Страница 20 из 47
-Бедный Андрюша! - но ему это не понравилось, - ладно, ладно, не сердись. Скажи, а почему Штефан не живёт здесь?
-Дурацкая история. Глупый мальчишка, Серёжка, приревновал мать к Полди. Они поругались - и вот результат. Теперь они живут в кассе театра. Представляешь? Там не то что жить... В общем, распустился мальчишка.
-Он мне сегодня сказал, что я что-то вроде шпионки, что меня подослали. Глупыш!
-Глупость, конечно, но как бы он не вздумал поставить в известность товарищей.
-Андрюша, пойдём к Штефану! Сейчас прямо! Вдруг он увидит меня и сразу всё-всё вспомнит?
-Когда, сейчас? Среди ночи?
-И что? Я хочу видеть мужа!
Андрей вздохнул:
-Какого мужа? Кира, он не твой муж. Он муж Ольги Яковлевны Палёновой. Уже двадцать лет!
Тут Кира согнулась и, уткнувшись носом в колени, зарыдала:
-Нет! Нет! - давясь слезами, лепетала она.
Андрей погладил её по спине:
-Что же делать? Так жизнь сложилась. Она любит его.
-А он? Он любит? - подняла Кира голову.
-Ты уже спрашивала. Не знаю, любит ли. Скорее всего, да. Ты вот что, сейчас иди, поспи хоть чуть-чуть. Завтра решим.
-Я пойду туда, - твёрдо заявила Кира. - А вечером... Вспомнила! Полди добыл контрамарку на завтра. И ты пойдёшь с нами: со мной и Ниной.
Спать? Нет спать Кира не могла. Какой тут сон, когда через пару часов она увидит Штефана? И усидеть на месте нельзя. Лучше делом заняться. Недавно Совнарком издал постановление о переходе на прерывную неделю, и с 1 декабря вся страна перешла на шестидневку с фиксированным днём отдыха. Теперь 6, 12, 18, 24 и 30 числа каждого месяца у всех был выходной день. Сегодня как раз шестое декабря - день отдыха, но внутреннее напряжение и нетерпение не отпускали. И она отправилась отмывать лестницы. К шести утра она закончила, поставила в закуток под лестницей ведра и веники и, присев на чистый мрамор ступеньки, стала мечтать. Вот она приходит к театру, вот видит Штефана. Она подойдёт и скажет: "Я вернулась". Нет, не так. Она скажет: "Смотри, это же я". Он посмотрит-посмотрит, засмеётся и подхватит её, как всегда это делал, на руки. А она будет смотреть в его медовые глаза и слушать его голос, и обнимать крепко-крепко - так, чтобы оторвать нельзя.
Видимо, она задремала, потому что не слышала, как спустился Палёнов. Он довольно ощутимо ткнул её в плечо:
-Ты чего это вчера сбежала? Испугалась? - он с интересом всматривался в её очумелое со сна лицо.
-Слушай, отстань от меня. Чего ты привязался? - он хмыкнул на её грубость и вдруг сел рядом:
-Ты вот что: не бойся, - посмотрел в глаза, - я никому не скажу.
Кира встретила взгляд его чёрных глаз, улыбнулась:
-Спасибо. Ты поверь, я никому ничего плохого не сделаю. Просто со мной произошла очень странная история, и, честное слово, я тебе всё расскажу. Только не сейчас. Хорошо?
Он кивнул, поднялся:
-Не сиди на мраморе, простудишься, - и пошёл к выходу.
Когда Кира вошла в свою комнату, на столе уже стояло молоко, французская булка и варёные яйца. Какое богатство! Нина, стоя под лампой, разглядывала оставленный на столе снимок. Она взглянула на бледную с тёмными кругами вокруг глаз Киру, неодобрительно покачала головой:
-Поешь и спать. И не спорь. Это обязательно, - потом показала на снимок, - это он?
-Он, - Кира с отвращением смотрела на еду, - теперь я знаю, где он, Ниночка. И сегодня я его увижу.
-А ведь и я его знаю, - она поставила перед Кирой молоко, - пей. Конечно, я его знаю. Я же дворником была. Все прописки-выписки на мне. Но они здесь давно живут, в квартире твоего профессора. Мы-то с тобой искали Палена, а он Палёнов, - она заметила, как дёрнулась Кира, - ладно-ладно, можешь не объяснять. Я сама такая. Только как же теперь будет? Он же женат, давно женат. У них вон сын какой взрослый. Да и помнит ли он тебя? А если он, как профессор? Ничего не помнит?
-Андрей уже вспомнил. Но, Ниночка, не мучь меня. Я ничего не знаю, кроме одного - сегодня пойду к мужу.
-К чьему мужу ты пойдёшь?
-Ну что вы все: и Андрей, и ты - твердите одно! К чьему да к чьему? К моему! Он - мой муж, и я его люблю!
-Конечно, любишь. Только это ведь для тебя два месяца прошло, а для него-то двадцать лет!
-Так. Всё! - Кира выпрямилась и зло посмотрела на Нину, - Ты идёшь к лифту? Вот и иди. А меня оставь в покое.
Нина лишь головой покачала.
Глава 5
Около десяти часов, когда совсем рассвело, Кира вышла на улицу и понеслась к театру. Было холодно, снежно и скользко. Она даже упала, поскользнувшись в своих ботиках. Старичок в чёрном пальто помог ей подняться, даже отряхнул её. Она пробормотала что-то вроде "благодарю вас, сударь" и помчалась вперёд, оставив старичка стоять с открытым от удивления ртом.
Громоздкое здание Народного дома нависало над садом. Слева над входом горела двадцатипятисвечовыми лампочками полукруглая надпись "Ленинградский театр музыкальной комедии". Кира некоторое время стояла возле массивных дверей, потом подошла и потянула створку на себя. Просторное гулкое фойе, афиши, прямо - лестница, вход на которую перекрыт красным бархатным канатом. Справа дверь с закрытым окошечком и надписью "касса". Кира двинулась к этой двери.
Дверь как дверь, ничего особенного. Она потрогала блестящую холодную ручку, коснулась кончиками пальцев притолоки - дверь в его мир, и там ей нет места. Понимание пришло неожиданно. Решимость покидала её. Не сводя глаз с невзрачной двери, выкрашенной мышиного цвета краской, она отступала к выходу. Сейчас она чувствовала себя воином, проигрывающим сражение. Да и какой она воин? Так, маленький общипанный барабанщик. И о каком сражении может идти речь? С кем сражаться? С Олечкой за Штефана? Или с самим Штефаном за него же? Сражаться, интриговать... Это значит вмешаться в их жизнь, всё сломать в ней, разрушить. Есть ли у неё на это право? Она представила большие такие весы, на одной чаше несколько месяцев счастья - её счастья, а на другой - двадцать лет жизни, полной невзгод, лишений, волнений, взаимных забот и, наконец, любви. Так какая чаша перетянет? Вот именно, всё ясно же и так. И никому нет дела, что она, Кира, жить без него не может. Что она и не живёт уже, а просто тихо угасает, умирает от любви.
Она вышла из здания с надписью "Театр комедии" - символическая надпись, ничего не скажешь, - и побрела домой. Истопник, тащивший охапку дров, проводил взглядом печальную фигурку.
Заслышав шум за стенкой, Нина поняла - вернулся со службы сосед, и она отправилась к нему.
-Андрей Афанасьевич, можно к вам? - она удивилась, завидев профессора, сидящим в пальто и шапке. - Что это вы не раздеваетесь? Не заболели случайно?
-Нет, всё в порядке. Что вы хотели, Нина Ивановна? - сказал он, но не сдвинулся с места.
-Я хотела о Кире поговорить. Но если вам сейчас некогда...
-Говорите. Что с Кирой не так?
-Понимаете, она не ест. Совсем ничего. Вы же видели её: кожа да кости. Так помереть недолго. Все эти дни она как в лихорадке - то радуется, то плачет. У неё настроение скачет от восторга до отчаяния. Сегодня она даже разозлилась на меня, когда мы... - она в замешательстве посмотрела на Андрея, потом махнула рукой, - вы же с ней давно знакомы - всё знаете, да и я чуть-чуть знаю её историю. В общем, она сегодня собралась бежать туда, к театру, чтобы увидеться с мужем. А я напомнила ей, что он теперь не её муж. Она обозлилась и всё же пошла туда. Видели бы вы, какой она вернулась! Не пришла, а приползла назад. Я заскочила на обед, смотрю - сидит, в окно смотрит. Спрашиваю, мол, видела его? Она только головой покачала и опять в окно уставилась. Мы сегодня в театр должны были пойти по контрамарке. Она вчера платье приготовила, радовалась. А сейчас лежит носом к стенке и молчит. Нехорошо это. Поговорите с ней!