Страница 43 из 105
====== Ангел и демон ======
Нам накрыли столик в кабинке колеса обозрения. Я каталась раньше на разных колёсах обозрения, закрытых и открытых, низких и высоких, но сингапурское меня покорило. Круг оно делало чуть меньше, чем за час, и за сто с лишним долларов (я краем глаза увидела деньги, когда их доставал Джиён, но не увидела, сколько именно) на два круга в него доставлялись блюда из их же местного ресторана. Обслуживающий персонал мог остаться здесь же, в вытянутой капсуле кабины, напоминающей коридор-переход стыкующихся космических кораблей со стеклянными стенами, но Дракон попросил нас оставить, и мы принялись обедать вдвоём. Завтра должен был быть последний день моей королевской недели. Об этом знали и я, и Его Величество, но не поднимали пока вслух эту тему. Я помнила, о чем мы договаривались, но в договорах с Джиёном, как и в договорах с дьяволом, никогда нельзя было сказать, точно ли и правильно ли ты его понял. Мне предназначался выбор между душой и телом – что же я соглашусь отдать Дракону за спасение Виктории и её пока нерожденного ребенка? Не исключено, что третий вариант – спастись самой, оставался в силе, если я махну рукой на соотечественницу и продолжу «лечить» Мино. После нашего с ним последнего поцелуя я сомневалась, кто же из нас с ним кого лечит, но условия никто не отменял, и если Мино перестанет видеть в женщинах продажных шлюх, я, пожалуй, имею возможность вернуться в Россию? Я так давно её видела в последний раз, свою огромную, просторную и более климатически суровую родную страну! Не был ли тот раз не случайно назван «последним»? Надежда во мне медленно таяла, хоть и не умерла. Я просто всё реже думала о родине, увлеченная происходящим вокруг меня. Не в том смысле увлеченная, что меня пробирал жгучий интерес и мне нравилось закручивающее меня приключение. Оно с удовольствием стало бы моим затянувшимся сном, из которого я хотела бы, наконец, проснуться. Но меня вовлекла в мысли о своей здешней судьбе необходимость как-то изменить её, достичь чего-то, какого-то выхода и спасения. А если уж говорить об истинных увлечениях… одним из них был Мино, несомненно являющийся тем, о чем я вряд ли забуду, даже если умудрюсь покинуть Сингапур. – У этого кофе привкус табака, – попробовал его дотошно на губах Джиён, облизнулся и поставил белую чашечку на блюдце. – Или мне уже везде чудится вкус сигареты. – И как он вообще? Такая же отрава, какую варю я? – Так себе, примерно такой же, – улыбнулся Дракон. Он подлил вина мне в бокал, белого, прохладного. Пост ещё не кончился, но мне однозначно напомнили, что если я не пью, то он курит, а если он не курит, то я пью. Я не знаю, махнула ли я рукой на себя, грешницу, или хотела испытать выдержку Джиёна, но пила трёхлетнее шабли (прорекламированное мне мужчиной), закусывая его удивительно сочным и мягким крабом. Кажется, наш обед стоит дороже, чем все мои обеды в течение месяца, пока я жила дома. – Мог бы тоже выпить вина, – пожала я плечами. Дракон не смотрел за окна-стены кабинки, катающей нас по кругу, но и на меня поглядывал не часто. Конечно же, он Сингапура насмотрелся за столько лет со всех ракурсов, а я то и дело озиралась, смотря то вниз, то вдаль, и постоянно находя какую-нибудь точку, которая бы меня привлекла. Едва скопив денег на несколько дней в Сеуле, я попала в другое государство, созданное для отдыха не в меньшей степени, и проживала тут беспечно уже два с лишним месяца, при этом бесплатно и, пока, ничего не потеряв, кроме нервов и самой себя. Хотя сохранить кое-какие остатки себя ещё могло получиться, знать бы только, как избежать их абсолютного уничтожения? Я бы предпочитала платить деньгами, чем болью, унижениями и той внутренней мукой от борьбы, что приходится вести. И мне совсем не нравилось, что я ухватилась за идею о раскаившихся грешниках и начинала примерять на себя образ Марии Магдалины. Не потому даже, что хотелось согрешить, а потому, что я крепко вцепилась в идею об амбициях и недостойных стремлениях в рай. Или всё-таки хотелось согрешить? Боже, вот – вот эта война опять во мне! Я не понимаю саму себя, я не могу поймать себя на конечной мысли, на итоге, что же мною движет? Оправдываю я себя или констатирую факт? – Ты что, мне же за руль! – поднял на меня взгляд Джиён. Две секунды мы с ним серьёзно переглядывались, после чего он ослепительно улыбнулся, и я не выдержала, ответив ему скромной улыбкой. Мне было стыдно, что я улыбаюсь этому человеку. Я не должна. Он убивает, терзает, похищает, растлевает людей и ненавидит человечество. Но он шутит, и я ему улыбаюсь, и это не лицемерие или игра, каких он достоин, какие он заслужил. Я не актриса и я не могу играть, я могу только поддаться этому внезапному невинному юмору, принявшись разглядывать его змеиные лучистые глаза, безразличные брови, ровный небольшой нос, сужающееся к низу лицо, выглядящее попеременно то хитрым, то невинным, из-за гремучей смеси восточной мудрости и западной открытости. Но последняя поддельная. Джиён вовсе не открыт. Я пытаюсь понять его и иду у него на поводу – чувствую, напрасно – и всё же до сих пор не знаю, что он задумал и задумал ли что-то вообще? Проще воспринять это всё как его дорогую причуду и забаву, в которой нет никакой разницы, что делаю я. Но в результате он может выдать, что я должна была сделать так-то и так-то, и тогда бы было то и это. Я не знаю, ничего уже не знаю. – Поплаваем сегодня ещё на яхте? – Нет, не хочется. Не самые лучшие с ней ассоциации. – Прямо с романтического ужина нас сорвали на казнь, и, хотя от окружающей бесконечной воды меня и так начинало подташнивать, я теперь ещё и воспринимала морские прогулки как прелюдию к чему-то ужасному. – Как просто тебя расстроить и огорчить, – Джиён вздохнул, откинувшись на спинку стула. – Нельзя быть такой зависимой от чего-то, от мест, вещей, воспоминаний. Что случилось – то случилось. Или ты хочешь всё неприятное для тебя тащить всю жизнь до конца, накапливая этот груз? А куда тогда класть приятное? Для него не хватит ни сил, ни багажного отделения. – Я повела плечами, не зная, что ответить. На самом ли деле умел отбрасывать от себя ненужные ему мысли Джиён? Мне, почему-то, он казался злопамятным. – Хорошо, тогда какие есть пожелания на вечер? – Разорить тебя ещё на благотворительность? – отпила я вина и поставила его в сторону от себя. Джиён с видом пофигиста приподнял брови, прорисовав на лбу складку, и пожал плечами, показывая, что даёт мне волю в этом деле. Хочу тратить его деньги – пожалуйста. С утра я попросила свозить меня в местную православную церквушку, которую посещала с Мино, но расчет был не в том, что я там озарюсь истиной, а в том, что Джиёну там сделается неловко или он упрётся и не пойдёт в неё, потому что я твёрдо намеревалась его туда завлечь. Каково же было моё удивление, когда на первое же моё «не зайдёшь со мной?» он вышел из-за руля и прогулялся внутрь. И поражена была я, а не он, когда Джиён на входе перекрестился, правда, по-католически, и постоял терпеливо у двери, пока я ставила свечу Божьей Матери. На мой изумленный взгляд, когда я выходила, мужчина сказал: «Я всегда соблюдаю правила на чужих территориях». Прозвучало это с насмешкой, но меня почему-то не оскорбило. Не будучи верующим, он спокойно вошёл и перекрестился – этот человек напротив, преступник и первый в очереди в ад. Эта картина до сих пор не выходила у меня из головы. Я не могла понять, где пролегает грань между беспринципностью и лживостью и воспитанностью и уважительностью. – Давай лучше прогуляемся где-нибудь на пляже. – Ладно, но, если никаких пожеланий нет у тебя, одно есть у меня, – Джиён положил локти на стол, подавшись вперед и опять заиграв улыбкой. – Завтра ночью мы поедем в клуб… – О нет… – поморщилась я, остерегаясь очередной моральной пытки. – Вместе с Сынхёном… – О нет! – ещё больше воспротивилась я. – Я не хочу, только не опять в его компании… – Даша, не обсуждается. Завтра мы в клубе. – Я помнила, что он предупредил, что виденное мною может повториться, потому что их жизнь тут из этого и всего подобного и состоит. – Я прошу не так много: давай прокатимся по магазинчикам и выберем тебе один нарядец… не прими за эротическую фантазию, просто хочу увидеть тебя кое в чем. – Я настороженно остановила на нём свой взор. До сих пор от него не было никаких домогательств и сексуальных извращений. Но он заявил, что всерьёз захотел меня, и как я должна была воспринимать подобные заявки? – Нет, это не нижнее бельё, ты будешь одета. Но вульгарно. – Спасибо за честность. Сразу назвал это вульгарным, и я сразу хочу отказаться. – Почему? – Джиён криво ухмыльнулся. – Черт, тебе что, кажется грешным и определенный вид одежды? Я не собираюсь оголять тебя до неприличия. Но ты такая… противоположная вульгарной, что мне хочется посмотреть на совмещение двух образов. Твоего имеющегося, и твоего альтернативного. – То есть… я должна буду преобразиться в… продажную женщину? – Ты до сих пор не можешь произнести слово «шлюха»? – хохотнул Джиён. – Да, тяжело тебе. – Да нормально! Было бы. Не попади я сюда, – уже без зла и остервенения, устало закончила я. Завтра ночью конец королевской недели и я заранее, к этому моменту буду обряжена проституткой? Не нравится мне это совпадение. – Но ты попала, не будем начинать по новой, ладно? – попросил утомленно слегка мужчина. Мы помолчали, доедая главное блюдо, поразительно вкусного краба с каким-то острым соусом. – Ты смотрела когда-нибудь фильмы Вонга Карвая? – вытерев уголки рта салфеткой, спросил Джиён. Я покачала головой. – Люблю его картины. Посмотрим после магазина и пляжа? – Почему бы нет? Если они… – Приличные, – предугадал Джиён, развеселившись и посылая мне добрые искры из своих глаз. – Нормальные и приличные фильмы со смыслом. Если сумеешь его найти и понять. – С пониманием у меня в последнее время туго, надо признать, – допив вино, я заметила, что мы опускаемся, значит, пересекли высшую точку второго круга. Два круга. В аду, говорят, девять. Но эти два были приятными. – Зато с корейским всё лучше и лучше. Ты теряешь акцент. – Я теряю даже саму себя, какие уж тут акценты! – При других обстоятельствах я бы порадовалась такой хорошей языковой практике. Но теперь, когда меня либо признали мертвой, либо без вести пропавшей, я уже вряд ли числюсь в университете, и как бы я ни знала корейский – диплома мне не видать. Если, конечно, не вернусь в ближайший месяц обратно и не закрою все долги. – Тебе нужен диплом? – Джиён, как я помнила, сказал, что не доучился, и был отчислен, но ему, судя по всему, отсутствие высшего образования устроиться в жизни не помешало. Теперь на него работал Мино, который наверняка был отличником и пай-мальчиком. Всё как и говорят нам в школах, пятерышники пойдут устраиваться на работу к троишникам. – Могла бы воспользоваться статусом королевы и сказать об этом. Могу оформить хоть Гарварда, хоть Оксфорда, хоть сеульский, хоть сингапурский – нужен? Он будет годный. – Нужен ли он мне здесь? Нет. Но если к нему приложится билет в Россию… – Я опомнилась. Что я несу? Покупной диплом, и я почти проглотила это! – Нет, мне не нужен документ, который я не заслужила. Я хочу заработать его сама. – То есть, ты представляешь себе это так: несколько месяцев ты проводишь черт знает где, рискуешь жизнью, честью, всем, чем только можешь, тебя тут избили, подержали в борделе, нанесли душевные травмы и после этого, когда тебе предложили бы диплом, ты сказала бы «я его не заслужила»? – Мои пальцы стиснули тканевую плотную салфетку цвета шампанского, с золотой каёмкой. Опять он начинает одну из своих речей, и никогда не угадаешь, закончатся они шуткой или очередным переворотом внутри меня. – А как зарабатывает что-либо человек? Только гребя вёслами и копая лопатой? В данном случае – читая книжки и бегая к преподавателям отчитываться, какие учебники ты вызубрила, и насколько хорошо? А то, что ты по факту выучила язык, повидав жизнь и приобретя опыт – это не заслуга? Заслуга просидеть пять лет на лекциях, устроиться в офис и через ещё пять лет, идя по карьерной лестнице, выполняя кем-то давно продуманные должностные обязанности, скучно и монотонно, механически стать директором? А завести знакомства, быть кому-то нужным, приятным, полезным, выручить кого-то пару раз и попасть на должность по совету или рекомендации, или, как это называют, по блату – это не заслуга? Собственными руками вырвать у кого-то кусок пожирнее, и добиться чего-то другими, менее честными способами – это не заслуга? А если человеку, родившемуся без ног, настрадавшемуся и обделенному, дать в качестве поощрения хорошую офисную должность, потому что ему безумно тяжело было бы достичь её какими бы то ни было своими силами – это тоже незаслуженно? Ты и это осудишь? – Я отпустила салфетку, гневно посмотрев на Джиёна. – Ты вечно утрируешь! – Утрирую… – хмыкнул он, соединив кончики пальцев перед лицом. – Разве? Он ничего больше не добавил. Всего лишь задал мне вопрос, и дальше я накрутила себе сама, задумалась и принялась осознавать, что в чем-то, как обычно, как всегда, он прав. Подождав, когда я обдумаю более или менее высказанное им, мужчина закончил: – Если человек что-то получил, значит, он это заслужил. Вот и вся задача. Если ему дают, а он не берёт, и в итоге остаётся без этого, значит, действительно, не заслужил – ума не хватило. Все люди разные, каждый одарен чем-то своим. Если у девушки нет ума, но есть красота, то что, она не заслужила хорошей жизни? Нет, она просто получит её, пользуясь красотой, а не умом. Если нет силы, но есть хитрость, то заслужишь что-либо ею. Нет ничего заслуженного или незаслуженного. Человек никогда не получит то, на что сам не нарвался. – Мы посмотрели друг другу в глаза. – Ты хочешь опять вспомнить умерщвленного предателя? Сказать, что его я велел убить незаслуженно? А кто заставлял его предавать, Даша? Я? Другие? Его выбор – его и награда за него. – Если каждый человек получает то, что заработал, то как ты объяснишь тяжелые болезни у детей? Как объяснишь рожденных в нищете где-нибудь в Африке или Индии, которые умирают от голода?! – Ты спрашиваешь об этом у меня? – разыграл удивление Джиён. – Спроси это у своего Боженьки, Даша. Когда он выдаст что-нибудь приближенное к вразумительному, передай мне – самому интересно. Хотя подожди… – Дракон поднял указательный палец, и скосил глаза так, словно ему кто-то зашептал откровение. Я приготовилась увидеть сценку «мне только что было послание свыше», но вместо этого мой собеседник опустил руку и помотал головой: – Нет, неинтересно. – Что тебе вообще интересно?! – хотела подняться я, но вспомнила, что пока кабина не опустится, выйти мне совершенно некуда. – Мне интересно, как на тебе сядет то, что я представил. Смешно или обалденно? – Скрипнув зубами, я пододвинула себе салат с кунжутом и решила посидеть под негромкую музыку, игравшую фоном, в молчании.