Снохождение

Приготовив всё, как полагается, и усевшись в кухне-столовой, Миланэ позвала Арасси и начала ждать. Та снова мурлыкнула, но не пришла. Миланэ вытерла несколько кубков, посмотрела в окно и подумала о всяком, постучала вилкой по столу. Безрезультатно.

— Арасси-и-и, ну ты идёшь или как? — вошла немного сердитая Милани в комнату.

Та не оборачивалась и продолжала читать книгу, не перелистывая страниц.

«Ох уж эти обиды», — повела Миланэ ушами.

Стало интересно, что она там такое читает, что оторваться невозможно. Осторожно подошла, играя в руке взятым с кухни ножом, заглянула через плечо, всматриваясь в строчки в неверном свете свечей и лампы.

Великая доктрина веры Сунгов

Мы, Ашаи-Китрах, сёстры-Сунги, верные Сунгам, избранные средь Сунгов для Сунгов, возвещаем, что:

1.

Мы знаем, что Ваал, всеобщий дух всех Сунгов для всех Сунгов, существует.

2.

Мы знаем, что Сунги своим величием создали Ваала, и Ваал создал своим величием Сунгов.

3.

Мы знаем, что любой верный Сунг и любая верная Сунга будут обретать силу, восславляя собственный дух, ибо нет для нас иной веры, кроме как во Ваала.

4.

Мы знаем, что мы, Ашаи-Китрах, созваны Сунгами, чтобы свидетельствовать мощь Ваала через его дары духа и служить Сунгам посредством этих даров.

5.

А остальные Сунги пусть славят Ваала тем путём, который им назначен, ибо кем бы ты ни был — будь им достойно.

6.

А пламя Ваала священно, ибо оно есть великое воззвестие и символ для мощи веры Сунгов, и Ашаи-Китрах с трепетом хранят этот дар.

7.

И все силы Ашаи-Китрах дарованы только Ваалом, потому что они — добрые дочери Сунгов.

8.

И ученице Ваал явится в снах, когда придёт её время, и тогда она станет сестрою, ибо превратится в воззвестницу веры.

9.

Потому нету Сунгам дел до иных убеждений, ибо велика вера Ваала, возвещённая дарами духа, и Ваал недоступен иному львиному роду, ибо Сунг — это часть Ваала, часть Ваала — это Сунг.

Странно. Арасси читала первые строки первоосновной книги сестринства Империи — «Воззнаменования веры», которой без малого семь сотен лет; в самом начале там и была Доктрина — основное, что должен чтить во вере всякий Сунг, а тем более — Ашаи. Всё бы ничего, но эти строки всякая Ашаи помнит абсолютно наизусть. Застать взрослую дисциплару за их чтением, да ещё в такое время?..

Львица ощутила присутствие за спиной и повернулась вполоборота.

— Сделай это. Лучше ты, чем нечто иное, — молвила она, глядя на нож в руке.

— Ты о чём? — безмерно удивилась Миланэ.

Арасси обхватила голову, облокотившись о стол.

— Я боюсь, Миланиши, — медленно-негромко сказала она. — Я хочу пройти Приятие и забыть… Я не просто так пропадала — ведь знаешь, что делала. Я боюсь его.

Немой, живой и тревожный вопрос в глазах Миланэ заставил говорить дальше.

— И вот… Не знаю, на что опереться. Что будут спрашивать. Чего требовать. У меня нет опоры. Я очень переживаю, смогу ли всё сделать правильно.

— Перестань, Арасси, ты всё сделаешь правильно, о мой Ваал, — обняла её Миланэ.

Она смотрела на нож, брошенный дочерью Андарии на стол.

Миланэ приглядывалась к ней. Говорила подавленно, будто из-под плача; но глаза её были сухими. Но вид — совершенно отсутствующий. Такой она никогда не видела подругу.

Честно говоря, Миланэ ничего не могла понять. Чтобы подруга, никогда не имевшая страха перед испытаниями, так взволновалась перед Приятием? Уму непостижимо. Непонятные изречения. Обрывки фраз.

— Арасси, да что с тобой?

— Ты всё знаешь. Прости меня. Я плохо себя вела.

— Ну что ты, перестань, полноте так волноваться из-за глупостей.

— Глупости… — эхом вторила Арасси.

Они услышали стук в дверь. Троекратный, чёткий и громкий.

— Это кто? — нахмурилась Ваалу-Миланэ после мига заминки.

— Не знаю, — оживилась Ваалу-Арасси, навострив уши.

Но, конечно, узнали они этот стук. Такой используют лишь служители Админы в случае официального дела. Никто больше так стучать в Сиднамае не будет.

Первой открыла дверь резвая Арасси, даже в мгновения неясной печали не утратившая цепкости и быстроты. Так и было: там оказался один из служащих Админы.

— Да, Админа? — в таких случаях принято обращаться не к конкретному служащему, а к Админе вообще, будто к личности.

— Уполномочен вызвать преподобную Ваалу-Миланэ-Белсарру.

— Смею узнать: куда и зачем?

— Это конфиденциально. Преподобная узнает только в Админе.

Миланэ и Арасси переглянулись. Затем дочь Андарии развела руками, мол, надо так надо и попросила служащего подождать, пока она приготовится к выходу.

— Зачем это?

— Не знаю. Тебя так не вызывали случаем? — спросила Миланэ, пытаясь понять, связано ли это как-то с Приятием.

— В эти дни — нет.

Церемонность произошедшего впечатлила Миланэ. Облачилась в свой марнский пласис; браслеты, подвески, сирна, стамп. И её начало глодать нехорошее предчувствие. Очень нехорошее. Она ведь живёт не просто так — у неё есть воля, что подсказывает хозяйке, когда хорошо, а когда — худо.

В последний миг прихватила Карру-Аррам, чтобы вытянуть один знак по дороге и примерно понять, что к чему.

Ваалу-Миланэ шла слева и сзади льва, как полагается. Она даже не ответила на весёлое приветствие знакомой дисциплары. У неё оставалось всё меньше сомнений; она гнала мысль, но судя по всему, что-то с «Снохождением» пошло не так. Совсем не так. Оно неплохо спрятано здесь, в доме Сиднамая, но… Могло случиться что угодно. А если так, то у Амона неприятности. Нет, точно — у него неприятности. Миланэ душой львицы учуяла это.

Вытянула знак Карры на ходу; пришлось присмотреться, чтобы увидеть в ночи. «Падающая чаша».

Эм… Мда.

На одной из стен внутри Админы висело зеркало во львиный рост, и там Миланэ погляделась. Кто смотрел на неё оттуда, из зазеркалья? Она не знала этого, ибо никогда не видела своего светотипа в личном деле, но сейчас её облик столь сроден с этой строгостью и хищным бесстрашием, лишь вся она стала взрослее, темнее, увереннее; наивность юности в глазах приугасла, вместо неё явилось нечто иное. Можно назвать целеустремлённостью, но у Миланэ нету целей в жизни, скорее, напротив — она не знает, чего ждать от мира и себя.

В Админе сообщили, без присутствия посторонних ушей: в обители наставниц её ждёт Ваалу-Амалла.

Чуть отлегло: по крайней мере, здесь вряд ли что-то связано со «Снохождением». Тем не менее, она чувствовала, что это не очередная беседа перед Приятием либо хождение вокруг да около темы патрона в Марне. Здесь должно быть нечто… что угодно, но плохое.

«Не то, не то, всё не то», — шла она по пустым коридорам стаамса, направляясь к обители наставниц. В пламени свечей светились узоры и панно стен, на которых изображены части Империи, все с названиями, как в древности: вот Сунгкомнааса Могучая, вот Хольц у Края Земель, Андария Многопастбищная, Юниан Великоохотный. Норрамарк Холодный. Ашнари Законный (тогда ещё единый).

Миланэ немножко постояла перед закрытыми дверьми. Где-то вдалеке звучал смех, но вообще было очень пусто, и он лишь усиливал ощущение покинутости.

Постучав три раза, Ваалу-Миланэ вошла в продолговатую комнату-кабинет, по стенам которой шли книжные шкафы; такую имеет каждая наставница, составляющая верхушку дисциплария. В центре, за массивный столом, прямо как какой чиновник, восседала Ваалу-Амалла, мастерица поз и этикета, приближённая к амарах и прочая-прочая. О да, следует отметить, что львица она тонкой кости, благородной внешности и крови; сейчас её угасающий возраст силы ещё сберег некоторые черты красот молодости; дисциплары всех годов весьма её побаивались: нрав вспыльчив, нестроен; правда, известно, что она стыдится короткой, тёмно-карамельной шерсти.

— Восславим Ваала в сей вечер, наставница Ваалу-Амалла.