Страница 12 из 47
-И почему же вы плакали? - повторил он свой вопрос.
-Так. Вспомнила кое-что, - Монастырский отвёл взгляд, ему неприятно было собачье выражение её глаз. Что в них? Надежда, вопрос, тоска? Он всё ей вчера сказал. И всё же...
-Если этот юноша станет приставать к вам, скажите мне. Я смогу его урезонить, - неизвестно зачем вдруг сказал он и, неловко поклонившись, вышел.
Поставив картошку на огонь, Кира стала ждать, когда она закипит. Зевая, на кухне появлялись то одни, то другие соседи. Кто-то дружелюбно здоровался, кто-то не обращал на неё никакого внимания. Их столик оказался в удачном месте. Во-первых, он стоял в самом углу, и вся кухня прекрасно просматривалась. А во-вторых, из-за того, что рядом была дверь черного хода и ею не пользовались, места у них с Ниной оказалось больше, чем у других, потому что, хотя дверь была забита, но подход к ней требовалось оставить свободным. Кира сидела на крохотном складном стульчике и, опустив голову на кулачок, думала о своём. Она глубоко ушла в свои невесёлые мысли и не заметила, что возле неё кто-то стоит. Она бы и дальше так сидела, если б над ухом не прозвучало очень интимно: "Твои глаза зелёные, твои слова обманные..."
Перед ней в картинной позе стоял удивительный человек. Кира всегда знала, что её Штефан очень привлекателен. У него была красота аристократа, сочетающая изящество и мужественность.
Человек, стоящий перед нею тоже красив. Но это была злая, почти демоническая красота. Жгучий брюнет с густыми вьющимися волосами и яркими тёмными глазами. Уже далеко не юноша, на вид лет пятидесяти, он отлично знал, насколько хорош. Кира чуть не взвыла. Ко всему ещё и этот тип! Только его не хватало сейчас в жизни Киры. Это же как судьба пошутила, если привела в эту коммунальную квартиру ещё одного человека из её прошлой жизни. И, к счастью, он тоже не узнавал её. Губы брюнета скривились в снисходительной усмешке:
-Что за птичка к нам залетела? - бархатным голосом промурлыкал он. - Откуда ты, прекрасное дитя?
Кира устало повела плечами:
-Ах, Бога ради, не изображайте из себя сытого кота, - у брюнета расширились и тут же сузились зрачки:
-О, да мы пытаемся трепыхаться! Это уже интересно, - усмехнулся он, обводя её глазами. На что Кира, вспомнив как Олечка учила её ставить на место театральных нахалов, сделала тоже самое: она смерила его ленивым взглядом снизу вверх и сверху вниз и, не говоря ни слова, отвернулась, бросив через плечо:
-Я не намерена с вами беседовать, сударь.
Он издал удивлённый возглас. К счастью, появилась с бидоном молока Нина, она сразу уловила возникшее напряжение. Да и соседи с интересом прислушивались.
-Дайте мне подойти к столу, товарищ Комаровский, - и решительно отодвинула красавца.
-Полди-Комаровский, с вашего позволения, - обиженно уточнил брюнет. На что Кира тут же фыркнула. Брюнет проигнорировал её невоспитанность. Может, решил, что с неё нечего взять? Но Кира его недооценила.
-Уважаемая Нина, - прозвучал бархатный голос, - прошу вас представить меня этой барышне.
Бедная Нина только глазами захлопала: "уважаемая, прошу представить, барышня"! Да что же здесь произошло, пока она за молоком бегала? Полди ждал, и Нина, вспомнив модный салон своей подруги по Смольному институту, произнесла уже забытые слова:
-Кирочка, позволь тебе представить артиста театра музыкальной комедии Витольда Болеславовича Полди-Комаровского, - и повернулась к нему, - моя племянница Кира.
Кира подняла голову, закутанную в простой черный платок, протянула руку артисту. А тот вдруг забыл, что сам выстроил эту, как ему показалось, смешную мизансцену, церемонно склонился к ручке замарашки.
-Я слышала, как вы распевались. У вас поразительно красивый голос, Витольд Болеславович, - вежливо отозвалась Кира.
-Публике нравится. Но музыку лучше слушать в театре. Вы бывали у нас в оперетте?
-К сожалению, нет.
-Это поправимо. Я добуду вам контрамарку. Вот вернусь из поездки - мы на две недели едем с концертами по деревням и сёлам - и достану контрамарку. Пойдёте?
-Конечно, мы с тётей будем очень рады. Спасибо.
Нина слушала и ушам не верила. Что происходит? Светская беседа в коммунальной кухне возле кипящей картошки в мундире! Они что забыли, где находятся и какой сейчас год? Это надо немедленно прекратить!
-Товарищи, - чуть не возопила Нина, - дайте молоко вскипятить! Кира, тебе пора лестницы мыть! Иди в комнату, разбуди Нюточку, а я сейчас приду.
Кира встала, слегка поклонилась, извиняясь, и ушла. Полди-Комаровский задумчиво проводил её взглядом, и этот взгляд не понравился Нине.
-Она совсем ребёнок, - начала она, Витольд Болеславович понимающе кивнул и отправился к себе.
Конечно, Кира получила очередной нагоняй от Нины.
-Но я лишь хотела быть вежливой с человеком лет на двадцать старше меня, - пыталась оправдаться она.
-Ты что, не понимаешь? Развела церемонии, как на светском приёме. Ты из деревни глухой приехала! А ведёшь себя... Ты хочешь, чтобы мы с Нюточкой из-за тебя пострадали? Если так будет продолжаться, нами заинтересуются из одной очень серьёзной организации. А если это произойдёт, мы вряд ли выйдем оттуда. Пойми же ты, наконец!
-Прости меня, Ниночка, - вдруг заплакала Кира, - мне сегодня так плохо!
Глядя на плачущую девушку, захныкала и Нюточка. Нина кинулась её утешать. Потом они ели горячую картошку и запивали её молоком - царский завтрак.
-Ниночка, можно нам сходить в церковь? - попросила Кира, когда они уже допивали молоко. - Я хочу свечки поставить родителям и... и Штефану, - выговорила она с трудом.
-Можно. Мы пойдём во Владимирский собор. Но, Кира, - она серьёзно глянула на девушку, - не спеши его хоронить.
-Нет, что ты, - испугалась Кира, - я и не думала. Я хочу помолиться о его здравии!
-Вот и правильно,- согласилась Нина. - А знаешь, я уже думала обо всём этом. И вот что надумала. Наш профессор тебя не узнал? Ведь так? Почему не узнал - другой вопрос. Главное - не узнал. Так как же он мог незнакомому, то есть чужому человеку, взять и доверить жизнь своего друга? Понимаешь?
У Киры загорелись глаза:
-Да-да, конечно. Как я, дурища, не додумалась сама?! - она засмеялась и бросилась обнимать Нину, - он жив, конечно, жив!
В полупустом соборе, где служба уже закончилась, они поставили свечки во здравие, помолились за ушедших навсегда. Кира долго стояла у образа Богородицы, смотрела в горько-спокойные очи и шептала, рассказывая свою печальную историю, хотя прекрасно знала, что ей, Вечной Заступнице, и так всё известно. Сейчас среди мерцающих свечей Кире сделалось легко и свободно, ей показалось, что горести уходят прочь. Она почувствовала, как утраченные силы и надежды возвращаются к ней.
У Народного дома бабки продавали сладости: разноцветный постный сахар, тянучки. Им ужасно, до собачьего слюнотечения, захотелось сладкого, и они купили на пятачок три тянучки, намертво склеивающие челюсти, тут же сели на скамейку и с наслаждением их сжевали. Потом просто гуляли, болтая о разных новых порядках, никак не знакомых Кире. Вспомнили замечательную беседу с Витольдом Болеславовичем и посмеялись.
-Всё же ты с ним будь осторожнее, - отсмеявшись, посоветовала Нина. - Красивый, чертяка! Но что-то есть в нём неприятное.
- Понимаешь, он тогда, давно ещё приставал ко мне. Я думаю, меня из-за него из театра выставили. Да ну его! Тоже мне - Полди... Ты немецкий знаешь? Нет? Так вот по-немецки "полди" - это смелый. Представляешь, Полди-Комаровский, получается, из компании смелых комариков, - зашлась от смеха Кира. - Что это за фамилия такая? Мой папа сказал бы: "Не шляхетских кровей. Мужи-ик". И нос наморщил бы. Вот так, - она показала, как сморщился бы Сергей Петрович. И они захохотали.
Ну да, Витольд Болеславович Полди-Комаровский в самом деле не происходил из аристократов. А кому эти аристократы сейчас нужны? Видел он, как их ставили к стенке только за наличие носового платка да чистые ногти. Видел, как потом они целыми семьями вымирали, получая на человека 50 граммов хлеба на двое суток, хлеба, не похожего на хлеб. И видел он, как многие из них учились выживать, как приспосабливались к новой жизни, как мимикрировали, научившись и нос вытирать рукавом, и лихо плеваться, и матерные словечки вставлять в разговоре.