Rise

Гермиона вздохнула и заправила выбившуюся прядь волос.

— И зачем ты меня сюда вытащила? — нарушил я молчание, видя, что она никак не подберет нужных слов.

— Садись, — предложила она, указав рукой на поваленное дерево.

— Я постою, — отказался я.

— Ладно, — она опустила голову и снова вздохнула.

— Наш разговор будет долгим?— поинтересовался я.

— Не знаю, — отозвалась она. — Но я должна тебе многое сказать.

— Может быть, я просто пожелаю тебе счастливого обучения в Академии зельеваров, и мы не станем мучить друг друга пустыми словами?

Она издала короткий нервный смешок.

— Нет, — Гермиона снова вздохнула. — Я долго думала над твоими словами… — начала она.

— О чем?

— В тот наш последний разговор. Имела ли я право сомневаться? Да, имела. Но ты был прав, — проговорила она.

Я ничего не понял из ее слов. Кажется.

— Я был прав? Что-то новое… Редко я слышу от тебя такое, — криво усмехнулся я.

— Я умею признавать свои ошибки.

— Неужели? — с горечью спросил я. — Возможно, это и правда, только вот когда дело касается меня, ты совсем другая.

— Наверное, так и есть, — хмыкнула она. — Когда рядом ты, мне приходится быть немного другой.

— И в чем же я был прав? О чем ты говоришь? — сказал я и мельком взглянул на нее.

— О твоих чувствах, — почти прошептала она. Ветер унес ее слова куда-то в сторону леса, и я решил, что мне просто почудилось. Но разум уже ухватился за этот шепот, как за соломинку, и сердце заколотилось как сумасшедшее.

— Я не понимаю тебя, — покачал я головой.

— Ты… — начала она и сжала пальцы, смяв конверт, который до сих пор держала в руке. — Ох, вот же. Здесь есть все ответы. Все, что я пыталась понять в самой себе. Мне жаль, что я не смогла разобраться во всем сама. Но… — он протянула мне бежевый, уже порядком измятый конверт, и я машинально взял его.

— Ты хочешь, чтобы я прочитал это? — удивился я.

— Да, — кивнула она и сцепила руки в замок.

Пальцы подрагивали, я достал письмо из конверта и, развернув его, принялся читать исписанные ровным крупным почерком строчки.

Уважаемая мисс Грейнджер!

Сообщаю Вам, что комиссия Стокгольмской академии зелеваров рассмотрела Вашу заявку на поступление в наше заведение. Ею было рассмотрены выданные Вам рекомендации, результаты вступительных экзаменов, статья в апрельском выпуске “Вестника зельевара”, а также отчет по проекту зелья, которое Вы разрабатывали в рамках условий поступления.

Ваши впечатляющие успехи и заслуги были оценены комиссией по достоинству. Однако при проверке отчета о созданном Вами зелье возникли неожиданные вопросы. Зельевары, входящие в состав комиссии, проверили Ваш рецепт и сварили согласно нему зелье, которое проверили сначала на животном, а затем — и на человеке. К сожалению, Ваше зелье не работает так, как Вы указали в отчете, а также статье в “Вестнике зельевара”. Смею заверить, что зельевары, входящие в приемную комиссию, — весьма компетентные специалисты высшего уровня, кроме того, во избежание инцидентов и претензий, зелье, представленное поступающими в Академию магами, варится в двух экземплярах двумя разными зельеварами. Потому ошибки исключены.

Комиссией был проделан глубокий анализ всех поданных Вами данных и была обнаружена ошибка в рецепте, в связи с которой зелье, сваренное по нему, работать не может. Просчет кроется в неверном определении компонентов зелья, упущен существенно важный ингредиент, о котором говорится в предоставленной Вами выписке из трактата по зельеваренью, откуда Вы почерпнули неполную версию рецепта. Вы неправильно трактовали строчку из книги, цитирую: “В уцелевших отрывках описания также сказано, что последние составляющие со “…светлой целительной мощью, взятой живой силой и любовью, что научатся… и победят хворь… будто взявшись за руки” нужно бросать в котел по очереди после того, как зелье приобретет ярко-красный цвет”.

В отчете Вы указали, что количество компонентов зелья составляет десять, и это верно, однако сами компоненты Вы определили неточно. В средние века нередко включали основу зелья в число ингредиентов, ваши исследования на эту тему весьма занимательны. Однако в этом случае великий Себастьян Златоум не включал ее в число составляющих. В те времена можно было указать в пояснении к рецепту, что именно берется за основу, и тогда в самом рецепте она не указывалась, эта практика особо широко была распространена в Ирландии, Швеции и Норвегии.

Вместо основы десятым ингредиентом должна была идти любовь, как и сказано в цитате из книги, где Вы почерпнули сведения о рецепте. Естественно, что наши зельевары, сварив все без этого компонента, не получили правильно приготовленного зелья.

В связи с указанным выше вынужден Вам сообщить, что Ваш проект зелья получил отметку “Слабо”.

Приемной комиссией Академии было вынесено решение: отказать Вам в поступлении в наше учебное заведение. Однако Вы можете подавать прошение о поступлении на следующий учебный год и на общих основаниях проходить заново все вступительные испытания.

С уважением, старший декан Стокгольмской академии зельеваров,

Элиас Ларссон

Я дочитал и поднял недоуменный взгляд на Гермиону. Она стояла, плотно сжав губы, и не шевелилась, и смотрела на меня.

— Что это значит? — я протянул руку с зажатым в ней письмом. — Ты не едешь в Академию зельеваров?

— Нет, — покачала она головой. — Не еду.

— Но, — я нахмурился. — Там, в письме сказано, что… — меня осенила одна догадка, но я боялся даже думать на эту тему. Шумно вздохнув, я продолжил: — Они не смогли сварить зелье. Но у тебя получилось, ведь я исцелился, а это значит…

— Это значит, что у нас был последний нужный компонент, — прошептала Гермиона, глядя мне в глаза.

Я на мгновение перестал дышать. Только молча смотрел на нее, боясь, что это все мне снится, и сейчас я проснусь, или что я что-то неправильно понял и принимаю желаемое за действительное.

— Получается… — нерешительно начал я.

— Я люблю тебя, — прошептала она, и из ее глаз полились слезы. — Я знаю, я сомневалась в истинности этого чувства, но так ведь и правда случается, только теперь я…

Я не слушал больше. Я ничего больше не хотел знать. Мне больше ничего в этом мире не было нужно в этот момент. Кроме одного.

Я сделал ровно три шага, чтобы преодолеть разделяющее нас расстояние, и заключил ее в объятия. Прижимая ее к себе, чувствуя пальцами сквозь тонкую ткань мантии ее тепло, ощущая ее ускоренное сердцебиение, вдыхая яблочный запах ее волос, я был невероятно счастлив. Сейчас казалось, что мы летим, а не стоим на земле. Все, как я мечтал когда-то: воспарить над миром, будто не существует в жизни ничего, кроме свободы. Только вот в руках я держал самого дорогого для меня человека, и это было куда лучше одинокого полета.

— Я скучала по тебе, Малфой, — прошептала она мне на ухо, спустя какое-то время.

Я нахмурился и немного отстранился.

— Гермиона, может быть, будешь называть меня по имени?

Она слабо улыбнулась и снова прижалась ко мне. Я закрыл глаза, слушая ее дыхание.

— Я тоже очень скучал, — пробормотал я. — Без тебя все не так.

— Да, даже поспорить не с кем, — хмыкнула она и провела рукой по моей спине. По телу тут же пробежала дрожь.

— Гермиона, — позвал я и улыбнулся: мне нравилось называть ее по имени.

— Что? — отозвалась она и подняла голову, посмотрев мне в глаза.

— Можно тебя поцеловать?

Она хитро улыбнулась, в глазах заплясали искры веселья.

— Ты запомнил.

— Ты доходчиво объяснила, — проворчал я. — С тобой спорить просто невоз…

— Можно. Можно поцеловать, — прошептала Гермиона.

Больше повторять не нужно было, я склонил к ней голову и осторожно поцеловал, обхватив ее лицо руками. Она ответила на поцелуй, а у меня слегка закружилась голова.

*

Спустя какое-то время мы все же сели на поваленное дерево, потому что я больше не мог стоять. Гермиона положила голову мне на плечо, и вложила ладонь в мои руки.