Дети Шини

Марков:

Я похож на психиатра?

Я:

Не знаешь, что за парень такой -- Амелин? В первый раз его вижу.

Марков:

Слушай, Осеева, зачем тебе это нужно? Зачем вокруг этого вообще движуху создавать? Ты не знаешь, в чем проблема, я не знаю, Настя не знает. Уверен, никто не знает. Кристина жива, всё нормально.

Я:

Как это НОРМАЛЬНО? Человек оставляет предсмертный ролик, в котором заявляет, что скотина Осеева испоганила ей жизнь. ЭТО, КАПЕЦ, КАК НЕНОРМАЛЬНО!

Марков:

Во-первых, не ори! А во-вторых, ты гордиться должна, что о тебе человек перед смертью думал.

Хотелось написать что-то очень оскорбительное в его адрес, но я промолчала. Связываться с Марковым бессмысленно.

Тогда, скрепя сердце, я всё же достала из кармана вечернего, ни разу не надеванного платья, клочок клетчатой бумаги с номером Якушина и минут десять просидела над ним, гипнотизируя.

Я никогда не звонила Якушину, да и разговаривала-то с ним всего пару раз в жизни. И оба раза это было мучительно. Ведь он мне тогда жутко нравился. Он был в десятом, а я в восьмом. Всего два года назад, а будто целая вечность прошла. Павлик раздобыл мне тогда его телефон, он был в курсе.

Но я всё равно не стала звонить, не потому что несмелая, а потому что хотела, чтобы Якушин сам обратил на меня внимание. Но он не обратил, а неожиданно ушел в начале одиннадцатого класса из школы в медицинский колледж.

Но с тех пор уже много воды утекло, а сейчас у меня была действительно важная причина, и за ней не скрывались никакие чувства и никакой тайный смысл.

На одиннадцатой минуте бессмысленных терзаний, я всё же нажала на вызов, в глубине души надеясь, что этот номер уже недействителен. Но абонент оказался доступен и даже ответил после второго гудка.

-- Саша, привет. Меня зовут Тоня Осеева. Мы раньше учились в одной школе. Я насчет Кристины Ворожцовой. Ты же понимаешь, да? -- на одном дыхании выпалила я.

-- Привет! -- доброжелательно откликнулся Якушин. -- Понимаю.

А потом отстранил трубку и крикнул в сторону: "Нет, мам, это не Лёша".

-- Я только сегодня приехала и нашла письмо. Мы с Кристиной почти не общались. Правда. Она, наверное, что-то перепутала.

-- Перестань оправдываться. Если честно, я сейчас дома, и мне не очень удобно это обсуждать.

К тому, что он не захочет со мной разговаривать я была готова, но Якушин, немного помолчав, вдруг спросил:

-- Ты сейчас что делаешь?

-- Ничего. Просто.

-- Ты вообще, где живешь?

-- Возле поликлиники.

-- А я за зеленой высоткой. Это два шага от тебя. Давай, заскочу минут через пятнадцать. А то у меня в семь брат приедет, и мама сказала обязательно быть.

Пробормотав на автомате адрес, я отключила трубку и остолбенела от того, что произошло. Я не только сама позвонила Якушину, но он ещё и в гости собрался. А у меня дома даже к чаю ничего не было.

==========

Глава 2 ==========

Я -- полная дура. Потому что неожиданно разнервничалась. Ничего подобного за мной уже давно не наблюдалось, а тут начала носиться по квартире, не зная, за что хвататься, хотя дома у нас и так всегда идеально чисто. Зачем-то решила помыть голову и сразу же передумала, так как всё равно не успела бы высушиться.

Побежала переодеваться и долго стояла перед раскрытым шкафом, не в силах сообразить, что лучше надеть.

Пришлось просто сесть и напомнить себе, что я не какая-нибудь легкомысленная идиотка, чтобы волноваться из-за парней и чтобы переживать о каких-то там чувствах или отношениях. Эта тема вообще не для меня и не про меня. Вокруг полно всего гораздо более важного, нужного и полезного, о чем стоит думать. А сейчас, безусловно, о Кристине.

Но всё равно, когда раздался звонок в дверь, я подскочила как ошпаренная, в панике задела локтем чашку на тумбочке, и недопитый чай вылился на длинношерстный белый овечий ковер. Вытирать времени не было.

К счастью, Якушин тоже не заморачивался сборами: пришел в домашних спортивных штанах, куртке нараспашку и кроссовках с развязанными шнурками, просто пробежал по боковой дорожке и под окнами срезал, чуть больше пары минут.

-- О! Привет! -- весь раскрасневшийся с мороза сунул мне в руки какой-то пакет.

-- Что это?

-- Холодец, -- немного стесняясь, сказал он. -- Мама дала. Извини.

-- Хорошо, а то еды здесь совсем нет. Только сегодня приехали из дома отдыха.

Мы как-то нелепо застыли в коридоре. Обычно ко мне никто не приходил. И я сама не ходила. Тем более я не знала, как вести себя с парнем. А уж если этот парень твоя давняя несбыточная мечта, и подавно. Но Якушин сам быстро нашелся. Сунул куртку на вешалку, скинул кроссовки. От его темно-зеленой в крупную черную клетку рубашки повеяло апельсинами и табаком.

-- Куда идти?

На кухне у нас всегда чисто, как в телевизионных кулинарных передачах, потому что моя мама никогда не готовит. В ходу только чайник, соковыжималка и микроволновка. По праздникам и особенно торжественным случаям готовит папа, но это бывает очень редко, а Вера, наша уборщица, приходит два раза в неделю и по-любому всё тщательно моет.

Якушин выбрал высокую табуретку возле окна.

-- Значит, ты из нашей школы?

-- Да. В десятом.

-- Понятно, -- он, кажется, уловил мою неловкость. -- А Галина Станиславовна ещё работает?

-- Куда же она денется?

Мы замолчали. И я готова была сквозь землю провалиться, оттого, что не умею изображать милое создание и трепать языком обо всем подряд.

-- Ты-то хоть знал Кристину?

-- Почему знал? Я её и сейчас знаю.

-- Ты прав. Всё так перемешалось.

-- Я и сам никак не привыкну. Вот только видел человека, болтал с ним, и тут раз, такое. Вроде и не умерла, и не жива тоже.

Он встряхнул головой, словно прогоняя дурной сон, и моё сердце сжалось от болезненного фантомного воспоминания.

У него было такое лицо, что смотришь, смотришь и никак не можешь ухватить, в чем же секрет. Вроде бы ничего особо выдающегося -- простое среднестатистическое лицо, уж точно не такое красивое, как у папы, но в то же время необыкновенно открытое и обаятельное лицо.