Страница 11 из 56
Своеобразную вариацию на эту же тему мы находим во Второй Книге Еноха (I век н. э.):
Чего человек просит у Господа для своей собственной души, так же должен поступать он и со всякой живой душой… (61:2).
Более того, если мы не будем гнаться за математической точностью формулировки, то сразу же станет ясно, что и ветхозаветный призыв возлюбить ближнего как самого себя (Лев 19:18; см. выше миф 3) есть не что иное, как все та же вариация на «золотое правило».
Рассматриваемое нами заблуждение, однако, простирается намного глубже, чем просто незнание каких-то еврейских текстов, подчас малоизвестных. Задумаемся: а действительно ли иудаизм не знает деятельного милосердия? Достаточно даже беглого знакомства с основополагающими положениями иудаизма, чтобы убедиться в обратном. Одно из базовых понятий иудейской этики — «гмилут хасадим» («дела человеколюбия/милосердия», «добрые дела»).
На трех деяниях стоит мир: на Торе, на служении (Богу) и на делах человеколюбия. (Авот 1:2).
Будь учеником Аарона — люби мир, стремись к миру, люби людей и приближай их к Торе. (Авот 1:12).
Если бы Израиль лишь вник в сказанное ему отцом его Иаковом (Быт 49:28), то никакой народ и никакое царство не господствовало бы над ним. А что же он сказал ему? Возьмите на себя Царство Небесное, соперничайте друг с другом в страхе перед Небесами и поступайте друг с другом с делами человеколюбия. (Сифре Деварим 323).
Начало Торы — дела человеколюбия, и конец ее — дела человеколюбия. Начало есть дела человеколюбия, как написано: «И сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные и одел их» (Быт 3:21). И конец есть дела человеколюбия, как написано: «И погребен Им (Моисей) в долине…» (Втор 34:6). (Сота 14а).
Все заповеди между человеком и его ближним заключены в делах человеколюбия.
(Маймонид, Толкование на Мишну, Пеа 1:1).
Что входит в понятие «гмилут хасадим»? Очень широкий спектр добрых дел: давать приют странникам и мирить поссорившихся, посещать больных и почитать родителей, давать доброе воспитание детям и погребать усопших, а также многое другое. Одним словом, сюда относится деятельная доброта, причем доброта бескорыстная, без расчета получить что-либо взамен.
Рабби Хама бар Ханина сказал: что значит «Господу Богу вашему последуйте» (Втор 13:5)? Разве может человек последовать за Божественным Присутствием? Разве не сказано: «Господь Бог твой есть огнь поядающий» (Втор 4:24)? Но последовать нужно качествам Святого, благословен Он. Как Он одевает нагих (написано: «И сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные и одел их» Быт 3:21), так и вы одевайте нагих! Как Святой, благословен Он, навещал больных (написано: «И явился ему (Аврааму) Господь у дубравы Мамре» Быт 18:1), так и вы навещайте больных! Как Святой, благословен Он, утешал плачущих (написано: «По смерти Авраама Бог благословил Исаака, сына его» Быт 25:11), так и вы утешайте плачущих! Как Святой, благословен Он, хоронил усопших (написано: «И погребен Им (Моисей) в долине…» Втор 34:6), так и вы погребайте усопших! (Сота 14а).
В этой концепции «гмилут хасадим» есть подражание самому Творцу, который постоянно действует на благо людям. Заметим, что тема подражания Богу исключительно важна для иудаизма. (На ранней стадии христианства, когда оно еще было частью иудаизма, она также имела большую значимость. Впоследствии чаще говорили о «подражании Христу», особенно в католичестве, или подражании святым.)
Теперь снова вернемся к идее превосходства положительной («христианской») формулировки над негативной. Мы показали, что в иудаизме обе формулировки были известны и что иудаизм знает и даже проповедует активное милосердие. Но если поставить вопрос в более философском ракурсе: столь ли очевидно, что положительная формулировка выше? Здесь приходят на ум следующие соображения. Во-первых, трудно отдавать предпочтение одной формулировке перед другой: не являются ли они, скорее, двумя сторонами одной монеты? Ибо разве можно, к примеру, поступать с человеком так, как ты хочешь, чтобы он поступал с тобой, одновременно не воздерживаясь от поступков, которые не желаешь самому себе (и наоборот)? В этом смысле двойная формулировка Послания Аристея понятна: оба пожелания естественным образом сопутствуют друг другу. Во-вторых, в любом случае позитивная формулировка сама по себе, в отрыве от контекста и вышеупомянутой «второй стороны монеты», годится лишь в качестве очень приблизительного указания, а отнюдь не руководства на все случаи жизни. В самом деле, что было бы, если бы в своих поступках по отношению к другим людям мы исходили из собственных желаний? Ясно, что здесь следует проявлять осторожность. Возможно, мы хотим, чтобы с нами поступали милостиво и благожелательно (и в этом смысле правило работает), но вместе с тем у нас есть масса личных вкусов и пристрастий, которые было бы предпочтительно не навязывать ближним, но вместо этого вслушаться в их собственные желания (и в этом смысле правило совсем не работает).
Итоги этой дискуссии можно подвести следующим образом. Разница между позитивной и негативной формулировками «золотого правила» не имеет принципиального значения, как это отлично понимали древние иудейские и христианские авторы: она высосана из пальца лишь христианскими апологетами нового времени. Иудаизм знает как негативную, так и позитивную формулировку, а также, что еще более существенно, делает упор на деятельное и бескорыстное милосердие.
Согласно широкому некогда представлению, еврейский народ в целом несет ответственность за смерть Иисуса из Назарета. В христианском мире обоснование этому воззрению находили в Евангелии от Матфея. Повествование о Страстях в этом тексте содержит следующий эпизод: римский (т. е. языческий) прокуратор Понтий Пилат пытается спасти Иисуса от казни, а еврейская толпа настаивает-таки на казни, причем, как кажется, берет на себя и своих потомков ответственность за данное решение («кровь его на нас и на детях наших» Мф 27:25). Говорит Ориген в своем толковании на Мф 27:25: «Тем самым они (иудеи) не только сделались виновными в крови пророков, но и наполнили меру своих отцов и стали повинны в крови Христовой… Кровь Иисуса пришла не только на тех, кто жил ранее, но и на все последующие поколения иудеев до завершения».
Более того, поскольку христиане со временем стали почитать Иисуса как Бога, обвинение евреев в убийстве Иисуса породило новое расхожее обвинение: в богоубийстве. Около 180 года Мелитон, епископ Сардийский, высказал его в своей пасхальной проповеди. Впоследствии это учение развивали и другие видные христианские авторы: Иоанн Златоуст, Августин, Мартин Лютер, не говоря уже о реакции народных масс. Очень часто предполагаемое богоубийство «доказывало» ущербность иудаизма и даже всего еврейского народа. В Средние века им обосновывали погромы и преступления, например, первого крестового похода. В сущности, именно оно большей частью питало христианский, да и вообще европейский антисемитизм, приведя к наиболее трагическим последствиям в XX веке.
Оставляя богословам вопрос о том, был ли Иисус из Назарета Богом (а значит, и о правомерности трактовать его казнь как «богоубийство»), прокомментируем его казнь с чисто исторической точки зрения.
1. Движение, основанное Иисусом, было целиком и полностью иудейским по своему характеру. Иисус и его ученики не просто были евреями и иудаистами: они ставили своей задачей как можно шире распространить соблюдение заповедей еврейского Закона. Более того, христианство первых десятилетий еще целиком оставалось в рамках иудаизма (см. ниже миф 10). Рассуждая со своих православных позиций, Н.А. Бердяев резонно замечает: «Но ведь евреи же первыми и признали Христа. Апостолы были евреи, еврейской была первая христианская община. Почему же за это не восхваляют евреев?» Факт этот, конечно, весьма неудобен для антисемитов, поэтому неудивительно, что, к примеру, при Третьем рейхе «немецкие христиане» пытались превратить Иисуса в арийца (вопреки всем историческим свидетельствам).