и торжественно поставила на стол четвёртую тарелку.
-Для Степана Ивановича? - спросила Нина.
-Нет, не для Стёпочки, а вот для него, - с этими словами она вытащила из-под клеёнки картонный прямоугольник-фотографию, ласково провела по ней рукой и, подставив за ней стакан, чтобы не падала, устроила фотографию на четвёртой тарелке. - Для него. Пусть побудет с нами. Дамы, вы не против?
Кира задумчиво смотрела на портрет Ричарда, который сто лет назад Олечка выпросила у неё, и, кажется, начинала понимать душевное состояние подруги.
- До чего хорош!- восхитилась Нина. - Родственник?
-Если бы! - вздохнула Олечка. - Ну, давайте, тяпнем ликёрчика за здоровье наших именинников.
Кому сказать, что ликёр можно заедать солёным огурцом с чайной колбасой, засмеяли бы, наверное. Они быстренько прикончили липкую приторную жидкость из бутылки. Щёки раскраснелись, глаза заблестели.
-Как там мой сыно-о-ок? - пригорюнилась вдруг Олечка и запричитала, - в этой неметчине далё-о-окой? Хорошо ли ему-у? Помни-ит ли мать свою непутёвую?
-А чего ж не вспоминать? - утешала её Нина, - будто не ты билась над ним, как орлица над орлёнком? Будто ночей не досыпала, когда болел?
-Он хороший мальчик, Олечка, - Кира погладила подругу по плечу. - Он всегда-всегда будет помнить и тебя, и отца. Он вас очень любит, только говорить об этом не умеет.
-Споём, девочки? - и Олечка затянула: "Что стоишь, качаясь, тонкая рябина"...
Она пела, не сводя глаз с фотографии, внезапно замолчала, потом тряхнула головой:
-Кирка, он зовет меня!
-Кто? - испугалась Кира, - Серёжа?! Серёжа зовёт?
-Да нет. Ричард зовёт. А у меня что-то с головой такое... Понимаешь, я хочу заснуть, а не получается. Лежу, лежу, в потолок смотрю - и ничего. И Стёпочка почти не спит. Тихо так лежит, не шевелится, глаза закрыты, но не спит - по дыханию слышу. Он от Андрея ждёт сообщения и потому места себе не находит. А я уж всё знаю! Там у них всё-всё получилось...
-Откуда ты знаешь?
-Знаю, чувствую. У меня внутри будто специальная машинка такая, вроде метронома. Если плохое что-то, сразу начинает быстро-быстро тикать, а если всё отлично, то его не слышно. У Серёжи всё хорошо, всё наладится. А Ричард меня ждёт. Я ведь его только во сне и вижу. А сейчас так плохо спится! Представляете, девочки, я у Андрюши спирт стащила, развела его водой и на ночь, для сна пью.
-Помогает? - подала голос Нина.
-Помогало, а теперь нет, - и она вновь запела: "Тонкими ветвями я б к нему прижалась и с его листвою день и ночь шепталась", - давайте дальше пить!
-А мне тоже один сон всё время снится, - заедая ликёр "подушечкой" и морщась от сладости, сказала Нина, - как на Пушкарской матросики с отца погоны срывают. У меня красивый отец был, и форма ему шла. А они ...
-Не надо, - Кира обняла Нину, - не надо, милая.
-Почему не надо? Я должна это помнить! Им, всем погибшим, должна! Ты вот никогда не спрашивала, сколько мне лет. А ты спроси, спроси!
-Сколько тебе лет, Ниночка? - послушно спросила Кира.
-Мне тридцать пять. Понимаешь, всего тридцать пять. Что ты так смотришь? Ну да, мы с тобой ровесники. И ещё не известно, как бы ты выглядела, если б прожила здесь все эти двадцать лет. Ты посмотри, какие у всех нас здесь старые лица. Даже у Ольги, несмотря на ваши чудеса.
-Если б мы могли всё изменить!
-Ничего не изменишь! - покачала головой Олечка, - ничего. Что должно было случиться, то случилось.
-Но ведь что-то спрятано там, в том сундуке! Что там такое? Почему Нора говорила, что в моих руках время? Что я могу изменить?
-Дурочка, что ты можешь изменить? Для себя, возможно, для меня, Андрея или Стёпочки. Но мы песчинки, наша судьба - пустяк для истории. Так что, дорогая, ничего ты не изменишь. А помнишь, ты предсказывала нам будущее? И что? Где моё нарядное платье и букеты цветов?
-Всё пошло по-другому, - кивнула Кира, - а давай я сейчас посмотрю.
-Ну, посмотри, - согласилась Олечка.
-Ничего не вижу, - сожалея, прошептала Кира, - совсем ничего. Пропали способности.
-Нет, дорогая, не думаю. Скорее, это у меня будущего нет.
-Как такое может быть? - возмутилась Нина.
-А вот так, - стояла на своём Олечка. - Здесь у меня нет будущего. Потому она и не видит ничего. Посмотри, что у Ниночки.
Кира постаралась сосредоточиться на мысли: "Нина через десять лет".
-Ну что там? - серые глаза Нины пылали интересом. Но Кира медлила, потом вздохнула:
-Там, Ниночка, война.
-Как, опять? - ахнули обе женщины.
-Опять. Ты в подвале, там дети, женщины. А вот ты в госпитале, вокруг раненые. Ты им помогаешь.
-Господи, опять война! Всё, хватит этих предсказаний! Так совсем с ума сойти можно! Давайте эту липкую гадость пить.
Они почти допили вторую бутылку. Только Кира, знавшая свою особенность хмелеть от бокала шампанского, почти не пила - всего-то одну рюмочку тянула весь вечер. Крепкая гадость тем не менее действовала так, будто она выпила целую бутылку. Уставшая за день Нина клевала носом, засыпая и тут же просыпаясь. Бодрее всех была Олечка. Она подошла к зеркалу, сняла с него платок, стала вглядываться:
-Кирка, ну-ка пойди сюда, - махнула она рукой, - смотри. Что ты видишь?
Кира видела их прежнюю комнату, видела себя в красивом платье и ничего не видела из сегодняшнего дня. Она протянула руку и коснулась поверхности зеркала. Стекло вдавливалось, словно резиновое. Кира надавила сильнее и почувствовала, что дальше рука не идёт - стекло сопротивлялось.
-Так что ты видишь?
-То, что уже видела: наша комната такая, как тогда, когда мы здесь жили.
-Да? А я вижу песчаный берег, солнечный день. На берегу никого нет. А теперь смотри, - и она положила руку на поверхность зеркала. Её рука вошла в стекло так, будто там была пустота. Она погрузила руку по самое плечо.
-Ты что?! - Кира схватила Олечку за плечи и оттащила от стекла. - С ума сошла!
-Не волнуйся! Никуда я не денусь, - успокоила её Олечка, - что мне там делать без него?
-А если там пустота? И ты погибнешь? - Кира так волновалась, что даже зубы стучали.
-Он там. И он меня ждёт, - язык Олечки заплетался. - Спать хочется, а нельзя. Надо Стёпочку дождаться, напоить его чаем. За ним присматривать надо, он, Кирка, что-то задумал, нехорошее задумал. Ну, что ты таращишься? Пойдем, сядем и будем петь. Помнишь, как когда-то на кухне пели?
И она завела: "Среди долины ровныя, на гладкой высоте...". Кира помедлила и присоединилась: "Цветёт, растёт высокий дуб..." - так и пропели всю-всю песню и не слышали, как вошёл Палёнов с вскипевшим чайником в руках.
-Им-менины отме-ечаете? - тихо спросил он. Его внезапное появление разозлило Олечку: