Страница 47 из 67
-- Во-первых, ему нужны неопровержимые доказательства. Во-вторых, он должен иметь очень существенные обвинения против вас, -- объяснил Стэнвуд. -- Он понимает, ваша популярность только вырастет из-за ареста, и подорвёт его авторитет ещё больше.
-- Какие пустяки, -- произнёс Фрэнк саркастически, вытащил сигареты и закурил, несколько раз щёлкая зажигалкой, не попадая кончиком сигареты в пламя. -- По-моему, его никогда не стесняло мнение общества, -- добавил он как можно спокойнее, выпуская дым колечками.
-- Послушайте, вы должны спрятаться. Спрятаться вместе с Ирэн. Скорее всего, он не тронет лорда Кармайкла, но с вами он расправится. Убейте его, -- добавил он твердо.
-- Вы прекрасно знаете, что это невозможно. Он бессмертен. Уж кому-кому, а вам об этом не знать.
-- Конечно, знаю, -- тяжело вздохнув, сказал Стэнвуд. -- Но у меня есть схема панелей управления "камерами жизни". Возможно, неполная, но, по крайней мере, что-то. Вы сможете их отключить. Я уверен. Вы очень талантливый человек.
-- Стэнвуд, я даже не буду спрашивать, почему вы меня об этом просите. Знаю, что вы ответите. Я только это и слышу: "Я польстился на россказни Райзена и обманулся". Мне надоело, -- устало проронил Фрэнк, сбрасывая пепел в бокал. -- Я не хочу его убивать, не хочу никого свергать, сеять хаос. И поймите, дело вовсе не в нем. Во всей системе.
-- Вы хотите его переубедить? -- спросил Стэнвуд снисходительно. -- Поверьте человеку, который почти в два раза старше вас. Это невозможно. Он никогда не сомневается в том, что делает. Раньше, мне это очень нравилось, -- с горечью признался он. -- Мне всегда нравились люди с твёрдыми убеждениями. Ненавижу колеблющихся, которые сегодня считают правильным одно, завтра -- другое.
-- Убеждения диктатора?
-- Он не был диктатором. Скорее романтиком, идеалистом, который считал, что ведёт людей к счастью.
-- А тех, кто мешает на пути к счастью, считает врагами, которые не имеют право жить? По-моему, очень похоже на то, что обещали коммунисты в России. Которых он так ненавидит. Мой дед родился в России. Рассказывал об этом. Особенно, когда напивался. Люди с воодушевлением строили коммунизм. И тоже думали, что, в конце концов, придут к всеобщему счастью и благоденствию. Оказалось, что в построенном обществе хорошо только ограниченной кучке людей. Им все дозволено. А здесь все то же самое. Хорошо его дружкам-бизнесменам. Они творят, что хотят.
-- А вы бы что предложили? -- спросил Стэнвуд.
-- Не знаю. По крайней мере, не стал бы уповать на то, что люди сами по себе станут хорошими и будут все делать для всеобщего процветания.
-- Вы такой же идеалист, как и он, -- пробормотал Стэнвуд. -- Хотя. Я бы хотел, чтобы вы встали во главе города. И убил бы его, если б смог. Ради вас. Я бывший мафиози, выполнял грязную работу, убирал "мусор". И может, вы бы меня повесили за это. Но я бы умер с чувством глубокого удовлетворения, -- глухо закончил он, посмотрев куда-то в себя невидящим взором.
Фрэнк бросил на него напряжённый взгляд, и через паузу спросил:
-- Он знает, где находится штаб повстанцев?
-- Если бы знал, давно б разгромил. Бедфорд внедрил своего человека. Его зовут Джером Леви. Я читал то, что он описывал, -- ответил Стэнвуд. -- Хорошо продуманная организационная структура. Он понял немного, -- добавил он, бросив на него взгляд, в котором светилось искреннее уважение.
Фрэнк усмехнулся, подумав, что приятно слышать комплименты о своей работе от самого шефа тайной полиции.
-- Да, -- вспомнил о чем-то Стэнвуд. -- Он сказал, что у главаря -- голубые глаза.
-- И что? Это тоже преступление?
Стэнвуд достал из папки листок бумаги и положил перед Фрэнком.
-- Он звонил мне и интересовался, какого цвета глаза у племянника сэра Роджера. Я сказал ему -- голубые, -- сказал Стэнвуд. -- Сыворотка не меняет цвет радужной оболочки.
-- Я хотел вас попросить, -- сказал Фрэнк с каким-то отстранённым взглядом. -- Если меня арестуют. Дайте мне умереть спокойно. Я уже прошёл ад на заводе Хаммерсмита. Не хочу, чтобы это повторилось.
-- Ни в коем случае! Я вас вытащу, -- взволнованно воскликнул Стэнвуд, заставив Фрэнка удивлённо взглянуть на него. -- И тогда вы поймёте, что у вас нет другого пути, как расправиться с ним. Я не ухожу в отставку именно поэтому, -- объяснил Стэнвуд. -- Вот, схема камер, -- сказал он, положив перед Фрэнком тонкую переплетённую брошюру. -- Сделайте копию и верните мне. Как быстро сможете это сделать?
-- Прямо сейчас, -- усмехнулся Фрэнк, достав свой гаджет, просканировал все страницы и отдал папку изумлённому Стэнвуду, который только покачал головой, сгорбившись, тяжело встал и ушёл.
Фрэнк, взглянув на первый лист, подумал, что это может быть ловушкой. И весь этот спектакль Стэнвуд разыграл лишь для того, чтобы Райзен получил убедительные доказательства. Впрочем, шеф полиции казался сильно подавленным, вряд ли он смог так хорошо инсценировать глубокое разочарование в своём боссе.
Фрэнк пытался внимать голосу Ирэн, но у него это плохо получалось. В висках стучала кровь от мысли, если его схватят, то пострадает в первую очередь Ирэн, на которой Райзен отыграется. Ему не хотелось слушать, как она поёт Хабанеру, а схватить в охапку, и спрятать так, чтобы никто бы не нашёл. Но не могут же они прятаться вечно?
Увидев его мрачное лицо, Роджер удивлённо спросил:
-- Вам не понравилось? Ирэн прекрасно пела. Я говорю вам это абсолютно искренне. Я слышал Марию Каллас, когда она пела Норму в Ковент-Гарден. Ирэн удивительно напоминает Каллас, божественный голос, потрясающий артистизм, пластика, -- проговорил он с восторгом.
-- Я слушал Калласс в записи. Мне больше нравится Анджела Георгиу. У Ирэн такой же чудный голос, и глаза, -- задумчиво проронил Фрэнк, не замечая, какой недоуменный взгляд бросил Роджер. -- Мне понравилось. Я... не знаю, как вам сказать, -- попытался объяснить он. -- Дело не в спектакле, не в исполнении...
-- А в чем же? Хор. Декорации, костюмы, все на высоте. Вы создавали оборудование для сцены?
-- Да. Я там сделал кое-что, -- пробормотал Фрэнк.
-- Но это ведь получилось замечательно! Мы будто перенеслись на площадь реальной Севильи! Впечатляющее зрелище. Дорогой мой, вы удивительно разносторонне одарённый человек. Что же вас так мучает?
-- Я встречался со Стэнвудом.
-- Он вас допрашивал?
-- Нет. Он сказал, что Райзен хочет меня арестовать. И, скорее всего, он уже понял, что я не Эдвард. Оказывается, у вашего племянника зелёные глаза, -- усмехнулся Фрэнк, пристально взглянув на Роджера.
-- Я думаю, что это была лишь последняя деталь. Он давно понял, что вы не Эдвард. Это уже поняли все.
Фрэнк смотрел, как восхитительно Ирэн исполняет зажигательный цыганский танец, как развевается её ярко-красное платье, демонстрируя стройные, безупречной формы ножки. Воображение рисовало сцены ослепляющей страсти, как среди вихря чувств перед мысленным взором ясно и отчётливо возникло лицо сардонически ухмыляющегося Райзена. Фрэнк вспомнил, что Ирэн ему тоже дарила любовь, своё нежное тело. Пронзила адская ревность, мгновенно охладившая страсть, и отравившая наслаждение, которое он получал, внимая голосу и движениям Ирэн. Роджер наклонился и тихо спросил:
-- Вам нехорошо? Вы побледнели.
Фрэнк помотал отрицательно головой, ощущая, как подкатывается тошнота, а на лбу выступила испарина. Он попытался отогнать видение мёртвых акульих глаз, и сосредоточился на спектакле. В третьем акте, в лагере контрабандистов Ирэн начала арию о картах, предвещавших ей смерть, в её глазах светилось настоящая тоска и отчаянье. Фрэнк ощутил, как у него собираются слезы. Ирэн поразительно смогла войти в образ роковой красавицы, и он внимал пению, чувствуя, как подкатывается комок к горлу. Заглушая аплодисменты, раздался свист. Фрэнк быстро оглядел зал, заметив, что группкой из нескольких "недовольных" руководит маленький, незаметный человечек, сидящий в углу.