Снохождение

— Меня мало интересует мнение львицы. Пожалуй, мне пора.

— Оооой, не советую. Ты не в том положении, чтобы играть в обижалки.

— Меньше всего мне хочется слушать бессмыслицу. Престранно будет узнать, что меня позвали лишь ради этого.

— Оскорбление — это оценка. Чтобы оценивать, нужно иметь волю. Тот, кто оценивает — тот творит мир.

— У львицы есть ещё слова для меня? Или всё?

— Вообще-то, с тобой хотят поговорить.

— Я полагала, что это львица пригласила меня на разговор.

— Да прям. Больно надо.

Вдруг с противоположной стороны атриума раскрылись двери и зашуршали шаги.

Миланэ сразу признала в одной из них, старшей, Вестающую. Она была одета, как подобает старшим сёстрам-Ашаи (а все Вестающие, даже совсем молодые — старшие сестры), и держала в левой руке небольшое позолоченное зеркало, которое Вестающие используют во многих церемониях, как символ своей касты. В повседневности — и Миланэ хорошо знала это — они его не носят и даже недолюбливают, а посему спутать Вестающую с обычной сестриной весьма легко. Более того, в традициях Вестающих, у неё был венец с большими подвесками.

Вторая оказалась одета совсем по-домашнему, в простой бежевый хитон без изысков.

— Так-так, кто это у меня в гостях, — начала вторая. — Ваалу-Миланэ-Белсарра из рода Нарзаи, воспитанница Сидны, родом из Андарии, талантливая во многих служениях Ашаи-Китрах…

— Имеющая влиятельного патрона, — тут же добавила хамка, продолжающая нежиться на диване.

— Да, — кивнула львица в хитоне, усевшись слева от Миланэ.

Важная Вестающая продолжала стоять.

— И во… — хотела было добавить возлегающая, но её осекли:

— Аальзи, пожалуйста, дай и мне сказать.

— Аальзи?! — содрогнулась Миланэ от запоздалого узнавания.

Наконец-то она узнала возлегающую львицу. Знакомый голос, эти жесты! Подруга юности! Дружили они около года, будучи сталлами, и тогда ещё Миланэ не сошлась с Арасси. А потом, в один прекрасный день, её забрали из дисциплария Вестающие; это считалось великой честью. Они переписывались; но каждый раз ответы от Аальзи ставали всё короче и суше. А потом она и вовсе прекратила отписывать.

— Вы знакомы?

— В некотором роде. Когда-то. Были, — наконец, Аальзи встала с дивана и хлопнула в ладоши.

— Ах да, забыла, что ты когда-то была в Сидне, — небрежно махнула рукой львица в бежевом хитоне. Прибежавшим слугам молвила: — Заберите чашу и все эти штуки. Живей.

Миланэ всё это начало не то что бы надоедать, но раздражение появилось.

— С кем имею честь беседовать и по какому поводу приглашена?

Вместо хозяйки дома, к которой обращалась Миланэ, ей ответила Вестающая с зеркалом:

— Для тебя уже наверняка не тайна, что ты сейчас общаешься с Вестающими, ибо ты — умная львица и хорошая Ашаи-Китрах. Моё имя — Ваалу-Инлирамия, это — как ты поняла — Ваалу-Фрея, это — Ваалу-Аальзи. С тобой будет говорить Фрея. Можешь считать, что общаясь с ней, ты говоришь со всеми Вестающими мира вообще, ибо мы — едины, как семья. Теперь извини, мне пора. Желаю всего хорошего. До свидания.

Миланэ знала это имя. Инлирамия. Любая Ашаи-Китрах знает хотя бы одиннадцать самых важных Вестающих по именам, и это была одна из них. В таких случаях полагается встать и совершить жест почтения, но Миланэ даже не пошевелилась, лишь ответив:

— До свидания.

— Аальзи, что ты сидишь? — сказала Инлирамия. — Пойдём со мной.

— Э…

— Давай-давай.

Очевидно, Аальзи не смела ослушаться; зло поглядев на Миланэ, она быстро пошла вослед.

Стихло.

Дочь Андарии вдруг прыснула. Она никогда не предполагала, что снова встретит бывшую подругу в таких обстоятельствах, с этими глупыми нападками, да ещё с этой белой глиной на лице. Она всё меньше понимала, что творится в этом мире и чего нужно его обитателям.

— Что насмешило Миланэ? — учтиво осведомилась Фрея, поправляя свой хитон.

— Ничего… — утерла Миланэ несуществующие слёзы и посерьёзнела. Глубоко вдохнув, выдохнув и пошевелив пальцами в воздухе, с небольшим волнением в голосе молвила: — Итак, Вестающие хотят со мной побеседовать. Чем обязана такой чести?

— Сёстры-Ашаи всегда найдут о чём поговорить, верно? — улыбнулась Фрея. Потерев ладони, сцепила их вместе. — Миланэ, львица прекрасно понимает, что послужило поводом.

Она не оставляла впечатления неприятной или злой; напротив, Миланэ ощутила эмпатией, что это весьма благородная натура.

— Пусть будет прощено, совсем забыла: Миланэ хочет утолить голод, жажду? — вдруг встрепенулась Фрея.

— Может подождать, спасибо.

Заложив лапу за лапу и скрестив руки, Фрея начала, стуча когтями лапы по мраморному полу:

— Понимаешь ли, то что произошло, крайне взволновало нас. Очень плохо, что подлинник «Снохождения» был украден. Хорошо, что украден не корыстным ублюдком, а… выражусь осторожно… чрезмерно любопытной ученицей.

Миланэ опустила взгляд, а потом снова поглядела на Фрею.

— Давай так. Я никогда не буду скатываться к угрозам, принуждениям и прочей гадости — не подобает. Я предлагаю тебе рассказать всё начистоту, что и как случилось. Сразу оговорим: ты прямо сейчас можешь отсюда свободно уйти, никому ничего не рассказывая, без всяких объяснений и бесед. Но в этом случае твоё будущее под большим вопросом, а сама ты, безусловно, рано или ещё раньше будешь изгнана из сестринства и предана светским для их судилищ. Нам, в принципе, уже ничего не нужно — «Снохождение» в сохранности возвращается на место, Ирмайна вышвырнута из библиотеки, наконец-то, — вздохнула Фрея, — все довольны. Может быть, мы перепрячем книгу в хранилище понадёжнее, между прочим… Ты столкнула нас с ненадёжностью всех этих библиотек, спасибо. Но Вестающие, в моём лице, всё-таки хотят с тобой поговорить. Возможно, если будешь откровенна, мы даже как-нибудь повлияем на дальнейший ход событий. Так ты желаешь уйти?

«Нет. Конечно нет. О кровь предков, надо остаться и выслушать».

— Я хотела бы поговорить, — кивнула Миланэ, переложив одну лапу на другую.

— Тогда расскажи, пожалуйста, как всё случилось.

Дочь Андарии выдержала нужные мгновения, чтобы речь зазвучала.

— Мне неизвестны подробности самого похищения книги, — медленно начала она. — Но Амон — лев, который сделал это для меня — поступил так под моим полным влиянием. Безраздельным.

— Знаю, кто такой Амон. Я знаю о деле всё, что знают светские ищейки, и даже больше. Почему он на это согласился?

— Я повлияла на него всеми способами. Фрея понимает.

— Он в тебя влюбился, — заулыбалась Вестающая.

Вздохнула, посмотрев вверх, словно юная маасси.

— Как романтично.

Сложно, очень сложно понять, игра это или более-менее искренне чувство. У Фреи сложная и сильная душа — иные Вестающими стать не смогут — а потому потемки.

— Как вы с ним познакомились? Он сказал, что… — тут Фрея взяла из соседнего диванчика небольшую корзинку, откуда вытащила несколько листков бумаги. Чуть сморщившись, начала читать: — …подстроил знакомство, наняв за империал сумасшедшего, который облил тебя водой, когда ты возвращалась с гостей поздней ночью, — расслаблено бросила руку с бумагой и поглядела на Миланэ. — Звучит безумно, и он лжёт.

Чуть подумав, Миланэ решила говорить здесь всё начистоту.

— Обстоятельства нашего знакомства ещё более странны. Я возвращалась с пира у молодого патриция Талсы, куда меня пригласил Синга, сын моего патрона. Когда я возвращалась домой, то… в общем, начала сновидеть. Наяву. Это было… со мной такое случилось в первый раз. Я только потом вычитала у Малиэль, что в этом состоянии нельзя ходить возле вод, но откуда мне было знать… Меня притянули к себе воды, когда я шла через Сафский мост… и упала вниз. Амон выполнял поручение своего руководства, он ведь из Тайной службы, следил за мной… Он заметил беду и спас меня. Отнёс домой, я была в бессознании. Очнулась я у него дома, — остановилась Миланэ, считая историю оконченной.

— Дальше, — потребовала Фрея, вся с виду — в чрезвычайном любопытстве.