В поисках человечности

(Шарлоттенбург, Straße von Spandau 22, Большая оранжерея. 20 декабря 1812 год. Ночь.). Суббота. (Бэн)

Бэн подъехал к Шарлоттенбургу прямо перед рассветом, но юноша знал, что Сенешаль ложился намного позже. На входе его остановили, словно он был тут впервые, смертные охранники не признали его. Похоже, Вильгельм обезопасил себя и исключил Бэна из списка дозволенных посетителей.

Гуль испробовал на них свой гипноз, потратив пару минут, прошел в знакомые коридоры и спешно направился к скрытым покоям Вентру. По дороге заглянул в спальню Сенешаля, он вполне мог пренебречь безопасностью и уснуть на верхних этажах, где он часто спал с Катериной.

Вильгельма там не оказалось, и Бэн открыл потайной лаз в одной из комнат, спустился в подземный склеп и прошел до комнаты, где устроил себе для сна убежище Сенешаль. Комнату охраняло двое телохранителей Тило и Маркус и они преградили Бэну путь, боязливо выставляя против него оружие.

— Хозяин уже спит. Пожалуйста, покинь Шарлоттенбург. — С надеждой произнес Тило.

— Мне нужно увидеть Вильгельма, — твердо сказал Бэн, и, не обращая внимания на протесты гулей Сенешаля, попытался пройти. Маркус несколько раз тыкнул его шпагой в грудь, точнее попытался, но Бэн ухватил оружие, переломил его пополам. Тило выставив перед собой руки, продолжал повторять:

— Уходи, уходи, — и топтался на месте, не рискуя вступить в бой.

— Впустите его, — раздалось из-за дверей и гули облегченно вздохнули. Выходить против Бэна в открытом бою было равносильно самоубийству.

Бэн сам распахнул двери и вошел в маленькое помещение, очень красиво оформленное под старинную спальню с плетеными канделябрами и медвежьей шкурой на полу. Вильгельм сидел на очень высокой постели обложенный шелковыми подушками в дорогом бархатном халате.

— Оставьте нас. — Велел Сенешаль слугам и те мгновенно испарились.

— Почему ты беспокоишь меня в столь ранний час, Бэн? — Спокойно спросил вампир.

— Я пришел просить за Катерину. — Бэн опустился на колено и склонил голову, показывая, что полностью в его власти, — если вы желаете, я стану вашим слугой, только помогите моей госпоже! — Он говорил это тихо, но выделял каждое слово. Почти две недели гуль готовился к этом шагу, к поступку, что мог навлечь ненависть и призрение Катерины. И что мог спасти ее.

— Конечно, я желаю, — хохотнул Вильгельм. — Если бы я знал, мальчишка, что ты столь предан, что ты так много будешь вкладывать себя в развитие своих навыков и в тренировки, я бы не за что не отпустил тебя той ночью. Я бы вырастил тебя мне в угоду и поработил, когда ты достигнешь более зрелого возраста.

Бэн опустил голову ниже. Вильгельм не редко напоминал ему о том, какую власть имел вампир, пока Бэн был обычным смертным, как избавился от их семьи, когда они работали в Кормфилде. И как отобрал у юноши Катерину. Гуль ненавидел эти истории. И в своих фантазиях Бэн строил иллюзии о несуществующих воспоминаниях, где он добивался Катерины и становился ее мужем, не позволяя злу вторгнуться в их жизнь.

— Если ты станешь служить мне. Избавишься от Уз с Катериной и примешь мою кровь, я постараюсь ее спасти.

— Постараетесь? — Воскликнул Бэн. — Этого не достаточно. Мне необходимо, чтобы она выжила или никакой сделки не состоится!

— Не тебе решать, мой глупый маленький друг. Ты всего лишь гуль, слабый раб, не имеющий воли и права выбора. Когда Катерина умрет ты либо станешь моим, либо умрешь вместе с ней. Кормфилд снова перейдет в мои владения, а на место Палача я назначу угодного мне вампира, чтобы не перечил и не прогибался под безумного Принца!

— Это ты безумен! — Взревел юноша. — Катерина не умрет, я сам найду способ, как спасти ее!

— Конечно. Кто бы в тебе сомневался. Но не забывай, что когда придет время, я буду рад принять тебя под свое крыло. Мне как раз не хватает хорошего бойца для арены. — Вампир рассмеялся. А Бэн вскочил на ноги и схватился за эфес шпаги, гневно дыша, как огнедышащий дракон.

— Я умру вместе с ней! — Сказал он громко.

— Не спеши. — Вильгельм, наконец, прекратил усмехаться и поднялся, заправляя халат. Он подошел к сундуку в углу и достал оттуда небольшой сверток

Развернув его, с самоуверенной улыбкой, и протянул гулю. Это были письма. Длительная переписка Вильгельма и Франсуа – принца Парижа. В последнем было указано, что конклав назначен на 25 декабря. Что Вентру Берлина должны прибыть все до единого. И что Густав будет приносить свои извинения публично, и что публично должен будет казнить своих отпрысков:

1. Инга Боргван.

2. Свен Гордон.

3. Кларк Швендинг.

— Троих? — Изумленно произнес Бэн.

— Я потратил немало средств, чтобы повлиять на Тореадоров. И теперь ты заключил со мной договор, по которому ты покинешь Катерину и будешь служить мне, верой и правдой.

— Да, — Бэн опустил голову, смиряясь со своей участью. Он был готов к этому, был готов отдать себя. И то, что Вильгельм проделал это и без его предложения, не имело значения. Гуль просил и получил просимое. Оставалось лишь заплатить.

— Сегодня я принял ее крови последний раз. В течение следующего месяца я стану вашим рабом.

— Прекрасно. Меня все устраивает. — Вильгельм с презрением смотрел на рабоплетство слуги. — Ты не покинешь в течение месяца Шарлоттенбург. Ты будешь готовиться сменить своей статус.

— Но я должен попрощаться с Катериной, и убедиться, что на Конклаве ее не казнят!

— Ты считаешь, я стал бы заниматься такой глупостью, как подделка писем Франсуа Вийона? За кого ты меня принимаешь, мальчишка? — Вампир говорил строго и тихо. Силы оставляли его и подступающий рассвет не давал показать себя грозным и сердитым перед несчастным гулем.

Бэн склонил голову, обдумывая его слова. Смена хозяина – одна из самых болезненных и неприятнейших процедур, потому что она включает себя Отлучение.

Как избавиться от наркотической зависимости? Перестать принимать наркотики и пережить абстиненцию и ломку. Ломка начинающаяся у гулей без вампирской крови в сотни раз сильнее, чем у любого наркомана. К концу тридцатого дня отлучения, легко сойти с ума, потеряв рассудок от сильнейшей физической и духовной боли, вызванной потерей господина. И Бэн добровольно шел на это, лишь бы спасти Катерину.

Простит ли его госпожа за столь своевольный поступок? Позволит ли видеть себя хоть изредка? Бэн хотел поговорить с ней, прежде чем Вильгельм запрет его. Но Сенешаль не собирался идти у него на поводу.

— Хорошо. — Тихо произнес юноша. В комнату тут же вбежал Маркус и Вильгельм, уже с трудом держась на ногах, указал спрятать гуля Палача в одной из подземных камер.

«Прощай, Катерина, прощай, мое солнце» — Бэн бросил последний взгляд на нового господина.

— Если Катерину все же казнят, меня не удержат Узы! — Проговорил он звучно, уверенный, что Вильгельм поймет, о чем он.

(Шарлоттенбург, Straße von Spandau 22, Большая оранжерея. 21 декабря 1812 год. Ночь.). Воскресенье. (Бэн)

Катерина отыскала сознание слуги почти разу после заката. Бэну не хотелось обсуждать свой поступок с хозяйкой таким образом, но он не смог не рассказать ей о сделке. Катерина оставила его мысли, и Бэн снова лег на холодную каменную кровать, которую не застели даже соломой. Скорее всего, госпожа расстроилась его поведением, но теперь это не имело никакого значения, потому как скоро она перестанет быть его госпожой.

Сидя в полной темноте, Бэн пытался уснуть, отгоняя тревогу и страхи, что Вильгельм обманул его, и Катерина все равно погибнет. Пусть даже он никогда более не изопьет ее крови, Бэн желал видеть госпожу живой, в том или ином смысле слова. Рано или поздно хозяйка поймет его и простит, и тогда возможно они смогут найти способ выкупить Бэна из лап Сенешаля, чтобы вновь служить Палачу.

Бэн надеялся на это, успокаивая себя образами Катерины из далекого несуществующего прошлого. Постепенно они сменились на более новые образы. Бэн стал думать о юной принцессе. Дита наверно очень беспокоиться о нем и его положении. Принцесса написала ему несколько писем, оставила в их каморке и очень просила ответить, когда у Бэна появиться возможность. Но вернувшись домой, у него нашлось сотни дел важнее чем девушка. Бэн был разорен и нуждался в средствах, а решать свои финансовые проблемы рядом с принцессой он не мог. Она слишком сильно отвлекала его, не давала спать, не давала работать. Так он оправдывался, но в действительности понимал, что много времени она бы не заняла, а ее присутствие подняло бы ему настроение.