В поисках человечности

Отбросив мысли о девушке, он поспешил обрадовать хозяина, что добился того, чего тот просил.

(Берлин, Prenzlauer Tor, военные казармы. Ноябрь 1812 год.)

Дита вновь стала прибегать в их холостяцкую берлогу, Ангелина не могла нарадоваться на возращение подруги. Все то время, что девушку не занимал Бэн, подруги проводили вместе, и это помогало им обоим. Ангелина рядом с девушкой наконец-то могла проявлять свою женскую натуру, расслабляться, шутить и болтать на глупые женские темы. Дите просто не хватало человеческого общества. Перегруженная кровососами, она становилась все злее к ним и призирала открытого каждого.

Катерина, что временами дневала у Бэна, пробуждалась специально, чтобы пересечься со смертной из стада Петра. И хотя Дита раз от раза говорила, что Катерине следовало бы платить за кровь, Палач все равно свое получала. И смертная к Катерине относилась терпимо, а узнав, что Палач и Сенешаль разбежались, была очень рада. Вильгельм Дите не нравился и девушка это открыто говорила.

Катерина же не могла нарадоваться вернувшемуся прежнему состоянию принцессы. Палач обожала ее кровь и с вдохновением ловила улыбки смертной. Вампирша утверждала Бэну, что кровь Диты словно возвращает ее к жизни. Слуга был рад поддерживать свою госпожу, и когда Катерина появлялась в их комнатке, специально привозил подругу в гости, чтобы подкармливать хозяйку. Недовольство Диты юноша игнорировал. Внешне он был к ней крайне холоден, словно его интересовало лишь совокупление с принцессой. Но в глубине, его старая и уставшая душа зациклилась на юной подруге. Бэн превращал Диту в свой идеал, преследовал ее, не отпускал, распоряжаясь как собственностью. Девушка стала его навязчивой идеей, затмила ему мир. Затмила ему Катерину.

Сознание Дмитрия выглядело светлой, ненастойчивой лентой и Дита добровольно протянула к ней руку, позволяя вампиру связаться с ней, соединиться и говорить в ее голове. Их первая связь была короткой, суетливой, Дмитрий что-то говорил о спасении, прощении и магии. Но не слова пугали девушку. Дмитрий обливал ее градом своих чувств. Он не мог их сдерживать, и Дита поняла, что чувствует Ларс, находясь почти в постоянной связи с Дмитрием.

Вампир изливал на нее тысячи, сотни эмоций, загружал образами, чувствами, страхами и отчаяньем. Девушка старалась разделить его слова и его страсть, но это было сложно. Казалось, что Дмитрий внутри – это безумное сплетение всех желаний сразу.

Дмитрий: — Я не побеспокоил тебя?

Дита: — Почти всю ночь одна, клиентов нет, и я могу поговорить

Дмитрий: — Много ли посещает тебя за ночь.

Дита: — От одного до пяти. Редко бывает больше.

Дмитрий: — Так много раз в день ты испытываешь Поцелуй? — Его слова сопровождались чувством зависти.

Дита: — Многие не ограничиваются одним укусом.

Дмитрий: — Расскажи мне о Поцелуе! — Мысли вампира наполнились жаждой, агрессивным желанием питаться и поглощать кровь Дита с ужасом представила, как это может выносить Ларс, потому что интуитивно сжала голову ладошками, чтобы эти мысли не начали вытекать из нее. Дита чувствовала жажду и боялась своего желания.

Дита: — Я привыкла к этим ощущениям. Они не приносят мне многого, — попыталась успокоить она вампира, но он стал давить лишь сильнее.

Дита: — а что чувствуешь ты, когда Каинит кусает тебя?

Дмитрий не ответил, но девушка увидела образ Катерины, вампир жаждал ее клыков, близости с ней, общения. Дмитрий связал себя вторыми узами и мысли о Палаче вызывали в нем бурю эмоций. Он хотел любви и хотел быть рядом с Катериной, но вместе с тем он желал убить ее, избавиться от навязчивых идей связанных с ней и от стремления быть рядом.

Дита: — Меня ты тоже хочешь убить? — Опасливо спросила она.

Дмитрий: — Нет.

Вампир прервал поток безумия, и девушка облегченно вздохнула.

Дмитрий: — Но я хотел бы получить тебя в свое пользование. Тебя это смущает?

Дита: — Я бы хотела быть с вами всегда.

Дмитрий: — Почему не со своим господином?

Дита: — Разве ты никогда не чувствовал разочарование, когда тот, кто всегда был дороже жизни бросает тебя на произвол судьбы.

Дмитрий: — Возможно, у него не было шанса помочь тебе.

Дита: — А возможно, он даже не пытался.

Дмитрий: — Ты так сильно сердишься на хозяина, что я чувствую твой гнев.

Дита: — Мое тело связано с ним Узами. Я не могу не восхищаться им, не уважать. Но я более не смогу любить его. Не так как прежде.

Дмитрий: — И ты выбрала меня для своих чувств. — В этих словах чувствовалось какое-то презрение, словно Дмитрий не доверял ей.

Дита: — Я не выбирала. Мое сердце выбрало за меня.

Дита заметила какое-то облегчение в мыслях Дмитрия. Он был рад и доволен ее словами.

Дита: — Я люблю тебя. — Произнесла она, подталкиваемая его желанием.

Дмитрий: — Хорошо. — Его ответ был сух, но эмоции он скрывал плохо, и девушка была счастлива, чувствуя его радость и торжество.

(Шарлоттенбург, Straße von Spandau 22, Большая оранжерея. 25 ноября 1812 год. Ночь.). Вторник. (Катерина)

Катерина нервно дергала в руках письмо. Вильгельм прислал ей официальное приглашение в Шарлоттенбург и что хотел бывшей любовник она не знала. И все же мысль о том, что она увидит его вновь, грело ее мертвое сердце. Разлука с Сенешалем разрушала. Узы Крови не давала ей трезво мыслить, и каждый раз, когда Катерина вспоминала о любовнике, ее овевал гнев и тоска. Она уже ни раз планировала убить его и избавиться от тяготящих Уз, но не могла перебороть себя.

Теперь же он сам пригласил ее. Зачем? Чтобы вновь посмеяться над ее безнадежной тягой к его крови? Показать ей свою власть и унизить? Катерина с раздражением разорвала письмо в клочья. Почти месяц, не зная причин его холода, Катерина была наполнена отчаяньем и болью. Слоняясь по Берлину, Палач искала спасения в крови других вампиров, в заботе своего гуля, в обществе Дмитрия. Но ничего не могло заменить ей Вильгельма. Даже редкое внимание со стороны Сира не бодрили ее достаточно, как делали это ночи, проведенные в обществе любовника. Катерина ненавидела Вильгельма за этот контроль. Ненавидела его за власть, что он имел над ней. Но раньше Вильгельм был покорный, подконтрольный и никогда не пользовался Катериной. Он был слабее, податливый и подавленный ее кровью, Вильгельм делал все, что Катерина желала. Теперь же роли поменялись.

Осмотрев себя, Палач вздохнула. Без своего дома, засыпая в холодной, мокрой земле она выглядела отвратительно. А на Вильгельма хотелось бы произвести впечатление. Бэна в это время ей уже не отловить, да и просить его о новой одежде было глупо. У гуля не было денег даже на самого себя.

— Ты заплатишь за все! — Прошипела Катерина в пустоту, планируя, как отомстит Вильгельму, когда Узы падут, и она сможет беспрепятственно вредить ему.

Заглянув в несколько домов простых смертных, Катерина украла для себя платье, и кое-как стерев с себя грязь, оделась в женское одеяние. Волосы пришлось обрезать, они быстро приходили в непристойный вид и превращались в мочалку, когда она охотилась. Взглянув в свое отражение в грязной луже в свете фонаря, Катерина вздохнула. Разве можно таким видом привлечь бывшего любовника? И вряд ли Вильгельм звал ее, чтобы любоваться. Сенешал всегда называл тело Катерины уродливым. Ему не нравились подобные женщины, и как бы она не старалась выглядеть для него приемлемо, Палачу это было не под силу. Ударив по замерзающей поверхности воды ногой, Катерина направилась в Шарлоттенбург.

У входа она замялась, чувствуя неловкость и опасаясь, что Вильгельм вызвал ее, чтобы сковать колом и отправить в Париж. Но даже, несмотря на паранойю, она не смогла отказать себе в посещение убежища Сенешаля и, скрыв себя иллюзией, тихо проскользнула в здание. Где именно принимать ее будет Вильгельма, Палач не знала и, заглянув в несколько кабинетов, все же обозначила свое присутствие и обратилась к секретарю. Ее сразу направили в личные покои вампира, и Катерина снова наполнилась раздражением, так как это была их общая спальня.