Снохождение

— Но все детали мы обсудим потом. Значит, вот что… — голос Фреи стал весьма тих.

Но Миланэ вся задрожала от нетерпения:

— Фрея, прошу меня простить. Значит, мы ждём суда, да?

— Да, — каким-то усталым, безразличным голосом ответила Вестающая.

— Он свершится на протяжении этих десяти дней?

— Да. Может, двух недель, — ещё большее безразличие.

— Как я узнаю?

— Ты — участница процесса. Пострадавшая. Тебя уведомят. Что за вопрос.

— Это — самый лучший выход?

— Да!

Воцарилась гнетущая тишина.

— Хорошо… — стала согласной Миланэ.

«Она права. Это разумно. Это… да, разумно».

— Значит, вот что. Мы обсудили твои дела, но теперь пришёл наш черёд просить об услуге…

Странно было слушать это «мы»: то ли Фрея говорила о себе во многом числе, то ли имела за собой многих, многих и многих… Единство. Сестринство. Единомышленниц, исполнительниц, верных и готовых.

«Лишь я одна; лишь мне — одиночество», — подумалось Миланэ. — «А где моё сестринство; где мои сёстры? Я шла по той тропе, которую оставили наставницы, оставили все Ашаи-Китрах. Но забралась на иные вершины, и вокруг уже не вижу ничьих следов, и здесь я одна…»

— …Волею случая ты стала Ашаи рода одного из сенаторов. Мы не будем скрывать, что фигура такого уровня составляет для нас обоснованный интерес. Поэтому сестринство может вести свою волю сквозь тебя, Миланэ, для того, чтобы достигать целей для общего дела Ашаи и славы Сунгов. Мы хотим от тебя двух главных вещей. Первое. Ты должна запоминать, с кем, как и где встречается Тансарр, иметь представление о его делах, настроениях, мыслях. Сейчас нет необходимости принимать к сведению что-то конкретное, потому ты должна запоминать… всё. Правда, особенно нас интересует, как и где он хранит некоторые бумаги, но пока это не столь важно. Второе и главное. Ты должна сблизиться с его сыном — Сингой. Во всех смыслах. Стать его подругой, содержанкой, любовницей, сожительницей — кем угодно; и чем ближе, тем лучше. Обычное дело для молодой Ашаи. Суть ясна?

— Суть? — мотнула головой Миланэ. — Суть… да. А зачем?

Для неё вдруг всё стало будто в тумане.

— Чтобы он доверился тебе, — терпеливо ответила Ваалу-Фрея и три раза постучала по стенке. Видимо, это что-то да значило, ибо экипаж поехал быстрее. — В нужный момент ты уговоришь его поехать в Андарию; куда именно, мы скажем. Ты должна подталкивать его к мысли, что он — взрослый, самостоятельный самец, который может перенять всё хозяйство и коммерческие дела отца, чтобы тот мог спокойно заняться властной деятельностью на благо Сунгов и Империи. Убеди его, что он должен помогать отцу и перенять на себя дела, от коих так недальновидно отказался старший брат. Южные каменоломни, латифундии, цеха в Марне — всё-всё.

— Но зачем?

— Миланэ, это — в интересах Ашаи-Китрах. Что непонятного? Воспитанница Сидны не понимает столь простых вещей?

— Да, но… ведь ему не будет вреда?

Миланэ чувствовала ту пропасть наивности, которая зияла в каждом её вопросе, взгляде и даже вздохе. Но она — может, впервые за много лет — совершенно растерялась, и на самом деле не знала, что делать.

— Когда существует расхождение интересов — а оно неминуемо всегда и везде — ты должна поддерживать тех, от кого произошла. Разве сестринство не дало тебе красоту, грацию, силу, знания? Почему бы тебе не отдать ему должное? Кроме того, что ты знаешь о своём патроне? Как ты считаешь? — Вестающая вытянула руку вдоль спинки.

— Не думаю, что знаю слишком много, — осторожно ответила Миланэ.

— Вот именно. Знаешь ли ты, что его супруга, Ксаала — бывшая Ашаи-Китрах? Если таковой можно назвать ту, что не смогла пройти Церемонию Совершеннолетия. Знаешь об этом?

— Нет.

— А спроси себя: почему не знаешь? Неужели Ксаале стыдно за то, кем она была? Ты вот стыдишься того, что надлежишь к Ашаи-Китрах?

— Нет. Нет. Я не совершала ничего постыдного.

— Вот именно. А та, кто стыдится — сделала? Хороший вопрос, не так ли?

Миланэ заметила, что вся сжалась, забилась в угол; села ровнее.

— А что она сделала?

— Хорошо бы знать. Ты знаешь, почему Сайстиллари взяли тебя в качестве Ашаи рода?

— Я много раз задавалась вопросом.

— На твоём месте я бы делала так же. Ты ведь понимаешь — давай-ка откровенно — что дисциплара, даже ещё не сестра, без великих родовых связей, без сверхвыдающейся биографии, не может просто так стать Ашаи рода льва, что входит в первую сотню влиятельных особ Империи Сунгов.

— Значит, это вы ему помогли с этим решением?

Мгновение Фрея смотрела на неё, моргая, даже чуть склонилась вперёд, а потом совершенно искренне захохотала, откинувшись, да так, что зазвенели золотые подвески в ушах; по всему, это действительно было забавно и смешно.

— Нет, милая Миланэ, — Фрея утирала то ли мнимые, то ли настоящие слёзы от смеха, — Вестающие здесь ни при чём, если ты это имела в виду. Всё, что сработало — твоя принадлежность к сестринству Ашаи-Китрах. В том и дело, что о тебе никто ничего не знал, из себя ты не представляла ничего. Ты ему понадобилась лишь для прикрытия, Миланэ!

Дормез остановился; Фрея мельком выглянула в окно и затем равнодушно отбросила занавеску, Миланэ же не осмелилась этого сделать.

— Он никогда не поделится с тобой тайной, — Фрея всё ещё глядела в сторону окна, хотя его снова закрывала пелена занавеси с ашнарийскими охотничьими узорами. — Он никогда не будет доверять тебе ничего серьёзного, — поглядела она Миланэ в глаза. — Ты всегда будешь отговоркой, картинкой для толпы, внешним подобием. Не нужна ему Ашаи с живыми связями в сестринстве, опытная и знающая; ему нужна молодая дисциплара, растерянно смотрящая на жизнь, что расстилается перед нею!

— Но зачем ему?..

— Ваал мой, Миланэ, ты или притворяешься или… Он не терпит Ашаи-Китрах! Не терпит сестринство! Он считает, что мы действуем плохо и поступаем так же, хотя мы и есть дух-воля Сунгов! Он из тех, новых политиканов, которые считают, что можно не считаться с «какими-то там Ашаи»; что львиц Ваала можно обойти стороной, указывать, будто простым самкам, или даже прижать к когтю! Его супружица-Ксаала не смогла даже пройти Совершеннолетия, из-за чего всякая из нас вызывает в ней величайшую зависть! Старший сын вообще отказался иметь с ним дело, завидев его глупость, и сбежал на юг, а на младшего и так можно махнуть хвостом — столь он непутёв. Тансарр, видишь ли, считает, что мы приносим вред и делаем не то и не так, хотя я считаю, что это именно такие глупцы, как он, приносят вред всем Сунгам в преддверии великих событий!

Миланэ молчала.

— Он-то понимал, что рано или поздно нужна будет Ашаи рода, но только для того, чтобы к нему перестали приставать с резонными вопросами. Ты искренне полагала, что станешь подругой его рода, и Тансарр с Ксаалой сыграли для тебя отличный спектакль; но нет, Миланэ, не обольщайся — ты лишь листочек, которым прикрывают больное место. Ты столь многого ещё не знаешь о своём покровителе, но уже полагаешь, что от него может идти только благо. Иль ты зависима от него? Иль тебя купили за двадцать тысяч?

Миланэ сидела тихо и спокойно, ни в чём не уверенная.

Точнее, уверена лишь в одном: она глубоко, сильно оскорблена — как личность, как сестра-Ашаи, как львица. Сложно заключить, где здесь самое большее оскорбление: то ли в повелительно-уверенном тоне Фреи, то ли в её поучениях, то ли в фразе о двадцати тысячах, то ли в общей канве происходящего. Но оно есть; в какой-то мере оскорбительно даже просто находиться здесь, в этом экипаже вместе с Вестающей, выслушивать все её сентенции на правах подчинённо-внимающей, и в иных обстоятельствах Миланэ-отважная могла бы запросто встать, сдержанно попрощаться и выйти прочь; она ничего не боится, дочь Андарии, ибо чего бояться львице, что пронзала стрелами врагов, кинжалом убивала обидчиков, пила заведомо смертельную сому и блуждала по мирам?

Но теперь великий страх сковал её, и страх очень простой: не справиться с трагедией Амона. Простой страх чем-то разгневать Фрею. Ведь надо что-то говорить! Надо что-то отвечать.