Rise

— Ты права, — криво усмехнулся я. — А те, кто не видят правды, могут серьезно поплатиться за это потом, — я указал рукой на себя.

— С тобой все будет хорошо. Ты ведь уже даже можешь ходить. Раз ты преодолел такое, то справишься и с любыми другими проблемами.

Гермиона дотронулась до моей кисти, лежащей на столе, и я, повернув руку ладонью вверх, обхватил пальцами ее тонкое запястье. Она вздрогнула.

— Это все благодаря тебе, — сказал я, посмотрев ей в глаза.

В ее взгляде читался легкий испуг. Я не мог понять такой ее эмоции. Разве я сказал что-то не то?

К нашему столику подошла официантка, на подносе у которой дымились две чашки ароматного кофе.

— Может быть, предложить вам десерт к кофе? — вежливо спросила она, ставя чашки на стол.

Гермиона выдернула руку из моего бережного и осторожного захвата и смущенно уставилась на официантку.

— Нет, спасибо. Возможно, позже, но сейчас ничего не нужно.

— Как пожелаете, — заученно улыбнулась официантка и ушла, оставив нас одних.

— Пей, пока не остыл, — Гермиона кивком головы указала на чашку кофе, стоящую ближе ко мне.

— Ладно, — тяжко вздохнул я и отхлебнул глоток. Нельзя сказать, что было невкусно, скорее, просто непривычно.

Я скривился для виду, чтобы позлить Гермиону.

— Что, настолько противно? — она приподняла брови в удивлении, и я не выдержал — засмеялся. Она мстительно прищурилась и, нахмурившись, заговорила: — Ах ты ж нахал…

— Тише-тише, — перебил я ее, все еще кривя губы в улыбке, которую не мог подавить. — Ты так забавно выглядела.

— Точно нахал, — насупилась она и скрестила руки на груди, но уже через секунду тоже улыбнулась. — Еще и смеешься так заразительно! — прозвучало, как упрек.

— Ну уж прости, — я сделал еще несколько глотков. — Хм, ладно, нужно признать, кофе не так уж и плох.

— Вот! — победно воскликнула Гермиона. — Слушай меня! Я плохого не посоветую.

— Так я и слушаю. И даже слушаюсь, — тихо сказал я.

— Спорное утверждение, — пробормотала она, сделав вид, что ее очень интересует рисунок на чашке.

Я вздохнул. Наши разговоры все больше и больше запутывали, я всюду пытался высмотреть подтекст в ее словах, но был ли он на самом деле, или я просто хотел его видеть?

— А почему чашка такая маленькая? — сменил я тему. — И что там официантка говорила насчет десертов?

Мы заказали еще по капучино — Гермиона утверждала, что мне обязательно понравится, и я даже не стал спорить — и пирожные, и просидели в кафе еще по меньшей мере час. А потом нужно было спешить на Кингс-Кросс.

Пока я добрался до платформы номер девять и три четверти, израсходовал все оставшиеся силы и пересел обратно в свое кресло, ждавшее своего часа в уменьшенном виде в сумочке Гермионы.

Всю дорогу до Хогсмида мы разговаривали, сидя рядом и иногда соприкасаясь локтями. Мы обсуждали книги и зельеварение, вспоминали забавные случаи из жизни, шутили и смеялись, но иногда, когда наши взгляды встречались, улыбка сходила с лиц, и мы искали в глазах друг друга что-то очень важное, что хотели понять.

*

Утром следующего дня я проснулся в особом настроении, будто перед важным сражением. Была суббота, занятий сегодня не было, так что особых дел, кроме похода в библиотеку, а потом на тренировку, не предвиделось, и именно этот день я выбрал для того, чтобы начать ходить по замку. Одевшись, я медленно доковылял до двери — первые шаги давались особенно трудно, ведь натруженные за вчерашний день мышцы расслабились за ночь и теперь ни в какую не хотели нормально работать — и, бросив победный взгляд на кресло, стоявшее у кровати, вышел за дверь.

В гостиной уже было достаточно много народу. Сонные слизеринцы негромко переговаривались, пытаясь окончательно проснуться и прийти в себя. Когда я пересекал помещение, разговоры как-то разом смолкли. Все смотрели на меня, затаив дыхание. Мне стало немного неуютно под этими взглядами. “Только бы не споткнуться и не рухнуть тут перед ними”, — пронеслась у меня в голове паническая мысль. Но все обошлось, по крайней мере пока что. Тишина сменилась тихими возгласами и шепотом. Обернувшись напоследок, я слегка ухмыльнулся и вышел из гостиной, чтобы отправиться на завтрак.

В коридорах меня тоже провожали взглядами. Да и в Большом Зале некоторые из тех немногочисленных студентов, которые уже успели занять свои места за факультетскими столами, тоже с любопытством смотрели на меня.

Алекс и Амелия уже были здесь, правда, сидели они по разные стороны когтевранского стола. Так как Алекс как всегда был увлечен чтением, он мое блистательное появление не заметил. Зато Амелия, со скучающим видом глядевшая по сторонам, увидела меня и издала достаточно громкий возглас, чтобы привлечь к себе — и ко мне заодно, раз уж она подхватилась и быстро направилась в мою сторону — взгляды всех, кто был в Зале. И даже Алекс отвлекся от убористых строчек текста, услышав голос Амелии, и завертел головой в поисках причины его излишней громкости.

— Драко, это просто невероятно! — выдохнула она, подойдя. — У меня нет слов. Я… я тебя поздравляю.

— Спасибо, — улыбнулся я.

Тут она, видимо, вспомнила, как закончился последний наш разговор и смутилась, опустив взгляд. Но в этот момент рядом оказался Алекс.

— Ты видела, да? Я в него всегда верил, — сказал он, и на миг приобнял Амелию за плечи. — Драко, ты сегодня поставишь на уши весь Хогвартс, гарантирую, — он широко улыбнулся.

Мы все втроем сели рядом за когтевранским столом. Алекс и Амелия оживленно делились своими впечатлениями, а я только кивал и улыбался. Это было здорово.

Но день не был для меня легким. Все время двигаться самостоятельно было еще очень трудно, так что к вечеру я просто жутко устал. И даже на тренировке сделал не больше трети от обычного набора упражнений. Но Гермиона подбадривала меня, как могла, и утверждала, что я практически герой. Она видела тот ажиотаж, который начинался с моим появлением, и заверила меня, что все восхищаются моей силой. Но она, конечно, немного лукавила. Думаю, большинство студентов были просто сильно удивлены, но вряд ли радовались за меня. Однако мне и не нужна была всеобщая радость, достаточно было того, что мои друзья и Гермиона искренне поддерживали меня.

Ложась спать, я очень пожалел, что мне нельзя принимать никаких зелий, потому что сейчас обезболивающее оказалось бы очень кстати. Но пришлось терпеть, чувствуя каждую отдельную мышцу, ощущая напряжение и разную по характеру и степени интенсивности боль. Особенно противной была ноющая боль, которая, казалось, окутала все тело, в то время, как пульсирующая боль больше всего ощущалась в ногах.

Я долго ворочался, не зная, куда бы уложить руки, чтобы хотя бы они могли расслабиться и перестали болеть, крутился с боку на бок и очень долго не мог уснуть. Но когда все же провалился в неспокойный сон, легче мне не стало.

Мы с Гермионой стояли на вершине Астрономической башни. Светило яркое солнце, где-то вдалеке слышалось тоненькое пение птиц. Мы разговаривали, улыбаясь друг другу, а потом мне захотелось обнять ее, и я шагнул вперед.

Но тут вдруг неожиданно небо заволокло черными тучами, а пение птиц оборвалось чьим-то отчаянным криком. Гермиона сделала несколько шагов назад и отвернулась от меня.

— Стой! — крикнул я. — Не уходи.

Вдруг раздался жуткий хруст, и на полу между нами побежали трещины, словно паутиной вырисовывая причудливые узоры. Я хотел подойти к Гермионе, одиноко стоящей теперь возле ступенек, ведущих вниз, но расстояние между трещинами увеличилось, и теперь перешагнуть я не мог — между нами зияла темная пропасть.

Грохот оповестил, что это еще не конец. Прямо на наших глазах весь замок, кроме башни, на которой мы находились, начал рушится. Стены, словно проломленные во многих местах, начали разваливаться, роняя серые каменные глыбы на землю.

Гермиона с ужасом наблюдала за тем, как Хогвартс распадается на части, поднимая в воздух темные клубы пыли, не дающие нормально дышать. Из ее глаз полились слезы. Беспомощно взглянув на меня, она протянула руку в мою сторону и сделала маленький шаг навстречу, но тут часть башни, где она стояла, начала с пронзительным треском крошиться на части и падать вниз. Гермиона махнула руками, пытаясь устоять, но лишь зачерпнула воздух и вместе с каменными глыбами устремилась вниз к земле.