Страница 1 из 105
========== Торговец ======
Секс-вечеринки – мало кому понятное, и даже мало кому известное мероприятие, хотя, конечно, разумеется, достаточно набрать в интернете подобную связку слов, и наглядишься всего сполна. Но смотреть может каждый, а вот как туда попасть и поучаствовать? Такие вечеринки проходят во всех концах света, но они закрытые, и их уровень и качество зависит от устроителя. Мне не нужно было задаваться вопросами о пропусках, допусках и возможностях попадания. Я организатор сегодняшнего действа. Но есть такой крошечный во мне момент: отсутствие интереса к происходящему. Вокруг может трахаться несколько десятков человек, задыхаясь в оргиастических стонах, усиленных принятой наркотой или алкоголем, они елозят друг по другу, друг под другом и друг на друге, меняют позы и умудряются переговариваться с соседями, своими раскрасневшимися между минетами или опустошенными после эякуляции лицами. Какая скука и ограниченность. Люди – настоящие животные. Жертвы своих инстинктов. Они не в силах управлять ими. Вот я – совсем другое дело. Я думаю о деньгах, которые заработаю на вечеринке. Одна американская порно-студия неплохо проплатила всю эту байду: массовку из тех же порно-моделей, стриптизерш, аренду клуба, ди-джея. Всё это местами снималось на камеры, а местами наблюдалось в прямом эфире сидящими поодаль очень состоятельными людьми. А я всего лишь следил за порядком, подсчитывая, в какую из очередных авантюр вложить полученную сумму. Желавших воплотить свои фантазии в сегодняшнем шоу возбуждала порнуха, меня – нет. На самом деле, меня уже давно ничего не возбуждало так, как бывало раньше. – Джиён, тебе звонок из Гонконга, – добрался до меня менеджер заведения, но я слишком устал для каких-либо ещё дел и тряхнул в его сторону рукой, чтобы он отвалил. И он исчез. Из мебели были только кожаные диваны и столики со стеклянными, но толстыми столешницами – чтобы не проломились под весом двух, трех, и даже четырех тел. Многие думают, что ебаться на кожаном диване – это круто. Хера с два. Скрипит, прохладно, липко и скользко. Единственное достоинство в том, что легко моется, и с него удаляются все отходы секса. На стойках для гоу-гоу танцовщиц тоже нещадно спаривались длинноногие девицы с партнерами, которых видят впервые. Опираясь на пилоны, в пьяном угаре им вторили другие шлюхи и самцы, не умеющие в этой жизни ничего, кроме как трясти яйцами или сиськами. Я не понимаю, откуда берутся такие примитивные скоты? Я презираю таких людей от всей души, но поскольку они приносят мне деньги – я рад их существованию и готов с ними сотрудничать. – Господин Джиён, можно вас? – подоспел ко мне человек-всегда-ношу-черный-костюм, какими бывают все помощники главарей и крутых воротил. Этому я отказать не мог и нырнул за ним в кабинку, из которой открывался вид на творящиеся поебушки. У меня туда даже глаз не косился. Это как у наркодилера, который сам никогда не балуется наркотой, или как у бармена, среди которых очень мало алкоголиков. Кстати, наркодилером и бутлегером я тоже был. – Джиён, – обратился ко мне, не надрывая горло, так как музыка здесь была потише, полный мужчина индо-пакистанского происхождения. Я знал о нём всё, всю его подноготную, все его грехи и вкусы, как и полагается тому, кто хочет держать в своих руках власть над городом. Особенно когда этот город – целое государство. Сингапур. – Я хочу после всего вон ту. Указание пальцем навело мой взгляд на белокожую блондинку. Её нашел мой помощник где-то в Малайзии, она приехала на подработку из стран Восточной Европы. Откуда-то оттуда же – кажется из Чехии, – была моя последняя пассия, но это не вызвало во мне сентиментальных чувств, чтобы пощадить старлетку. Я знал, что от господина Рампа не возвращаются. И почему у меня не дрогнет ни одна мышца? Даже не знаю.
Я вышел из кабинки и отдал соответствующие распоряжения, после чего спустился в зал. Приглашенные участники знали кто я, и никто не тянул ко мне рук, не обращал на меня внимания. Слева на диване, полулежа к спинке, целовались две девицы; одну из них имел крупногабаритный атлет, а другой лизала гениталии третья девица, стоявшая по-собачьи, и её трахал крепкий мулат. Отвернувшись, я автоматически шарил глазами по публике, проходя к выходу. Если долго смотреть на подобные скопища голых потных тел, можно стать импотентом, как мне кажется. Это, на трезвую голову, вызывает отвращение и приступ тошноты. А пить мне не хотелось. Впрочем, с приобретенным – а скорее талантливо развитым природным – равнодушием, я вряд ли изменюсь внутренне от какого-либо зрелища или происшествия. Порой кажется, что в моей жизни всё, совершенно всё в моих руках. И импотентом я стану, когда захочу, а не захочу – никогда не стану.
Взгляд упал на другую кучу тёлок. Две из них с татуировками: высокая и худощавая остановилась на изящных рисунках по плечу и пояснице, а та, что поменьше, обколола себя почти всю, от лодыжек до шеи. Она лежала на спине и делала что-то среднее между куннилингусом и анилингусом той, что нависала обнаженной промежностью над её лицом. Её язык так далеко высовывался, что становился виден пирсинг в нём. На мне самом хватало татуировок – я их любил, но вот из проколов отважился только на уши. А эта девица явно была каких угодно наклонностей. Таких обычно швыряет по жизни от глэм-рока до хиппи, от волонтерства до суицида. Я поймал себя на том, что стою напротив них и внимательно разглядываю работу её языка, такого влажного и длинного, розового и развратного, что он казался самостоятельным органом с собственным разумом. Хотелось сдвинуться и уйти, но я решил досмотреть. До какого момента? Не знаю. Просто досмотреть. Меня камеры не снимали, и я спокойно глядел на колыхающуюся задницу той, которой доставляли удовольствие. Судя по губам она кричала и стонала, но сквозь треки с отбойными ритмами и скрежещущими звуками шлифовальных машин, ничего не было слышно. На многочисленные сиськи я не зарился. Я не могу сказать, сколько перевидал их за свои годы, даже если считать, как полагается, парно, а не поштучно. Случайно толкнувший меня официант в одних стрингах, намасленный и гейски-неприятный, извинился и пронес поднос с выпивкой дальше. Когда я вернул взор, шлюха в татуировках и с пирсингом в языке (и в пупке, как я только что заметил), прекратила лизать и на мгновение замешкалась, куда пристроиться дальше. В ту, что она ублажала, принялся совать здоровый член лысый амбал. Ох уж эта романтика! На секунду я поймал взгляд освободившейся и, не думая, подошёл к ней и кивнул «подъём!». Не то чтобы мне приспичило или захотелось. На данный момент у меня даже не встал, но секса у меня не было дней пять или шесть – не до него всё! – а мысль о том, что хочется почувствовать её язык на своём члене, заинтересовала. Именно так в последние пару лет рождались у меня позывы к случкам. Какая-нибудь мимолетная фантазия о чем-то ранее не испробованном. А этого становилось всё меньше, а в прямой зависимости от этого уменьшалось и количество партнерш. Последняя «гёрлфренд» задержалась у меня на полгода скорее ради статуса, что я занят и всё – баста, не лезьте ко мне. Ну и ради того, что можно долбить что-то без проблем. Она была красива, эта чешская (или сербская?) сучка, с близкой к идеальной фигурой, ногами, подобными Лонг-Айленду, глазами метиски и аккуратными грудками. В общем, моя химия совпадала с её, и трахаться было приятно. Возбуждение до последнего накатывало само, без подкидывания дров в виде экзотики и извращений, но она сама всё испортила. Разговоров о том, что я чей-то жених я не выношу. Пусть считают меня кем хотят, называют кем угодно, но я никогда не разменяю свободу на узы с блядью. А бляди – все женщины. Я не видел ни одной не продающейся, так что… Нет, видел одну, но мимолётно, и лишь поэтому не успел разочароваться, поэтому не считается. Я настолько пресытился всем, чем можно, что не расстраивался от осознания всеобщей падальщины, стервятности и плесневелости. Пусть унывают и скорбят обделенные, а мне плевать, в каком обществе я живу, потому что получаю всегда всё, чего хочу. И даже то, что я хочу всё меньше – меня не огорчает. Мне не нравится быть циником – я и есть циник. Да, если бы это переставало меня радовать, наверное, я бы смог изменить себя под стать чему угодно, но направляющим, главным фактором собственной судьбы всегда оставался я сам, и я представления не имею, что со стороны может повлиять на меня как-либо. И все эти эгоистичные признания лишь малая толика того, как на самом деле я отношусь к себе и людям, и какую разницу я делаю между первым и вторым. Мне не хотелось везти к себе эту девицу, и через некоторое время мы с ней оказались в одной из комнат клуба, где стоял мягкий, обитый вельветовой тканью диван, на который я приземлился. Она вошла следом, в одних босоножках и трусиках-танго; направлялась ко мне с ощущением собственной значимости и сексуальности, и чрезмерной игрой лица чуть не отшибла во мне желание с ней связываться. Подойдя впритык, она потерлась ногами о мои колени и принялась извиваться, пританцовывая под отдаленно доносящуюся музыку. – Сполосни рот, – посмотрев ей в глаза, сказал я. Она перестала дергаться. Я улыбнулся. Протянув руку к столику, я взял бутылку виски и протянул её ей. – Лучше всего вот этим. Она сделала глоток и, сначала отпив немного и проглотив, последним поплескала во рту и выплюнула в пепельницу. Решив, что наилучшее – это играть по моим правилам, шлюха забралась мне на колени, раздвинув ноги и нагнувшись голой грудью к моим губам. Она ждала, что дальше? Проведя по плечу, чуть погладив его, я повел взглядом по её руке. – Ну, ты же поняла, что мне надо, да? – я вернул свой взгляд в её и девица, посоображав секунд десять, попятилась назад, автоматически встав на четвереньки и смотря теперь снизу вверх. Так-то лучше. – Мне понравился твой язык. Удивленно вскинув брови, она взялась за мою ширинку. Я откинулся, устроившись поудобнее. Блудливые руки забрались ко мне в штаны и достали ещё не очень проснувшийся член. Я смотрел на её действия и она, наконец-то начав улавливать мои желания, высунула язык, начав облизывать кожаный ствол. Мне сделалось приятно, но он не спешил подниматься. И дело было не в физиологии. Психологически мне всё ещё было не очень интересно. Девка заводила пальцами от основания до кончика, щекоча краем языка тонкую кожу. Прокол с гирей в языке стал проглядываться, но когда она касалась меня, эта миниатюрная металлическая фитюлька, я ничего особенного не ощущал. Снова банальный оральный секс. Шлюха активнее заработала языком, шевеля им, как змея, и высвобождая изо рта так далеко, чтобы я увидел его так же, как во время её ласк той, другой. Нет, всё-таки он был у неё красивым, если уместно выставлять какую-то эстетику видам языков. Но бывают гладкие, розовые – как этот, а бывают темнее, пористее, шершавее. О чём я думаю? Так стояк точно не образуется. Зато, с усмешкой подумал я, скажу, что это она виновата, потому что не умеет ничего своим поганым ртом. Девица старалась, как могла, беря член до конца, посасывая, целуя и облизывая, смачно смыкая на нём губы, закрывая глаза от собственного, якобы, удовольствия. – Помастурбируй, – изрек я, внезапно захотев увидеть именно это. Она оторвалась от моего пениса, замедлившись в поглаживании его рукой. На её вопросительный взгляд я кивнул, подтверждая заказ. Поднявшись, она стянула стринги. – Как ты хочешь, чтобы я разместилась? – огляделась она в интимного вида салоне, где помимо двух диванов ещё были кресла. – Сядь, как сидела, – ткнул я, и поднялся сам. Она опустилась, прислонившись к дивану, и плавно опустила руку к своим половым губам. Я устремил свой взгляд туда. Разведя их, шлюха скользнула пальцем внутрь, затем добавила другой и стала симулировать фрикции, вводя и выводя их туда-сюда. Загораясь желанием порадовать меня – естественно, ради того, чтобы получить побольше денег, – она увлекалась процессом, облизывала пальцы, терла ими свой клитор, вводила в себя глубже, плевала на ладонь и гладила ей усердно все свои гениталии, закатывая глаза и постанывая. Что мне нравилось, так это то что, похоже, она получала физическое удовольствие сама, в отличие от большинства проституток, которые только изображают реакцию. Мой член окончательно встал, и я подошел, расставив ноги по сторонам от её бёдер. Пенис очутился прямо перед её губами. – Не переставай дрочить, – бросил я ей и, прищурив глаза, насладился видом скользнувшего в её рот члена. Щеки втянулись, засосав возбужденную плоть, и она мягко заработала головой. Одну руку девка подняла, чтобы помогать себе ласкать мой ствол, яйца, а другой не прекращала удовлетворять себя. Я сам подался бедрами и задвигал ими вперед-назад, всё яростнее набирая темп. Головка упиралась в конец её горла и, переставая наблюдать за происходящим, я прикрыл глаза. За сомкнутыми веками я представлял идеальную картинку того, каким в моём понимании должен быть идеальный секс. Это что-то очень отвлеченное, абстрактное. Какая-то несуществующая прекрасная девушка без изъянов и я весь такой, какой я есть, мы занимаемся любовью, чуть ли не в миссионерской позе, на белоснежных простынях в бунгало на берегу океана (ни разу в жизни не клал ни одну партнершу на белоснежные простыни, все они на них казались грязными и развратными, и этот контраст убивал желание. Другое дело я сам – я обожаю спать на белом). Я открыл глаза и хмыкнул, приближаясь к оргазму. Происходящее можно было бы назвать онанизмом посредством чужого рта. Сквозь собственные стоны шлюха сосала мне на отлично и, дрогнув от достижения крайней точки, я схватил её за голову и насадил на свой член, чтобы она не прекратила не вовремя, лишив меня удовольствия. От неожиданности она всплеснула руками, задохнувшись забитой до предела гортанью и упершись носом мне в пах. Из меня изверглась сперма прямо внутрь неё. Выждав несколько секунд, я отпустил её и девица, глотая воздух, закашлялась и запыхтела. Растрепанная и красная, как вареный рак, приложила руку к груди, тяжело дыша, и потеряла всё имеющееся до этого очарование. Остатки спермы размазались в уголках губ. Я достал из заднего кармана бумажник и, отсчитав три сотни баксов – за минет это более чем прилично, – бросил ей на голые ноги. Она даже не сразу ухватилась за них. – Благодарю, мадмуазель, – без иронии произнес я и, застегнув штаны на подтянутых трусах, вышел прочь. На автостоянке меня поймал звонок от Сынхёна, моего основного делового партнера и лучшего друга. Хоть и говорят, что дела лучше не разделять с близкими людьми, я всё же веду игры в той сфере, где чужих пускать в дела нельзя вообще. К тому же, он мой земляк, как и большинство людей, с которыми я предпочитаю связываться в этом многонациональном мегаполисе-государстве. – Что случилось? – поднял я. – А почему что-то должно было случиться? – безмятежно прохрипел он своим низким голосом. – Потому что три ночи. – Ты ещё скажи, что спишь? – зная мою жизнь, поддел Сынхён. – Нет, но собирался как раз заняться чем-то подобным, как только приеду домой. – Ладно, но, думаю, для начала тебе лучше сделать что-нибудь в направлении нового заказа. Очередной каприз из Эмиратов, – О, при имени этой страны у меня невольно чесались подушечки пальцев. Оттуда обычно отстёгивали бешеные деньги за то, чтобы всё было исполнено в лучшем виде. – Ты слушаешь? – Внимательнейшим образом, – открыл я дверцу машины и плюхнулся за руль, не заводясь пока. – Один эмир хочет сделать подарок своему сыну. – О-о, сколько? Просто назови мне эту сумму, – сладостно погладил я панель датчиков, жмурясь от слепящих воображаемых нолей. Сынхён посмеялся, зная, как просыпается во мне банкомат при подобных интригах. – Десять. Но чтобы всё было без сучка, без задоринки, и оправдало ожидания, – разумеется речь шла о миллионах. И если выкладывалась такая сумма, то ожидались какие-то нюансы, сильно затрудняющие выполнение заказа. – Ты, верно, догадался, что надо искать не что попало? Он хочет светлую девушку, лучше славянской наружности, потому что у них формы пышнее. Лет двадцати, чтобы не была совсем очумевшей малолеткой, и девственницу. – Славянскую девственницу лет двадцати? – захохотал я. – Да он фантазёр. В этих блядушных странах старше шестнадцати целки только в сказках. – И всё-таки они есть, – заметил Сынхён. – Я не буду посылать своих людей в какую-нибудь Россию, чтобы они нашли этот эдельвейс, нет. – Зачем же? Достаточное количество подобных девушек путешествуют по миру как туристки, даже в Сингапур. Достаточно воспользоваться нашими обычными методами и снять одну с рейса… – Путешествуют сюда только самостоятельные и уже видавшие виды шлюхи. Говорю тебе, что нетраханную днем с огнем не сыщешь. А сыщешь, так не достанешь. Ведь нужно ещё, чтобы она была никто из ниоткуда, чтоб не ввязался за неё какой-нибудь родственник губернатор, посол, дипломат и прочее. – Да найдём мы, Джи! Десять лямов, десять! Это не шутки. Всего лишь за несорванный цветок, который понравится сыну эмира. А у тебя же есть вкус, ты найдешь то, что надо. Ты же лучший торговец мохнатым золотом в Азии, если не во всём нынешнем мире. – Ладно, попытаемся, хорошо, – вздохнул я, не покупаясь на комплимент. Я знал, что так и есть, потому что кроме меня такими делами мало кто занимался. Я истребил конкуренцию и даже пропажи людей в Египте или Турции были хоть как-нибудь связаны со мной. Но первоначальная искра померкла. Всё будет куда сложнее, чем показалось сразу. Опять пробивать подноготные перелётных девиц. Так бывало всегда, когда заказ конкретизировался. Это не просто приглядеть бабу без присмотра и свистнуть её, чтобы продать в сексуальное рабство. Сейчас надо будет связываться со своими осведомителями из тур-операторских агентств, к которым поступают сведения о прибывающих, надо будет звонить своим людям в авиакомпании, чтобы выдали всех подходящих кандидаток, если они летят не по путёвкам. Сразу соваться в визовую слишком накладно, они там завышают тарифы за свою солидность, проще в разные стороны, меньше платить за информацию. Когда претендентка заочно будет подобрана (или несколько, чтобы наверняка), останется лишь отбашлять таможенникам и посигналить своим из полиции, чтобы завернули подобранную в районе магнитной рамки с металлоискателями, и, гудбай мама, больше ты свою дочу не увидишь, она летит в гарем восточных шейхов. И это лучший результат, чем если бы её попросили, допустим, для борделя. Там бы она прожила не дольше полугода, при особой выносливости – год, а тут есть шанс прожить всю жизнь до старости, в печали, но богатстве и с кучей внебрачных детишек арабских королевских кровей. Я заехал к человеку из одного государственного учреждения, которое занималось оформлением паспортов и различных документов. Он был мой давний должник, боялся меня и уважал, продавался за большие деньги (а больше меня не платил никто), поэтому ему можно было доверить начальную платформу операции по добыче «славянки». Мино нелегально способен был прошуршать за сутки-двое все приливы и отливы тёлок с Запада на Восток и обратно. Удобнее всего, если искомая приземлится не дальше Шанхая, Бангкока или Манилы. Оттуда её доставят ко мне на оценку, а я уже без загвоздок перешлю адресату. Если это будет то, что надо. Мино я, естественно, разбудил, но ему было не привыкать. Вся наша работа выполнялась по большей части ночью. Зевая и почесывая голую грудь, он пустил меня на порог, предложив выпить. – Нет, я заехал только по делу, – выложив ему всё, что было нужно, я повторил ещё раз конкретику, когда он взялся за бумажку. Записав требуемое, он дослушал меня, кивая. – Так что не тяни. Послезавтра я буду ждать от тебя положительного результата. Без лишних слов я вышел и, завершив этот такой обычный в своей трудности день, помчал на побережье, в свой отстраненный от других домов особнячок, где мог погрузиться в сон, не видя никаких сновидений и не думая ни о чем. О чем было думать, когда самые сокровенные мечты давно сбылись, а новых не появилось? Самым лучшим в этой пустоте было рассуждать о том, что пустота – самое прекрасное состояние, соотносимое со свободой и порядком, и в неё ничего не нужно добавлять, чтобы она не превратилась в хаос и запруженность какой-нибудь ерундой. Я всегда был один, есть один, и останусь один, не потому что не могу найти кого-то для себя, а потому что мне никого больше и не надо. И не надо плести мне басни о любви, без которой страдают и чахнут. Без чего я страдал, так это без денег в кармане своего босоногого детства. Но без любви? Не смешите. Её придумали нищие, чтобы оправдывать своё существование и церковники, чтобы драть десятину. Я был куда благороднее их всех. Я никогда не обманывал женщин в своих намерениях.