Мой Темный Квартет

– СЮДА! ВСЕ!

У нее мой голос, только более крикливый и пронзительный. Кто «все»? Кого она зовет? Слышу шаги за спиной и оборачиваюсь, смотрю на вошедших, потом подхожу ближе, чтобы лучше рассмотреть. Их четверо. Они стоят плечом к плечу, угрожающе одинаковые. Одинаковая одежда: черные сапоги до колена, черные кожаные штаны, черные рубашки, расстегнутые до середины груди, черные, опять-таки кожаные жилетки до середины бедра. Одинаковая поза: ноги расставлены на ширине плеч, руки сцеплены за спиной, головы подняты, глаза смотрят прямо перед собой, практически не моргая. Одинаковое выражение лица: полностью равнодушное. Хотя нет. Просто бесчувственное. У них нет эмоций.

– Вы долго, – кривится ТЯ, сложив руки на груди.

– Совсем не обязательно было кричать, – подает голос один из парней. Волосы на моей голове шевелятся, я буквально это чувствую.

Это Чак.

– Да, – таким же монотонным голосом откликается другой. Алан, – ведь бежать мы не можем, потому что ходим с определенной, угодной Вам, – он делает полупоклон, – скоростью.

– Не нуди, – отмахивается от него ТЯ, но заметно, что она любуется своими … подопечными, – я вас позвала по важному делу, – громыхая обувью, она оказывается вновь у зеркала. Все молчат, в то время как она вновь проверяет свое состояние и, видимо, уловив какой-то невидимый дефект, подмазывает верхнюю губу. Удостоверившись, что она выглядит идеально, поворачивается к не двинувшимся парням и слегка откидывается на столик, – у Люцифера скоро именины, и все наши бароны устраивают различные празднества, чтобы восхвалить Его. Между тем, я не получила ни единого приглашения. Ни одного. Это плохо, – тишина в ответ, – почему так? А?, – она изучает их, потом тычет пальцем в крайнего, – скажи ты, справа.

– Все довольно просто, – неужели этот ровный, без единого волнения и колебания, голос Айзека? Не верится.., – возможно, бароны не довольны, что Вы совратили практически всех их сыновей, не говоря уже о них самих. Но, в то же время должен заметить, все это не является причиной, потому что Вы являетесь украшением любого праздника.

– Выкрутился.., – смеется двойник, но видно, что она довольна. Медленно подходит и усаживается на свой трон, – ладно, вы должны будете убить всех баронов...

– Всех?, – слышу, наконец, четвертый голос, и мне хочется тут же спрятаться куда-нибудь в угол, забиться подальше от него. Грубый, тихий, жесткий, без каких-либо эмоций... Брайан.

– … убить всех баронов, – с нажимом повторяет ТЯ. Понимаю, что будь это кто угодно, от него бы сейчас не осталось ничего, за перебитую речь, но этому парню, как видно, все сходит с рук.

– Но почему?

– Потому что вы — мои рабы!, – ее голос повышается, – вы принадлежите мне! Ваши души — у меня, – она показывает на свой медальон, и до меня доходит: силы квартета — огонь, ветер, металл и земля, – ваши сердца тоже у меня, – вижу большую шкатулку, разделенную на четыре части. Не хочу заглядывать туда. Господи, – но это потом, а сейчас.., – она водит пальцем по губам, видимо, успокоившись, – уважь меня... Чарльз, – ее голос ласкает ухо, но в то же время корежит душу. Парень отделяется от друзей, как тень, и подходит к своей госпоже. Оказавшись в одном метре, он нагибается вперед, и тут темные коготки впиваются в его подбородок, тяня его вперед, буквально вталкиваю в кроваво-красные губы. Чак упирается руками в подлокотники, чтобы не упасть вперед, полностью подчиняясь желаниям своей королевы. Та же, искорежив и покусав его губы, слегка отталкивает парня назад. Тот мгновенно опускается на одно колено, положив на него одну руку, а другую убрав за спину. Другие трое секундой позже, одновременно, синхронно, повторяют его движение. Четыре пары глаз смотрят в пол. ТЯ ухмыляется и встает, минуя опустившегося перед ней парня, она направляется в сторону комнаты, которая находится за углом. Потом останавливается и оборачивается, – Чарльз, милый, ты очень … хорош, но сейчас мне хочется чего-то … пожестче, – она кусает губы и мурлыкает, – Брайан, иди, твоя очередь, – брюнет встает и, проходя мимо все еще стоящих на коленях друзей, замирает позади Двойника. Та улыбается и поворачивается к нему спиной, убрав волосы со спины. Его пальцы касаются брошки на ее плече, разрывают ее, и платье мгновенно летит вниз. Под ним … под ним ничего нет. Я вижу свое обнаженное тело со спины, и его я вижу не одна. Брюнетка усмехается, глядя на преклонивших колено «рабов», – можете встать, и, да, у вас сегодня выходной. Берите любую женщину в моем доме. Разрешаю. А ты — пошли, – ее рука резко рвет рубашку Брайана и также быстро расстегивает его штаны, одновременно тяня его за собой, в комнату, где я вижу огромную кровать..., – веселитесь!

Ее крик звенит в моих ушах, и я тоже кричу, пытаясь освободиться от этих щупалец тьмы» И, слава Создателю, просыпаюсь. Темно. Света нет. Я укрыта покрывалом. В первую секунду подскакиваю, потому что оно слишком холодное, потому ощупываю знакомую ткань и успокаиваюсь. Мама? Она пришла домой? Она укрыла меня? Улыбаюсь и опускаюсь обратно на подушки. Страшный сон все еще поглощает меня, но я стараюсь убедить себя в том, что это именно сон. И, спустя несколько минут, засыпаю вновь. *** Окно. Ветер стучит в стекла, намереваясь выбить их. На подоконнике преспокойно устроилась тень. Вдруг «голову» пронзил проблеск — дьявольская ухмылка в дыму. Тишину разбивает глухой, пахнущий плесенью смех, похожий на крики тысячи мучимых детей. В туманных руках подпрыгивает, мельтешит темный, но материальный медальон. Ручной работы. С четырьмя отделениями. Пустой. Пока что.

Глава 37.

Чего и следовало ожидать, утром Лекс проспала. Основательно. Когда она открыла глаза, в колледже прозвенел звонок на первую пару. Посмотрев на часы, брюнетка резко вскочила и начала метаться по комнате, надевая на себя первую попавшуюся одежду.

В итоге девушка слетела на первый этаж в одном кроссовке, держа в руке другой, джинсовых потертых шортах и длинной футболке на одно плечо с какой-то надписью на французском. Сжимая в зубах резинку, она пролетела в ванную, на ходу расчесывая и собирая волосы в неопрятный хвостик, быстро почистила зубы, умылась набегу, едва-едва коснувшись ладонями лица, и бросилась к двери, роясь на полке в поисках ключей, одновременно натягивая второй кроссовок. Сумка больно бьет по бедру, а телефон норовит выпасть, еле удерживаемый локтем. Даже не посмотрев на себя в зеркало, что было ее некой традицией, она уже открыла дверь и тут услышала.

– Доброе утро, милая!, – видимо, миссис Маллейн все это время наблюдала за движениями дочери молча, сидя на стуле около входа на кухню и сжимая в руке чашку кофе.

– А … да, – девушка рассеянно развернулась, кивнула ей, потом бросилась к ней, сделала три глотка кофе, не обращая внимания на недовольный выдох матери, кивнула еще раз и, помахав рукой, вылетела из дома.

– Рот протри!, – крикнула ей вдогонку Эббигейл, улыбаясь.

Лекс побежала по дороге, не реагируя на бьющую по ноге сумку и стирая кофейный налет с губ. Миновав два светофора на красный свет (ну, один на желтый), она неслась в сторону колледжа, но, достигнув самого оживленного переулка города, остановилась, так как тут нельзя уже было рисковать. Она вся вспотела, буквально чувствуя, как с нее течет, кофта неприятно прилипла к телу, как и волосы, изогнувшиеся на спине мокрыми зигзагами. И тут она уловила запах. Пряный, невероятно притягательный запах свежеиспеченного хлеба. Она нерешительно посмотрела в сторону магазина, потом на часы, потом на дорогу. «Ну, я и так опоздала. Так … почему бы … Мне же нужно есть, так? Даже за двоих. Мне нельзя голодать … Приду ко второму … Или ко второй паре. Не убьют меня». Решив так, брюнетка решительно направилась в сторону, откуда шел этот приятный аромат. Зайдя в магазин, она заказала себе чашечку кофе и булочку с маком и сгущенкой. Стоя в очереди, она лениво оглядывала магазинчик, иногда бросая взор на часы, но стараясь не нервничать. Тут она уставилась на женщину, стоящую перед ней: множество бус, колец, браслетов, среднего роста, крупные плечи, темные волосы... Она нерешительно коснулась ее плеча, заранее готовясь извиняться. Незнакомка обернулась.