Страница 43 из 49
Я не могла рассказать человеку перед собой о том, что наделала, что хотела сделать.
- Мама, хватит. Я приказываю тебе объясниться.
- Она… - королева вскинула палец, – была со своим стражем. Здесь. В день, когда мы попрощались с твоим отчимом. Я нашла их здесь обнаженными. Она предала тебя.
Я смотрела на Мерека, видела, как гнев на его лице уступает боли.
- Это не так. Твайла, это ведь не так? Ты бы не сделала так после всего? После всех моих слов?
- Прости, - только и смогла сказать я. Этого хватило.
Он закрыл лицо руками, этот жест ранил меня.
- Я знал, - сказал он. – Конечно, я знал, что у него есть чувства к тебе. Это и слепой увидел бы. Но ты… я думал, ты поняла. Боги, какой я дурак! Я думал, ты со мной.
- Мерек, прошу… - мою мольбу прервала королева, подлетев ко мне с поднятой рукой. Еще одна пощечина прозвенела в комнате, я пошатнулась от силы удара и обхватила ладонью щеку, кожа горела.
- Не смей обращаться к моему сыну по имени, маленькая потаскушка, - прошипела она. – Ты посмела привести в замок своего любовника, а теперь просишь о помощи моего сына?
Мерек коснулся руки матери, успокаивая ее. Он холодно смотрел на меня, лицо стало маской, как когда он вернулся в Лормеру.
- Дым после сжигания отчима еще висит в воздухе. Утром ты была с нами на его Пожирании. Днем ты возлежала со своим стражем в замке, где я скорбел, - тихо сказал он. – Ты обвиняешься в измене, - повторил он слова матери. – Пощады не будет. Такова цена того, что ты сделала со мной, - он развернулся на каблуках и покинул комнату, но я успела увидеть, как дрожат его плечи.
- Знаешь, что поражает меня больше всего, Твайла? – спросил королева. Она понизила голос до шепота, тон был интимным, почти материнским. Я посмотрела на нее. – То, что ты сделала это сама. Ты потеряла его и отдала мне то, что я хотела, а я даже ничего не сделала. Лучше и быть не может. Это нужно отпраздновать, да?
Я молчала и смотрела на нее.
- Ах, точно, - сказала она. – Мы не будем тебя вешать. Мы будем охотиться на тебя. Я сама отведу тебя в лес.
- Нет…
- Да. И весь двор пойдет смотреть, – она кивнула себе. – Хотя пусть сначала ты посмотришь, как собаки съедят твоего любовника. Может, вы оба будете там сразу, и мы посмотрим, как сильно он тебя любит. Как думаешь, он попытается заслонить тебя от их зубов, когда они попытаются вырвать твое сердце? – она смеялась, а я дрожала. – Можно делать ставки. Весело будет, да? Как далеко ты убежишь? Когда окажешься на коленях? Погоди, у меня есть идея… Знаешь, что делал отец? Он резал ноги тем, на кого охотились. Он резал им ноги и оставлял в лесу. Давал час на побег. Рохес говорил, что у собак все равно преимущество. Можно поступить и так.
Она склонилась, медальон из Таллита оказался перед моим лицом, дудочник и три звезды над ним. Она прошептала угрожающе мне на ухо:
- Буду ждать ваших страданий.
Она встала и пошла к двери.
- Заберите ее, - сказала она.
Я кричала, голос срывался, стражи грубо подняли меня на ноги, их перчатки царапали мою кожу. Мои ноги были слишком слабыми, не держали меня, и они вытащили меня из комнаты на ступеньки.
Коридоры были полня придворных, лордов, леди, даже слуг, все смотрели на мое падение. Они молчали, никто не насмехался, не плевал меня. Они просто смотрели, как безмолвные статуи, как меня тащили вниз, в подземелье.
Стражи втолкнули меня во влажную темницу, я упала на гнилую солому, что покрывала землю. Дверь захлопнулась за мной, повернулся ключ в замке, и я раскрыла рот, беззвучно крича, дыхание с силой покидало тело, я разворошила солому и ударила по полу. Во тьме были лишь страх, боль и горечь потери.
* * *
Немного света в подземелье было – тускло горел факел в коридоре. Было тихо, редко капала вода с потолка. Криков не было, даже моих, я сидела с кулаком у рта, чтобы не дать себе кричать.
Я не видела стража, так что тихо позвала сквозь решетку двери.
- Лиф? Лиф, ты здесь?
Я учуяла это за миг до того, как заметила движение, темницу заполнил могильный запах, инстинкты прижали меня к стене. Меж прутьев появился силуэт – длинные мускулистые ноги, плоская голова, повернутая ко мне, и много зубов, сияющих в раскрытой пасти. Я вжалась в холодный камень, пропитывая его своим потом, а существо бросилось на прутья, я не сдержала визг. Металлический звон прозвучал по темнице, когда существо ударило дверь, оно заскулило, пытаясь сорваться с цепи, которую я видела вокруг его шеи. Оно смотрело на меня сквозь прутья пустыми глазами без души, а потом отвернулось и ушло. Оно могло терпеть. Я ведь была заточена. Я слушала поверх шума крови в ушах, как оно устраивается где-то во влажном углу, и я сунула кулак в рот, чтобы не дать себе закричать.
Я смотрела во тьму, прислушиваясь. Я старалась как можно тише скользить рукой по гнилой соломе, кожу покалывало из-за ее противной липкости. Кусочек соломы впился мне под ноготь, и я чуть не вскрикнула, но рычание гончей остановило меня. Я застыла, казалось, на целую вечность, вытащила этот кусочек и продолжила искать среди соломы что-то, что можно использовать как оружие. Паника грозила захватить меня, я старалась сохранять спокойствие. Гончая не доберется до меня сквозь прутья, хотя это не избавляло от страха, что кто-то может ее впустить, если они захотят.
Я пораженно прислонилась к стене, мыслями вернулась к Лифу, которого где-то держали, сердце трепетало, когда я поняла, что он может быть без сознания или умирать после ударов стражей. Я надеялась, что так и есть, если они делали с узниками то, о чем мне рассказывал страж. Я не вынесла бы его криков. Я не хотела этого. Лучше пусть умрет.
Он мог уже умереть. Из-за меня.
Выбор. Я годами хотела его, представляла как недостижимую мечту. Было больно, но королева была права. У меня были выборы, но они мне не нравились, я их не признавала. Я постоянно жалела себя. И теперь утащила Лифа с собой вниз. Я вспоминала, как королева склонилась ко мне, дудочник на ее медальоне не оставлял моих мыслей, она говорила мне, что ждет нашей гибели.
Я была наедине с мыслями в темноте, странное спокойствие заполнило меня, несмотря на запах гончей. Слезы высохли, сердце билось ровно. Завтра уже не будет. Все пропадет. Встретятся ли наши с Лифом призраки в Западном лесу и останутся среди деревьев? Сможем ли мы там узнать друг друга? Будет ли скучать мама? Будет ли больно умирать? Сказка Лифа о Спящем принце всплыла в голове. Собаки королевы вырвут мое сердце, как делал Спящий принц. Я не винили маму Лифа за то, что она не рассказывала им всю сказку. Спящий принц. Почему-то я вспоминала сказу, Вестника, ведущего девушку к своему отцу, и я подумала о девушке, что умирала, чтобы он проснулся. Девушки, как я, призывались из домов в разрушенный замок, чтобы кормить монстра. Меня вызвали из дома в красивый замок, чтобы я стала марионеткой чудовища. И хоть я уже не верила в богов, я молилась им.
* * *
Я дремала, сидя на полу, мысли путались, Спящие принцы, гончие и боги смеялись надо мной во снах. Я видела беловолосого мужчину в короне, кланяющегося богине в черном. Бог с дудочкой играл, пока собака пыталась ухватить его за ноги, над ним падали звезды. Я проснулась резко, глядя на стены темницы.
На первой охоте по возвращению Мерека он спрашивал у матери про медальон, монету из Таллита. Он сказал, что там дудочник, а они изменила изображение, чтобы оно было лормерианским. Но я видела его на медальоне. Он не был стерт, там был дудочник с тремя падающими звездами над ним. Что Лиф говорил о светилах? Я не подумала переспросить. Могло ли это быть связано с падающими звездами?
Моя кровь стала ледяной.
Не падающие звезды. Кометы. Я видела их в ночь, когда умер Дорин, три кометы пылали в темноте. Три кометы. Три звезды на медальоне.
А потом в день охоты мы с Димией слышали музыку во дворе, а Лиф – нет. Дудочку.
После этого Димия пропала.
Димия ушла из-за музыки? Последовала за Вестником?