Rise

— Ты сейчас куда? — спросил я Алекса шепотом.

— В библиотеку, конечно. Я борюсь с искушением наплевать на все и закрыться в спальне с твоим подарком, но я собирался сегодня написать эссе по травологии, так что было бы нехорошо менять планы. Ты идешь со мной?

— Нет, — я помотал головой. — Мне надо к Помфри, я присоединюсь к тебе позже.

*

В лазарете было тихо и пусто. Переместившись внутрь, я огляделся по сторонам: здесь царил порядок, присущий всем медицинским помещениям, но вот отсутствие персонала было непривычным. Я добрался до рабочего стола Помфри и от нечего делать принялся разглядывать его. Там лежали книги, исписанные вдоль и поперек листы пергамента, стояли какие-то флаконы и небольшие колбы с разноцветными жидкостями. Мне почему-то пришла в голову совершенно дурацкая мысль: выпить одно из этих зелий и посмотреть, что из этого получится.

К счастью, воплотить эту мысль в реальность я не успел — скрипнула дверь подсобки, и в помещение вошла мадам Помфри. Увидев меня, она нахмурилась и строго сказала:

— Мистер Малфой, если у вас ничего срочного нет, то могли бы и за дверью подождать, раз уж поняли, что в лазарете никого нет!

— Извините, — сказал я, впрочем не испытывая никаких угрызений совести. — Профессор Грейнджер сказала, чтобы я пришел сюда сразу после окончания занятий.

— Все верно, — кивнула Помфри. — Но это не отменяет вежливости. Однако перейдем к делу. Расскажите о своем самочувствии.

Минут десять ушло на то, чтобы пересказать ей события, начиная от Рождества. Я рассказал почти все, за исключением того, что обезболивающие зелья я пил сейчас чаще, чем чай. Но говорить об этом означало подписать себе смертный приговор.

— Это все? — спросила медсестра, когда я закончил рассказ. — Больше вам нечего добавить.

— Нет, мадам, — ответил я.

— Что вы делаете при сильных болях?

— Ну… — начал я, — иногда пью обезболивающие.

— Мистер Малфой, я надеюсь, вы в курсе, что злоупотреблять ими нельзя, — строго сказала она. — Иначе они могут очень навредить здоровью, кроме того к ним возникает привыкание, и тогда уже ничто не спасет вас от боли.

“Как будто что-то может от нее спасти, если не пить зелья”, — подумал я. А вслух сказал:

— Конечно, я знаю обо всех последствиях.

— Надеюсь, вы — разумный человек. Итак, мы с мисс Грейнджер две недели провели в лабораториях и немного усовершенствовали то укрепляющее зелье, которым я вас снабжала в прошлом семестре. Оно должно постепенно помочь справиться с болью. Будете принимать его два раза в день: утром и вечером. И откажитесь на это время от любых других средств, пожалуйста. Это обязательное условие! Все ясно?

— Да, мадам Помфри.

— Первую порцию можете выпить прямо сейчас, — она протянула мне флакон с красной жидкостью.

Я застыл в нерешительности, ведь сегодня я уже выпил две порции обезболивающего. Но если это новое зелье поможет мне лучше, то почему бы не попробовать?

Протянув руку, я схватил флакон и быстро опустошил его. На вкус зелье оказалось терпким и горьковатым, но оно было не слишком мерзким. Я поморщился и прикрыл рот рукой от неожиданного ощущения жжения в горле.

— Да, оно немного обжигает, но так должно быть. Привыкайте, мистер Малфой, — строго сказала Помфри.

— Я понял, — сказал я, закашлявшись.

— Можете идти.

— Спасибо, — хмуро отозвался я, разочарованный тем, что Грейнджер не пришла, хотя я надеялся, что появится здесь, ведь она принимала непосредственное участие в усовершенствовании этого зелья.

Но делать здесь мне было больше ничего, так что я направился прямиком в библиотеку, чтобы составить компанию Алексу. Я был уверен, что Амелии рядом с ним не будет, и оказался абсолютно прав.

*

Следующие несколько дней я боролся с желанием сдохнуть или выпить обезболивающего. Укрепляющее зелье, похоже, не помогало совсем, и, чтобы не свихнуться от постоянных болевых ощущений, которые не давали покоя ни днем, ни ночью, я не смог удержаться и все-таки выпил сначала один, а потом и второй флакон обезболивающего. И даже после этого мне казалось, что теперь оно действовало гораздо слабее.

Учеба продвигалась довольно ровно — я делал явные успехи, но гениальными их назвать было нельзя. Да меня и не волновали оценки и баллы. Меня вообще мало что сейчас могло взволновать. Гермиона, о которой я сейчас тоже гораздо меньше задумывался, несколько раз присылала мне записки с вопросами о моем самочувствии, но все они были сухими, безэмоциональными и носили чисто профессиональный характер. Я отвечал на них так же односложно, чувствуя себя обманутым и одиноким. Мне почему-то казалось, что она могла бы проявлять больше внимания и сочувствия ко мне. Но, по сути, Грейнджер ничего мне не была должна.

Амелия обходила стороной Алекса, а заодно — и меня, и без нее нашей компании уже чего-то недоставало. Но мы с ним продолжали делать все то, что делали раньше: вместе сидели на занятиях, все свободное время просиживали в библиотеке, хоть я и не разделял такой его страсти к книгам, и в Большом Зале тоже садились теперь рядом. Алекс не спешил с выяснением и налаживанием отношений, а Амелии это, похоже, было вообще не нужно. Хотя я часто ловил немного грустный взгляд ее зеленых глаз, направленный в нашу сторону.

Конец учебной недели должен был ознаменоваться первым в этом семестре уроком ЗоТИ, а значит, нас ждала очередная проверка знаний и умений, что в предыдущем месяце закончилось для меня весьма плачевно.

Выпив очередную порцию обезболивающего всего через час после укрепляющего, я, хмурый и раздраженный, направился в кабинет защиты. Амелия уже сидела на своем привычном месте за нами с Алексом, видимо, страх перед Куппер был сильнее разногласий, царивших сейчас в нашей компании.

— Привет, — сказал я, и выражение ее лица сразу же сменилось на более расслабленное и приветливое. — Нервничаешь?

— Ага, — кивнула она. — Не хотелось бы, чтобы… — она запнулась. — Чтобы кто-то пострадал. Но ее я больше не боюсь, потому что она для меня теперь перестала быть хоть сколько-нибудь уважаемой личностью. Нормальный человек не станет заставлять учеников издеваться над живым существом. Так что я только немного волнуюсь.

— Все будет нормально, — сказал я и ободряюще улыбнулся. — Это всего лишь урок.

— Всем привет, — бодро проговорил подошедший Алекс.

Амелия тут же насупилась, опустила голову, закрыв лицо упавшими на манер шторки волосами, и молча придвинула поближе к себе книгу.

— Виделись, — ответил я ему. — Ты чего так сияешь?

— Прочитал книгу, которую ты подарил. Драко, книга — шедевр, — он широко улыбнулся.

— Ну и хорошо, — криво усмехнулся я. А Дэвидсон ее подарок я так и не отдал еще. Не знаю почему, но при Алексе мне было неловко это делать, учитывая их размолвку.

В аудитории внезапно настала тишина — вошла Куппер.

— Ну что ж, начался новый семестр, а значит, ЖАБА все ближе. По этому случаю сегодня мы будет проверять насколько хорошо вы все выучили сложное заклинание Экспекто Патронум, которое будет незаменимым при встрече с дементором или смеркутом. Ну и для экзамена сгодится. Для вас же стараюсь, комиссия будет в восторге, продемонстрируй вы телесного Патронуса, — сказала она с надменным выражением лица и опустилась на свой стул. — Так что сейчас каждый из вас будет выходить вперед и демонстрировать свои успехи. Ну а потом — контрольная для проверки ваших теоретических знаний. Но это позже, а пока Патронусы. И начнем мы… — она оглядела помещение внимательным взглядом. — Ну конечно! Начнем мы с самых-самых. Мистер Малфой, будете первым.

Я стиснул зубы, вздохнул — именно чего-то подобного я от нее и ожидал — и как можно быстрее направился к Куппер.

— Надеюсь, вам не нужно напоминать технику выполнения этого заклинания? — спросила она с иронией в голосе.

— Я помню, — глухо сказал я.

— Тогда, как будете готовы, можете…

Я не дал ей договорить. Сейчас я знал, что мог бы сотворить Патронуса. Пусть мне и было нехорошо, но моя копилка хороших воспоминаний пополнилась удивительным образом рождественского дня. Я вспомнил ту радость, которую ощутил, когда понял, что снова чувствую ноги, а еще наши теплые объятия с Гермионой в тот момент. Это было настоящее счастье.