Дети выживших

После Шена они достигли Аммахаго. Здесь Крисс впервые сошел на берег, встретился с магистратом и с удивлением узнал о переменах: Аххум больше не считается улусом Хуссарабской империи. В Зеркальной долине ещё идет война, и с юга, говорят, движется войско, посланное Амзой. Но Ушаган уже никому не выплачивает дани, и правит Аххумом Домелла, — белокожая царица с раскосыми глазами.

— А каан-бол? — наивно спросил Крисс.

— Нет больше каан-бола, — усмехнулся магистрат в седые усы. — Есть наследник, царевич Аххаг Второй. Он был здесь у нас — славный мальчишка. Он не отходит от Сейра — знаешь ли ты такого?.. Каррах теперь первый полководец Аххума, а верховный жрец Харрум перенес свою резиденцию в Ушаганский храм Краеугольного камня.

Корабли снова двинулись на юг.

В Кейте им устроили пышную встречу. Послы объявили, что царица с нетерпением ждет Крисса, что его считают героем и рассказывают невероятные истории о том, как он вырвался из осажденного монастыря Тцара, убив сто тысяч хуссарабов, пересёк горы и пустыню, и основал колонию на далеком северо-западном берегу.

Крисс слушал, кивал, но ему казалось, что говорят о ком-то другом.

Теперь он стал поторапливать капитанов.

Но не почести, обещанные в Ушагане, не давали ему покоя. Он начал вдруг тосковать о Киа-Та-Оро, о крепости на зеленом холме, о светлых киаттских рощах. Эта тоска в последние дни превратилась в болезнь. И еще на подходе к Ушагану Крисс внезапно почувствовал слабость и слёг.

Теперь он плохо спал по ночам и дремал днём, и, выслушивая доклады капитанов, пытался высчитать, сколько миль осталось до Киатты.

Когда корабли вошли в гавань Ушагана, Крисс едва смог подняться. Его спустили в лодку на веревках, а на берегу сразу же перенесли в паланкин.

Так, в паланкине, он и лежал, не видя толпы, а лишь слыша приветственный многоголосый ор. Он не видел, что дорога устлана цветами, что паланкин сопровождают Каррах, Сейр, Харрум и сам царевич Аххаг.

Когда паланкин внесли во внутренний двор дворца, Криссу помогли сойти на каменные плиты. Поддерживаемый Каррахом и Харрумом, он едва не упал, запнувшись о расстеленный ковёр. По ковру к нему шла Домелла, и Крисс из последних сил улыбнулся ей и попытался сделать глубокий поклон.

Потом свет померк в его глазах, и он со вздохом облегчения погрузился в беспамятство.

— Подождите… Дайте ему отдохнуть… Такое бывает после нескольких месяцев плавания…

Он уже не слышал эти голоса. Он плыл по незнакомой черной реке, под низкими сводами какой-то пещеры, в узкой черной лодчонке. В борта стучали льдинки, и от воды поднимался озноб, а впереди не было света, — лишь тьма и шёпот таинственных существ.

Голос раздельно и четко произнёс:

— Киатта.

И Крисс открыл глаза.

Он лежал на просторной постели в громадном зале, потолки которого подпирали перламутровые колонны. Рядом стояли какие-то люди и перешептывались. Крисс непонимающе поглядел на них. Наконец смутное воспоминание забрезжило в голове, и Крисс узнал говоривших. Это был Сейр, которого когда-то он называл Берсеем; человек в фиолетовой мантии — должно быть, придворный врач; и сама царица Домелла, в белом платье, которое светилось в лучах солнца, с маленькой короной в иссиня-черных волосах.

— Всё, что мы можем сделать — это ждать, — тихим скрипучим голосом проговорил лекарь. — Но когда он очнётся, его нужно будет немедленно отправить в Киатту. Это единственный способ спасти его.

— Никогда я не слышал об этакой странной болезни, — проворчал Сейр.

— Есть много болезней, госпожа моя, — торопливо продолжил врач, обращаясь почему-то к царице. — И среди них та, которой не придумали другого названия, кроме как сердечное томление. В данном случае эта хворь вызвана тоской по родине.

— И чем же оно грозит, это сердечное томление? — почти насмешливо спросил Сейр.

— Смертью, темник. Всего лишь смертью, — ответил лекарь спокойно и низко поклонился, — но опять же царице.

Крисс повернул голову. Голова казалась невесомой: ещё чуть-чуть — и она оторвалась бы от подушек и поднялась в воздух…

— Я слышал о томлении духа, — снова буркнул Сейр. — И всегда считал, что им страдают только изнеженные бездельники, — он покосился на Домеллу. — Но о томлении сердца… Разве это физический недуг?

— Совершенно физический, — ответствовал лекарь, вскинув голову. — И грозит он параличом, или, если сказать понятнее, остановкой сердца.

Сейр шумно вздохнул. Кажется, он всё ещё не мог уразуметь такую странную болезнь, слишком похожую на прихоть. Впрочем… Прихоти ведь тоже бывают разными.

Домелла внезапно подняла руку и склонилась над Криссом:

— Крисс?

— Я… я уже здесь, госпожа, — с трудом ответил Крисс: язык во рту тоже казался невесомым.

— Ему трудно говорить, — заметил лекарь. — Пожалуй, вино с добавлением опия может отчасти вернуть ему силы…

Лекарь приставил к губам Крисса дутый стакан, наполненный тёмной жидкостью. Домелла поддержала его голову, и Крисс сделал глоток. Вино не обжигало, оно вообще не чувствовалось. Просто на миг в горле стало тесно. Он сделал ещё несколько глотков.

— Благодарю тебя, царица, — сказал он. — Прости. Я очень устал.

Он опустил голову на подушки и прикрыл глаза.

Домелла взглянула на Сейра:

— Есть ли у нас люди, говорящие по-киаттски?

— Это хорошая идея! — быстро вставил лекарь, оторвавшись от своих склянок с лекарствами, которыми был уставлен маленький одноногий столик.

— Далеко ходить не надо, — сказал Сейр.

Он взял руку Крисса — бледную, невесомую, с синими прожилками и прозрачными пальцами. И быстро сказал несколько слов на незнакомом певучем наречии.

Не открывая глаз, Крисс ответил.

Потом вздрогнул и широко открыл глаза. С удивлением посмотрел на Сейра.

— Ты говоришь по-киаттски?

— Конечно, — ответил Сейр. — Я говорю и по-киаттски, и по-нуаннийски, и даже по-таосски…

Не понимавшие ни слова Домелла и лекарь переглянулись.

— Есть ли у тебя какие-нибудь известия из Киатты? — между тем спросил Крисс.

— Есть, — кивнул Сейр. — Но вряд ли они обрадуют тебя.

— Королева Арисса… умерла?

— Нет, слава Аххуману. Старая королева жива. Жив и твой брат Фрисс. Об остальном я, с твоего разрешения, умолчу.

— Да, — согласился Крисс. — Скоро я всё узнаю сам. Скажи царице. Скажи вот эти три слова: ка-и-за та-Киа, ра-мер.

Сейр кивнул, обернулся к Домелле и, разведя руками, словно извиняясь, сообщил:

— Он просит передать тебе, моя госпожа, всего три слова: Я хочу домой.

— Ка-и-за та-Киа… — повторила Домелла. — Как это красиво звучит. Жаль, что я не понимаю по-киаттски. Жаль, что я вообще там никогда не была.

Она снова склонилась над Криссом:

— Я поняла твои слова, Крисс. Всё, что ты хочешь, будет сделано.

Сейр добавил:

— Ра-мера та-Киа, Крисс-та-Рисс-Киа. Ра-мера…

Для путешествия снарядили самую мягкую рессорную повозку из всех, какие только можно было найти в Ушагане. Сборы продолжались два дня, и все эти дни Сейр то и дело заходил в покои Крисса, обмениваясь с ним несколькими фразами.

Домелле Сейр сказал:

— Не нужно большой свиты. Я сам буду сопровождать Крисса, я и несколько слуг.

— Хорошо, — согласилась Домелла. — Я знаю, Сейр, что ты один стоишь целой сотни воинов. Но мой лекарь Хаум поедет с вами.

— Да, конечно, — неохотно протянул Сейр.

— И вот еще что… Объясни мне, пожалуйста, что значит Киа-та-Оро? Эти слова часто произносит Крисс, но я слышала их и раньше. Ведь Оро — это название главного города Киатты?

— Да, но полное название города Оро — Киа-та-Оро. И означает оно Мой дом в Оро. Дом, род, Родина — у киаттцев однокоренные слова. И само слово Киатта…

— Я догадалась, — мягко перебила Домелла. — В письменном договоре Аххага с Киаттой эта страна называется Киа-та-Киа. Родина там, где дом.