Страница 30 из 35
В общем, Пастырь ещё легко отделался за не причинённые тяжкие телесные и хулиганство…
На Вокзальную вышли с опаской и оглядкой, потому что до вокзала было рукой подать. Аиста, как сразу отметил Пастырь, на крыше не было. Выстрелы в той стороне тоже, вроде, стихли. Поуспокоилась, видать, шпана, остыла. Сейчас смотрят, что натворили, спорят… Разговоров им теперь на год вперёд хватит. И у каждого будет своя геройская история. А все трупы сложат, ясное дело, на его, Пастыреву, шею. И ведь так и будут на полном серьёзе думать, что это он их дружков поубивал. И Ведро будет так считать. Хотя, парень, вроде, трезвый и понимающий… Но ведь трупы-то — вот они. И будет жалеть хлопец, что отпустил Пастыря, что не положил его там, в пакгаузе, обретя себе вечную славу и почёт среди этой дикой шпаны… Оставив при себе Стрекозу.
— Дя Петь! — Стрекоза шла в двух шагах сзади, а теперь, взвизгнув, метнулась к Пастырю, вцепилась в его руку.
Он обернулся резко, беря наизготовку автомат, думая что догнали их пионеры.
Из переулка, из-за магазина «Мода» выходила, рассыпаясь по тротуару, свора собак. Кудлатый чёрный вожак вышел на середину и стоял теперь, дремуче поглядывая на людей, и тянул носом воздух, впитывая запахи. От Пастыря наверняка свежо и сладко пахло кровью. Семь-восемь зверюг разного вида, размера и степени исхудалости разошлись веером и замерли в линию с вожаком, принюхиваясь, приглядываясь, прицениваясь.
Ах ты ж, мать вашу, как вы не вовремя! — подумал Пастырь, мягко отводя затвор «калаша». И много-то вас как! Не перебьёшь — всё равно доберутся, если не забоятся, конечно, автомата.
— Оль, — тихо сказал он, не сводя глаз со стаи, — ты иди в ближний подъезд и закройся там. Только медленно иди.
— Я боюсь, — прошептала она. — Я боюсь собак. Я побегу.
— Нет, Оленька, бежать нельзя. Спокойно дойди и закройся. Ты не бойся, детка, у нас же автомат. Я им не дам до тебя добраться. Угу?
— Да…
— Когда за угол зайдёшь, чтобы не видели, тогда можешь бежать со всех ног.
— Ага.
Она постояла ещё, не в силах отцепиться от его руки, потом разжала пальцы и медленно, не глядя на собак, вся окаменевшая и прямая от страха, двинулась по тротуару к ближайшему углу.
Вожак насторожился, провожая девочку взглядом. Он, похоже, не мог принять решение: рвануть ли за уходящей добычей или сосредоточиться на оставшемся человеке — большом и аппетитно пахнущем кровью. Поскуливал, в нетерпении перебирая лапами, кто-то из молодых оболтусов. Но вожак не торопился, он давно понял: с людьми лучше семь раз отмерять, прежде чем обнажить клыки. И та штука у человека в руках — она навевала смутные опасения, очень уж напоминала она ружьё, со страшной и необъяснимой силой которого вожак был знаком. Бывал он с человеком на охоте, бывал.
— Хочешь, я угадаю, как тебя зовут? — бормотал Пастырь, медленно поднимая ствол к плечу. — Хан тебя зовут. Стопудово. Ведь ты Хан, а, черномордый?
Вожак зарычал. Стая поднялась, напряглась и ждала только сигнала к атаке.
Хотелось обернуться и посмотреть, как там Стрекоза, скрылась ли уже за углом. Но оборачиваться было нельзя. Каждая потерянная секунда сейчас стоила целой жизни. Потому что псов много. Пробежать им надо всего-то десяток метров. Не успеет Пастырь положить их всех, никак не успеет. Двух-трёх наверняка, а потом — как карта ляжет.
Когда стая зашевелилась, когда глухо зарычал чёрный, Пастырь понял, что ждать больше нечего. Не уйдут они. А поняв, быстро выловил вожака в прицел и нажал на спуск.
Псы вздрогнули, присели, засуетились, поджимая хвосты. Один, в стороне от чёрного, с визгом повалился — видать, рикошетом его цапнуло. Попытался подняться и не смог, а из перебитой лапы потекла на камни кровушка.
Пастырь, не останавливаясь, провёл по стае короткой очередью. И ещё одной, целя в вожака. Другая псина дёрнулась, отпрыгнула, повалилась на камни, засучила лапами, изгибаясь. А вожаку было хоть бы хны, как заговорённый, зараза!
Стая заметалась, занервничала. Псам стало страшно. Они ждали решения вожака, а тот всё никак не мог его принять. Наконец, он повернулся и неторопливо потрусил обратно в переулок.
Пастырь покривился, тщательно уместил в прицеле чёрную спину вожака и дал очередь.
Пули сыпанули рядом с «Ханом», брызнули в луже чуть впереди. Поджимая хвосты, стая рванула бегом. Кое-как поковылял за ними тот, с перебитой лапой. А вожак лишь оглянулся на человека и чуть-чуть прибавил скорости.
А Пастырю почему-то очень важно стало убить эту псину. И он снова нажал на спуск. Автомат дёрнулся единственным выстрелом и стыдливо затих. Всё, пусто.
— Ну точно, заговорённый, сучёныш! — проворчал пастырь, качая головой и отстёгивая пустой магазин.
25. Братцы Кролики
— Здорово, мужик! — окликнули сзади. — Охотишься?
Он обернулся, торопливо пристёгивая рожок.
— Тише, тише! — осадили его.
Два бородатых, как фидели кастро, и худых мужика вальяжно привалились к углу магазина «Наташа», в пятнадцати метрах дальше. Два автоматных ствола сыто жмурились на варнака. Видать, бродили где-то поблизости мужички и пришли на выстрелы.
Ношеная-переношеная изорванная хаки, берцы, «калаши» наготове, сидоры за спинами. А из-под курток выглядывают броники. Лёгкие, но всё равно — серьёзно мужики по жизни идут. Похожи друг на друга — ну не как две капли, но очень похожи, — братья, видать.
Пастырь одним медленным движением переправил автомат за спину.
Мужики неспешно приблизились, хозяйственно поигрывая улыбочками превосходства. Не местные, однако, сразу видно.
— Это что за городище, дружище? — спросил один.
А то ты, дружище, не знаешь… Типа, ни одного указателя не видел? Ну если только со стороны совхоза вы пришли или через сады…
Второй неспешно подошёл, снял с варнакова плеча оружие. Быстро обыскал, извлёк из петли «макара», повыдёргивал из карманов магазины.
— Михайловск это, — ответил Пастырь, стремительно соображая, как будет выкручиваться.
Спрашивающий присвистнул.
— Ничего мы так завернули, — бросил он напарнику.
— А я тебе говорил! — огрызнулся тот. — Через Кустово нужно было идти, бля.
— Да ладно… Слышь, охотник, что тут у вас? Живых много?
— Да почти никого, — пожал плечами Пастырь. — А вы издалека, мужики?
— Издалека, — небрежно отозвался второй. — Почти, значит?.. А красных дохрена?
— А я их считал? — пожал плечами варнак. И видя, как сузились глаза бородатого, добавил повежливей: — Так-то их не видать сейчас на улицах. По домам подыхают, если есть.
— А кто ж тебе так рожу-то поправил, болезный? Из твоего уха можно холодца наварить на роту бойцов.
— Да были тут лихие ребята, — нахмурился Пастырь, невольно притронувшись к распухшему уху.
«На роту бойцов», говоришь?.. Показательно, показательно… И где же нынче твоя рота?
Только бы Стрекоза не явилась. Стрельба утихла; решит девка выйти посмотреть, чем кончилось…
— Ты с кем тут? — насторожился первый, перехватив, наверное, беспокойный взгляд варнака.
— Да ни с кем, — пожал плечами Пастырь. — Один.
— Ну всё, вроде, — кивнул второй, закончив выворачивать варнаковы карманы.
— А чего тут ошиваешься-то? — вопросил первый, поведя стволом.
Зубы заговаривает, козёл, — с тоской подумал Пастырь. — Сейчас начну отвечать, и — пальнёт.
— Чего молчишь, болезный? — улыбнулся мужик.
А может, не пальнёт? Какой им смысл убивать просто так, боезапас изводить. Пастырь для них не опасен сейчас всё равно.
— Боюсь, — отозвался он, лихорадочно соображая, как выходить из ситуации. — Орда рядом.
— Какая орда? — обеспокоенно произнёс второй, озираясь.
— Мужиков не меньше дюжины. Звери. Стволы, гранаты… Кое-как от них ушёл, а тут — собачки.
Братья переглянулись.
И в этот момент со стороны Чкалова высыпали гурьбой пионеры, человек восемь-десять. Явились, видать, на пальбу. Впереди скалился Меченый. Мелькнули знакомые лица Куцего и Тохи.