Город негодяев

Конан подошел к окну и распахнул ставни. Высунувшись наружу, он осмотрелся. Окно выходило прямо на черепичную крышу храма. От окна в комнате Конана до свинцовых черепиц крыши всего футов пять, не больше. Конан сильнее подался из окна и бросил взгляд наверх. Зарешеченное окно, за которым томилась несчастная девушка, находилось прямо над его окном. Теперь понятно, почему девчонку так стерегут. Разбиться о мостовую она бы никак не смогла, а вот сбежать – запросто.

За храмом виднелась Площадь. Сейчас она была залита светом луны, тихая и безлюдная. Справа узенькая аллея отделяла храм от роскошного особняка Ксантуса. Слева еще более узкая аллейка разделяла крышу храма и крышу соседнего здания – общественного театра, вспомнил Конан. Здесь тоже царила тишина, очевидно, все представления уже закончились. Театр являл собой еще одну громадину, возведенную в недолгий период процветания города. Легко, как кошка, Конан выпрыгнул из своего окна на крышу храма. Из находящихся неподалеку отверстий в крыше доносилось монотонное пение послушников. Оттуда же поднимался дымок благовонных курений, заставляя Конана морщиться, пока он пробирался по покатой крыше. Передвигался он уверенно, будто горный барс по скалам его родной Киммерии.

Аллея, отделяющая храм от театра, была совсем узенькой, поэтому Конан с легкостью перескочил с крыши на крышу, оказавшись на широкой галерее, опоясывающей третий этаж театра. Фасад театра, выходящий на Площадь, был украшен барельефами. Отдав должное искусству архитектора, позаботившемуся о таком удобстве, киммериец принялся карабкаться вверх, пока не добрался до плоской крыши здания. Оказавшись там, он осмотрелся. Если как следует разбежаться, то можно перепрыгнуть главную городскую улицу, перескочив с крыши театра на крышу соседнего здания. Более того, Конан отметил, что, за исключением широкого открытого пространства самой Площади, можно попасть практически в любую часть города, перепрыгивая с крыши на крышу, так близко друг к другу стояли здесь дома. Передвигаться таким способом для киммерийца было так же легко, как ходить по мостовой. Да и крыши были не в пример чище улиц.

Удовлетворившись своими исследованиями, Конан вернулся на крышу храма. Посмотрев вверх, он обнаружил, что окно, находящееся прямо над его собственным, было единственным с этой стороны здания забранным решетками. Под окном Конана, как и под зарешеченным окном наверху, тянулись два узких карниза, которые заворачивали за угол здания. Встав на карниз и плотно прижавшись к стене, Конан начал продвигаться в сторону западного угла. Проклятье, карниз такой узкий, что ступня еле-еле помещается! Кроме того, стены храма лишены украшений, за которые можно ухватиться. Один лишь грубо обработанный камень. Мало кто из людей отважился бы на то, что сейчас проделывал Конан.

На углу киммериец чуть замешкался. В этом месте невозможно было плотно прижиматься к стене. Чтобы обогнуть угол, Конан слегка отклонился назад, для подстраховки ухватившись за дождевой желоб, что тянулся вдоль фасада. Тонкая бронза угрожающе затрещала под мощной хваткой киммерийца.

Конан двигался по карнизу до тех пор, пока не подобрался к высокому окну. Киммериец вычислил, что окно ведет в комнату с красной дверью – в апартаменты Оппии и Андоллы. Конан осторожно толкнул деревянный ставень. Ставень закрыт на задвижку, но в случае необходимости с этой преградой больших проблем не будет.

Изнутри послышался какой-то звук. Конан отдернул руку и затаил дыхание. Кто-то поворачивал ключ в замке. Затем открылась дверь и донеслись шаги, будто в комнату вошло сразу несколько человек. Между створок ставней затеплился свет – видимо, внутри зажгли лампу или свечу.

– Можете идти, – послышался голос Оппии. В ответ прозвучало набожное бормотание, потом хлопнула дверь. Должно быть, жрица отпустила своих слуг-аколитов.

– Эта штука здесь! – раздался незнакомый Конану голос. – Она в городе! Я чувствую ее! – Голос был мужской, глубокий и сочный, похожий на голос тренированного герольда или актера. Его интонации выражали восторг, почти мальчишеский.

– Откуда ты знаешь? – нетерпеливо спросила Оппия.

– Когда занимаешься Тайными Искусствами, когда ты всего себя посвящаешь тайным и запретным вещам, как я, то трудно не ощутить присутствие древнего источника великих магических сил.

– О Андолла, муж мой! – произнесла Оппия. – Ну зачем тебе все эти глупости? Ведь мы богаты и могущественны. У нас есть деньги, у нас есть рабы, которые исполнят любое наше желание. Никого еще древняя магия не доводила до добра.

– Так ли уж велика та высота, на которую мы поднялись? – спросил он. – Чем мы занимаемся? Морочим голову юным болванам, обещая им спасение от всякой ответственности? Это ты называешь великим? Нет, я имею в виду истинное величие.

– Но муж мой, – твердила Оппия, – подумай сам, где мы найдем еще такой город, как этот? Ведь где мы еще сможем спокойно жить, не оглядываясь постоянно, нет ли поблизости людей короля?

– То, что ты называешь нашей безопасностью, куплено дорогой ценой, – заметил он. – Не забывай, что треть всего, что мы получаем, уходит одному только городскому голове.

– Одна треть от нашего ЗАЯВЛЕННОГО дохода, – поправила она. – И несколько сотен золотых каждый месяц главарю каждой шайки. Но ведь остальное-то наше! Говорю тебе, муж мой, что золотое дно, которое мы с тобой здесь открыли, куда богаче серебряного рудника, что находится за городом. Ты же, если будешь и дальше упорствовать в своих безумных магических экспериментах, можешь погубить все. Магия слишком заметна. Кроме того, если ты обретешь ЭТО… эту ВЕЩЬ… то проклятый городишко вызовет на себя внимание действительно великих магов. Или ты и в самом деле хочешь привлечь к нам внимание Тот-Амона и ему подобных?

– Имея эту вещь в руках, – сказал он упрямо, – я буду равен им!

– Неужели ты в это веришь? – вскричала она. – Ты что, думаешь, что несколько лет позанимавшись кое-как магическими искусствами, прочитав пару магических книжонок, – ты что, думаешь, после этого можешь стать вровень с теми, кто провел всю свою жизнь, совершенствуясь в великих и тайных искусствах, – жизнь, которая длиннее обычной человеческой жизни в несколько раз?

– Тем не менее я должен завладеть священным талисманом!

Голоса спорящих стихли. Конан понял, что двое мошенников перешли в соседнюю комнату. Впрочем, он и так услышал достаточно. Осторожно и бесшумно Конан пробрался назад за угол и влез в свое окно.

Раздевшись, он растянулся на роскошном мягком ложе. Но прежде чем лечь спать, он приставил кресло поближе к кровати и вынул меч. Оружие он положил рукоятью к себе, так чтобы в случае опасности мгновенно схватить клинок. Это была одна из тех мер предосторожности, которыми Конан никогда не пренебрегал в тех случаях, когда ему приходилось спать среди возможных врагов или же таких "друзей", с которыми жизнь свела его сейчас.

Глава десятая

Конан покинул храм утром. Он не мог больше выносить бесконечные заунывные песнопения, тошнотворный запах благовоний и общество безмозглых послушников. Киммериец только диву давался, как это люди позволяют делать из себя тупоголовый скот, да еще и радоваться этому. Одной лишь непроходимой глупостью объяснить это невозможно. Тут дело явно не обошлось без наркотиков. Если уж мошенники используют Черный Лотос для того, чтобы привести в повиновение одну из своих "овечек", то почему бы не накачать зельем и остальных?

На сегодняшний день у Конана была особая задача. Он уже неплохо запомнил расположение городских улиц и аллей. Но оставались еще "верхние" пути – по крышам. Они нуждались еще в исследовании, но – увы! – для этого нужно было ждать ночи. Большинство цивилизованных городов имело и третью систему сообщения, обычно невидимую и неизвестную даже горожанам. И Конан знал, как изучить ее и где добыть нужную информацию.