Страница 18 из 19
* * * Павловск, Павловск, грустные парочки… Желтой ржавчиной выцвел весь. Павлиньими хвостами листья падают в парке… * * * Кузнечики, кузнечики в зеленых фраках, на пишущих машинках, пишут диссертации. ……………… Сверчки считают деньги на счетмашинках, ведь работа их — бухгалтерия. ……………… Муравьи в бегах, все бегают… Они и доменщики, они и начальники. Муравьи работают в три смены. Всё бегают, все в бегах… * * * Строгановский покрасили в красное, Почему не в синее? зеленое? белое? Опасно? Яркое! Яркое! Весь Невский разукрасили, как карты! Я бегу от этого каскада красок на Литейный проспект, ещё не покрашенный. * * * Осторожно, тихо-тихо облака плывут над Тихвином: Кем-то изгнанные, грустные проплывают небо тусклое, точно рыбьи стада, неизвестно куда. Осторожно, тихо-тихо, не мешая никому, облака плывут над Тихвином — заплывают за луну. Осень Падали листики вниз головой, падали листики — рисковали собой, переворачивались как спортсмены, как настоящие рекордсмены: Разлетались любопытные, удивляя глупыми попытками разобраться в сложности движения, — перелетах, взлетах и кружении. * * * Я принимаю сводки и впитываю их в себя. Я радиоприемник и телебашня я. Каждое дерево, каждая ветка передает сводку по большому секрету. И я впитываю ее в себя. Неискренний голос цветов, хохот трусливых ворон, тысячи пустых слов, даже чужой сон — всё принимаю я. Такой у меня дар. Я — как радар. * * * Шла замученная, шла усталая, шла по улицам лошадь старая. Прямо вперед, не разбирая дорог, шла куда прикажут, не выполнишь — накажут… Все — вперед… Вся жизнь так. «Лошадь идет!», — дети кричат. Что им за дело о чем она думает. Главное — лошадь! ……………… И лошадь идет. * * * Ходят гордые собаки сегодня, сами себе хозяева. Ничего, что они голодные. Ничего, что они озябли. Ходят толпами орды собачьи и собачатся между собой. — Вот бы вывести хозяев в садик!.. — Хорошо бы пойти домой!.. * * * Много-много. Сотни-тысячи… Листья, листочки, листики, листья-монетки, листья-монетки со страхом ждут порыва ветра. Все трепещет при каждом паденье листа: «Вдруг обанкротится банк куста!» * * * Люди, люди… Дождь на улице… Простудились статуи, промокли от слякоти. Воет ветер. Сижу сжавшись — как будто меня съедает ржавчина. Дома серые, серое небо, и я, наверное, стихи пишу серые. * * * Поезд — испуганная сороконожка — таращит фарами во все стороны. А наверху светляки-звезды на него смотрят с удивлением, как на траву сорную. Поезд несется: А тень от фар течет: …Я еду зайцем. Весна Я бегу по Невскому от весны с повесткою. Голова все кружится… Я бегу по улице, Наступают сумерки, Жду чего-то с ужасом. А жонглер — тарелками, Машут часы стрелками. Солнце и ливень, молний извилины… Люди, люди, люди вот-вот Невский запрудят. Дома тают. Машины летают. Друг на друга налетают. Весна! Хаос! Я шатаюсь. * * * Я в окошко смотрю: о, как сыро! Дождик по соснам колотит сызнова. Все было. Машина несется по этой сырости, посыльная. Все было… Вьет решетку паук для людей, чтоб не вылезли. Все было. Всего не было!