Змей (ЛП)

Но Лахлан лучше, чем кто-либо, знал, что миссии редко шли согласно плану. Маккей также узнал от допрошенных стражников, что граф получил известия о коронации и участии графини в ней.

Это изменило все. Как только граф возвратится, замок будет заперт так же крепко, как бедра монахини, и Лахлан сомневался, что для графини будут возможны любые прогулки в течение многих месяцев, даже посещения церкви.

Маккей полагал, что у них оставался приблизительно час.

Лахлану потребовалась четверть часа, чтобы вскрыть ворота замка и почти вдвое больше, чтобы найти графиню. Ему осталось около пяти минут, прежде чем Гордон прикроет их побег.

И у него, безусловно, не было времени, чтобы развеять опасения его надменной маленькой спутницы о его пригодности в качестве сопровождающего.

Его резкие слова, как оказалось, чудесным образом изменили ее поведение. Страх был мощным стимулом. Она помчалась к шкафчику, вытащила темный плащ, который она торопливо набросила на плечи и взяла с полки небольшую шкатулку с искусной резьбой.

Предположение Лахлана, что это были ее драгоценности, подтвердилось, когда она открыла крышку, чтобы показать украшения из золота и драгоценных камней, достойных сокровищницы султана. Кровь Христова!

Он ожидал, что она переложит содержимое шкатулки в вышитый мешочек, который был привязан у нее на талии, но вместо этого она взяла одну вещицу, закрыла крышку и поставила шкатулку обратно на полку.

Как только сделала это, она повернулась ему.

- Я готова.

Лахлан поглядел на шкатулку.

- Это все, что вы берете?

Ее глаза сузились, как будто она ожидала, что он сам возьмет шкатулку. Черт, он был больше, чем соблазнен. Этими драгоценностями можно было расплатиться с большинством долгов.

- Остальное принадлежит моему мужу. Это – единственная вещь, которая имеет значение.

Так мог говорить тот, кто жил в достатке и был богат всю жизнь. Легко быть лицемером, когда вы одеты в наряд, которым можно прокормить целую деревню в течение многих недель. Он скользнул взглядом по толстому золотому ободку, который скреплял ее длинные блестящие волосы, по богатой, вышитой золотом ткани ее сюрко19, по плащу с меховой подкладкой, по тяжелому ожерелью из жемчуга и сапфиров, по тонким молочно-белым пальцам, унизанным кольцами и носкам ее изящных шелковых туфель.

По тому, как ее щеки покраснели, Лахлан понял, что она знала, о чем он думает.

Белла подняла подбородок.

- Если вы готовы, мы можем сходить за моей дочерью.

Вот, черт возьми, он забыл про ее отродье. Почему она настаивала на том, чтобы тащить за собой молоденькую девушку через полстраны, где идет война, он не знал.

Но он здесь не для того, чтобы задавать вопросы.

В течение трех лет Макруайри выполнял все задания, которые давал ему Брюс – приятные и не очень, но это не имело значения. Хотя он подозревал, что это была последняя причина, которая обеспечила ему место среди элитных воинов тайной стражи Брюса. Были и другие качества: он был беспощаден в бою, мастерски обращался с кинжалом, и был необыкновенно искусен в маскировке, проникновении в тыл врага и похищении людей из весьма труднодоступных мест – воина со многими умениями высоко ценили на войне.

Он сделал все, что от него потребовалось, чтобы стать воином Хайлендской гвардии.

Война – это выгребная яма. Каждый был замаран. Каждый. Единственное различие между ним и другими людьми было в том, что он не отрицал этого и не придумывал оправданий в виде благородных побуждений или патриотизма.

Лахлана ни черта не интересует политика. Наемникам не нужны убеждения. Так было проще.

Он решил принять предложение Брюса по одной причине: у него были долги, и не только денежные. Сотрудничество с Брюсом поможет ему во всех отношениях.

Макруайри устал делать грязную работу для других. Если все пройдет удачно, он сможет оставить это занятие. Он получит свою награду, рассчитается с долгами, и оставит себе достаточно денег, чтобы где-нибудь исчезнуть. Удаленный остров на западе будет идеальным местом. Он будет в ответе только за себя и ни за кого больше.

Но для того чтобы это произошло, Брюс должен был стать королем. Если Изабелла Макдафф может в этом помочь, Лахлан непременно доставит ее на церемонию. И ее дочь тоже.

- Где она? - спросил он.

Графиня прикусила губу. Невинный жест в ее случае стал невероятно возбуждающим. Господи! Не время думать о том, как этот мягкий розовый рот, плотно сомкнется вокруг...

Лахлан почувствовал тяжесть в паху и быстро отвел взгляд, раздосадованный такой реакцией.

- Я оставила ее в зале. - Он услышал нарастающую в ее голосе тревогу, когда она попыталась объяснить. - Она еще не закончила свой ужин. Я не знаю... - ее голос задрожал. - Я думала, мы только завтра…

Белла схватила его за руку. Его тело сжалось от ее прикосновения, которое отдалось в каждой мышце. Лахлана будто молния пронзила. Это был первый раз, когда Белла по своей воле прикоснулась к нему, но он сомневался, что она поняла, как действует на него. Ею овладел страх за дочь.

- Мы не можем уехать без нее, - умоляла Белла, ожидая его ответа. Мольба придавала ее прекрасному лицу еще большую привлекательность. Большие голубые глаза, обрамленные темными бровями вразлет и длинными черными ресницами, прямой нос, безупречная кожа цвета сливок, чувственный изгиб губ, которым позавидовала бы и шлюха… большинству мужчин было бы очень тяжело сопротивляться.

Но он не относился к большинству.

Лахлан сжал рот. Он не собирается выбирать выражения. Он должен сказать ей, что отвлекающий маневр, который обеспечил бы их побег, произойдет в любую минуту. Что был всего один шанс к двадцати, что они доберутся до девочки, прежде чем здесь разверзнется ад.

Но отчаяние в ее голосе остановило его.

Изабелла Макдафф может предать своего мужа, чтобы короновать его соперника, но она, очевидно, любила своего ребенка. Лахлан был последним человеком в мире, на которого может повлиять красивое лицо и фантастическая грудь, но он прекрасно понимал, что есть еще одна причина, по которой он придержал язык: миссия. Интуитивно Лахлан понял, что если он скажет ей правду, Белла будет сопротивляться и устроит драку. А они не могли себе позволить задержку. Любую задержку. Они и так отправились на задание с угрожающе небольшим опережением.

- Один из моих людей заберет ее, - сказал Лахлан, помня, как Белла испуганно искала его спутников в тени за его спиной. Он задался вопросом, что она скажет, когда обнаружит, что их было только трое.

Он даже сам поверил в то, что сказал… на минуту. Но едва они вышли из комнаты, как быстро нарастающий грохот взрыва прорезал вечерний воздух.

Время остановилось.

Белла проклинала себя за то, оставила Джоан в главном зале, в то время как сама вернулась в свою комнату, чтобы собрать вещи. Она не могла знать – уговаривала она сама себя. Но это не помогло ослабить беспокойство и страх, разрастающийся в ее груди.

Белла не хотела, чтобы ее любопытная дочь стала задавать вопросы. Для Джоан — для них обеих — было более безопасно, если дочь не будет знать о ее планах. Случайно сказанное слово могло иметь катастрофические последствия.

Но беда пришла, так или иначе. Как ее муж узнал?

Это уже не имело значения. Все, что имело значение, это то, что гнев Бьюкена не будет знать границ. После всех лет необоснованных обвинений и подозрений в предательстве, она наконец-то сделала то, что оправдает его ярость.

Дрожа от внезапного холода, разлившегося по ее венам, она следовала за бесславным наемником Роберта по коридору, освещенному факелами, на лестницу донжона, а затем во внутренний двор. Белла не спросила, что он сделал со стражниками, приставленными наблюдать за ней, не желая знать подробности, но была благодарна, когда они без особых хлопот выбрались из башни.

Но едва она ступила на мощеный камнем внутренний двор, грохот взрыва заложил ей уши и встряхнул землю под ногами. Мгновение спустя последовал второй взрыв, и адский огонь осветил темнеющее небо.