Страница 27 из 47
-Узнаем, - пообещал Андрей. - Да, и ещё: не торопись с парабеллумом!
Штефан вскинул на него затравленные, совсем больные глаза:
- Как получится.
За стенкой, зажимая зубами уголок подушки, чтобы не взвыть в голос, плакала Кира.
Она проснулась, как от толчка - внезапно. Лекарство Андрея не помогло, не получилось проспать всю ночь без сновидений. Штефан только подходил к двери, а она уже знала - он рядом. Ей не было слышно ни слова из их разговора, но она сердцем чувствовала нестерпимую муку, терзающую его. В кого превратили этого гордого, благородного человека здешние умельцы! Ведь он медленно умирал каждую минуту и каждую секунду.
У Киры от сострадания отчаянно сжималось сердце. Бедный, бедный! Вскочить, побежать за ним - но ведь он и не поймёт, зачем это она. Сейчас надо как-то по-другому. Но вот как?
Отмывая утром лестницу, Кира боялась пропустить Серёжу, а ей во что бы то ни стало нужно его перехватить до института. Она видела, как, прижимая парусиновый портфель, потащился в свою контору муж одной из соседок (доносчик по идейным соображениям?) за ним выскочила Зойка и тоже понеслась на службу. Потом вальяжной походкой отправился по своим ранним делам благоухающий одеколоном Полди. Наконец, дверь хлопнула в очередной раз и, застёгивая пальто на ходу, вышел Палёнов.
-Серёжа, - позвала его Кира, - ты сегодня когда вернёшься?
-А что? - подозрительно глядя на неё, вопросом на вопрос ответил Палёнов. С некоторых пор он начал настороженно к ней относиться.
-Нет, ты скажи, в котором часу вернёшься, - настаивала Кира.
-Сегодня у меня нет лекций. Пойду к Андрею Афанасьевичу в лабораторию, потом в библиотеку, - он подумал, подсчитал, - в двенадцать буду. Только вечером ребята должны собраться, мы от группы должны выступить с живой газетой на слёте "синеблузников".
-"Синеблузники"? Это кто?
-Это что-то типа агитбригады. Неужели не слышала? Вот придут ребята - посмотришь. Так что к семи надо домой вернуться.
-О, как хорошо! - обрадовалась Кира, - ты проводишь меня? Есть тут одно местечко, но одна я, боюсь, не найду.
-Это где же?
-В Лахте.
-В Лахте? Ничего себе. А зачем тебе?
-Вот поедешь со мной, тогда скажу.
-Ладно. Жди к двенадцати.
И Кира стала ждать. Её внимание привлёк лёгкий скрип соседской двери. Она выглянула и нос к носу столкнулась с крадущимся на цыпочках Зойкиным мужем - Васьковым. Кажется, он только что побывал в комнате Андрея. При виде Киры он остановился с вытаращенными глазами.
-Что вам понадобилось в комнате Монастырского? - воскликнула она. - Где вы взяли ключ?
-Какая комната? Какой ключ? - его глазки забегали, - ты это, как тебя там, с чего это взяла?
-Не притворяйтесь, что не понимаете, - Кира постаралась выпрямиться, чтобы казаться выше этого дядьки и придать себе солидности. - У нас тонкая перегородка, и всё слышно. Что вы там делали? Обыскивали? Я сейчас соседей позову!
Зойкин муж быстро огляделся: кухня далеко, да туда и не слышен разговор - там вечно шипят примусы. Он приободрился:
-Не твоего ума дело! Соседей позовёшь? - он ухмыльнулся, - да кто ж сюда сунется? И потом, все на работе. А вот я сейчас как возьму тебя за горло, пигалица деревенская, так узнаешь сразу, кому что понадобилось... - он надвинулся на неё вплотную. Кира уперлась руками в грудь Васькову, но он, хоть и плюгавенький, всё же был сильнее её. Он ловко, одной рукой, перехватил обе её руки, другая рука стиснула ей горло. - Что ж ты не кричишь, дурёха? - и он сильнее сжал пальцы на её горле.
Кира рванулась в одну сторону, в другую - бесполезно. Открылась дверь напротив.
-Что это за игры ты затеял, Васьков? - свет из-за спины обрисовал женскую фигуру. - Фи, Васьков! Не стыдно тебе? Вот скажу Зойке, что ты по углам девочек тискаешь. Уж она-то тебе задаст по первое число!
-Это ты, Ольга Яковлевна? - пальцы на горле нехотя разжались, - это я так, озорую маленько. Вишь, какая девка беленькая. Ходит тут, подолом метёт, завлекает. Уж ты не говори Зойке, - заюлил он, выпуская Кирины руки.
-Ах ты, озорник! Да ладно тебе крутиться, как уж между вилами. Иди уж! - разрешила Ольга Яковлевна. Васьков хмуро глянул на Киру, подтянул штаны повыше и пошаркал тапочками по коридору в сторону своей комнаты.
Теперь они стояли друг против друга - Ольга и Кира.
-Ну что? Я зайду к тебе? - Ольга подтолкнула Киру к комнате, плотно закрыла за собой дверь. Кира молчала. В ней боролись несколько чувств: хотелось броситься к Олечке на шею, хотелось поплакать вместе, хотелось схватить за волосы и дёргать побольнее.
-Я знаю, чего тебе хочется сейчас больше всего, - усмехнулась Ольга, - тебе хочется вцепиться мне в волосы и расцарапать физиономию. Угадала?
Кира гордо вскинула подбородок:
-Угадала, - полоснула в ответ глазами, - но я не хочу портить твою сложную причёску. И ещё...
-Ой, Кирка, - засмеялась Олечка, - двадцать лет прошло, а ты такая же.
С Киры мгновенно сошла вся её гордость, она сделала шаг к Олечке, и они обнялись. Плакали, смеялись, опять плакали и вновь смеялись.
-Я за всю жизнь столько не рыдала, как здесь у вас, - сморкаясь в старый носовой платок, сказала Кира.
-У нас! Знала бы ты, как мне отвратительно всё это! А ты говоришь "у нас".
-Когда ты вспомнила?
-Вчера вечером. Понимаешь, всё время сильно болела голова и было ощущение, чего-то потерянного. Знаешь, так бывает: вот оно тут, рядом, а что именно и не вспомнить.
-Почему же он никак не вспомнит?
-Не знаю. Может, потому что он дольше всех не забывал? - она стала серьёзной, - ему сейчас очень плохо.
-Знаю, - Кира помолчала, - хочу, чтобы ты знала, я тебе благодарна, очень благодарна.
-За что? - удивилась Олечка.
-За него. Андрей рассказывал, что ты в семнадцатом придумала. За то, что сохранила его. Я здесь скоро два месяца и разное повидала. Что-то радует, а что-то ужасает до смерти. Да и Нина с Андреем многое рассказали. Без тебя он бы не выжил.
-Он того стоит, - просто сказала Олечка. - Ещё скажу тебе: не злись на меня. Двадцать лет мы держались друг за друга, цеплялись, чтобы выжить. Счастья, головокружительного, сумасшедшего хватило всего на два года, а потом... Война, революция, потери - ужас. Каждый сидел мышкой в норке - тихо-тихо. Знаешь, что я поняла? Жить можно везде: в голоде, в холоде - везде. Но когда каждую минуту унижают, топчут - тогда не живёшь, тогда выживаешь. Тогда начинаешь спрашивать - зачем всё это. Зачем выживать, не лучше ли одним махом кончить всё?
-И он хотел так - одним махом? - полными слёз глазами Кира смотрела на Олечку. Та кивнула:
-Останавливало одно: ребёнок - Серёжа. Мы не хотели оставлять его этим, товарищам. Мы так боролись за него! Только представь: дома - "спасибо", "дорогой", "спокойной ночи, милый". Как у Карла Мая, "сперва люби, потом учи". А у них всё наоборот. У них героем объявлен тот, который со своей бандой моих отца и маму прикладами забили, а до этого издевались над стариками! - Олечка вытерла ладонью слёзы, - у них дети пишут доносы на родителей, отрекаются от них. Как мы мечтали, что Серёжа не будет таким, как эти выродки. Но, Кира, они побеждают! Я чувствую это. Он отдалился от нас. А тут ещё заявился этот...
-Полди?
-Ну да, Полди. И стал грозиться, что расскажет всё Серёже. Стал требовать свиданий. Видишь ли, "страстный любовник" вдруг захотел воскресить былые радости.
-И что ты?
-Ненавижу гадину! А Серёжа его не выносит. Полди пристаёт со своими комплиментами, в театре проходу не даёт. Я ему пригрозила лицо расцарапать, если еще раз сунется. Со Стёпочкой они уже подрались однажды. После этого Полди чуть поостыл, а теперь вновь начал цепляться.
-Андрей берёт Серёжу с собой?
-Да, если товарищи разрешат.
-Этот, Васьков, сегодня у Андрея в комнате ковырялся. Я его застала выходящим оттуда.