Страница 25 из 35
Смущённый непрошенной помощью, он поспешил остановить её рвение. "Если куплю дом, то у меня окончательно не останется ничего. Деньги мои, как дикие птицы, улетают от меня, и через года два придётся поступать в философы." И наконец решительное "нет": "Дома я не покупаю. Нанял в Москве квартиру".
25. П е р е п и с к а р а с с к а з о в
Дело с перепиской чеховских рассказов продвигалось успешно. С разрешения Коли Худекова, племянника, ведавшего газетой, из редакции ей прислали на дом объёмистые подшивки за прошлые годы, и она, лёжа на полу, перелистывала их, чихая от пыли, и выискивала на пожелтевших страницах тексты, подписанные одним из многочисленных псевдонимов Чехова. Рядом стояла тарелка с водой, куда временами она макала руку, смывая с пальцев грязь и типографскую краску.
У них с Чеховым началась бойкая деловая переписка. Каждый месяц по три письма; раньше бывало в год по одному. Он благодарил её за помощь. Но, как она отмечает "Призыва я уже не чувствовала". Впрочем, что-то личное иногда прорывалось. "За Вашу готовность помочь мне и за Ваше милое, доброе письмо шлю Вам большое спасибо, очень большое. Я люблю письма, написанные не в назидательном тоне." "Вы не хотите благодарностей, но всё же, матушка, позвольте воздать должную хвалу Вашей доброте и распорядительности." "Вы очень добры. Я говорил это уже тысячу раз, и теперь опять повторяю. А писательница Авилова мне не нравится. Женщины-писательницы должны писать много."
С помощью мужа она наняла переписчиков, начавших копировать найдённые ею тексты, каждый рассказ в отдельную тетрадку. Готовые копии она отсылала в Ялту увесистыми бандеролями. Чехов продолжал её благодарить. Вскоре в переписке возникла и другая тема - скандал вокруг имени Суворина и суд над ним в Союзе писателей, усердным членом которого состояла Лидия Алексеевна. "Умоляю Вас, напишите подробно, что было в Союзе, когда судили Суворина. С этой просьбой мне больше не к кому обратиться. О, если бы Вы знали, матушка, как возмущает меня этот суд чести! Наше ли дело судить?" (Углубляться в суворинскую историю здесь не станем.)
Работа у Лидии Алексеевны успешно шла к завершению. Близилась Пасха, и Чехов собирался на несколько дней выбраться из Ялты в Москву, что и осуществил. Книппер вспоминает: "Была радостная, чудесная весна, полная волнующих переживаний: создание нового нашего театра, успех и неуспех некоторых наших постановок, необычайная наша сплочённость; большой, исключительный успех "Чайки", знакомство с Чеховым, радостное сознание, что у нас есть свой, близкий нам автор, которого мы нежно любили, - всё это волновало и наполняло наши души."
МаПа писала брату: "Я тебе советую поухаживать за Книппер. По-моему, она очень интересна." В своё время предусмотрительная Мария Павловна выбрала брату в невесты Лику Мизинову и всё ещё не отказалась от своего плана, так что Книппер она рассматривала только как развлечение. "Книппер очень милая, - соглашался брат. - Конечно, я глупо делаю, что живу не в Москве."
На Пасху он приехал в Москву. "Помню солнечные, весенние дни, - пишет Книппер, - первый день Пасхи, весёлое смятение колоколов... и в этот день пришёл вдруг к нам Чехов с визитом (то есть, в дом Книппер; она проживала с матерью и родными), - он, никуда и никогда не ходивший в гости."
"В такой же солнечный весенний день мы пошли с ним на выставку картин, смотреть работы Левитана, его друга, и были свидетелями того, как публика не понимала и смеялась над его чудесной картиной "Стога сена в лунном свете".
Работа в Петербурге по переписке рассказов закончилась, и Чехов обеспокоился оплатой. "Матушка, Вы получили с меня не всё. А почтовые расходы? Ведь марок пошло по меньшей мере на 42 рубля. Ведь Вы присылали не бандероли, а тюки!"
В ответ на её сообщение, что она будет в Москве 1 мая проездом в свои Клекотки, он просит уточнить время: "Когда мы увидимся? В воскресение я буду ещё в Москве. Не приедете ли Вы утром ко мне с вокзала пить чай? Если будете с детьми, то заберите и детей. Кофе с булками, со сливками; дам и ветчины."
Но слаще всего была фраза: "Мне нужно повидаться с Вами, чтобы передать на словах, как бесконечно я Вам благодарен, и как, в самом деле, мне хочется повидаться!"
26. В с т р е ч а н а в о к з а л е
Лидия Алексеевна ехала в Клекотки с детьми в сопровождении француженки и горничной, делая пересадку в Москве; в деревне её должны были встретить родные. Между поездами было часа два; за это время надо было накормить всех завтраком в буфете и выхлопотать отдельное купе. Они с Чеховым условились, что он приедет на вокзал.
Едва покончив с завтраком, она увидела Антона Павловича. Он шёл с кульком в руке, оглядываясь по сторонам. Нельзя было не заметить, что выглядел он неважно. Заметив семейство Авиловых за столом, он с улыбкой к ним приблизился.
- Смотрите, какие карамельки, - высыпал он свёрток на стол. - Писательские!
На обёртке каждой карамельки был помещён портрет какого-нибудь известного писателя: Тургенева, Толстого, Достоевского.
- А Чехова и Авиловой нет, - посмеивался он, разбирая конфеты. - Странно. Лидия Алексеевна, как вы думаете, удостоимся ли мы когда-нибудь такой почести?
- Удостоитесь, - важно кивнула восьмилетняя Ниночка.
Они не виделись больше года! И как он с тех пор постарел... Спохватившись, Лидия Алексеевна стала знакомить его со своими детьми. Старший, Лёвушка такой умница и послушный, а второй, Лодик уже сочиняет стихи и, наверно, станет поэтом. Чехов, сев, посадил Ниночку к себе на колени. Не выспавшаяся в дороге девочка доверчиво к нему прислонилась.
_ Меня дети любят, - заметив удивление матери, пояснил он. И в самом деле, в Мелихово он часто бывал среди крестьянских детей и привык ладить с ними.
Ласково перебирая белокурые локоны девочки, он сказал:
- А я вот что хочу предложить вам. Сегодня вечером актёры Художественного театра играют "Чайку" только для меня одного. Посторонней публики не будет. Оставайтесь. Только до завтра. Посмотрим спектакль вместе. Согласны?
Она растерялась. Как - остаться? Ведь она не одна. Везти всех в гостиницу? Телеграфировать в Клекотки, чтобы не встречали, и мужу, которого обязана предупредить о задержке? А самой, измятой беспокойной ночью в поезде, в дорожном костюме и с неряшливой причёской, показаться в театре? Ей бы сейчас поскорее добраться до поезда, расстегнуть все пуговицы и прилечь. А предложение Антона Павловича так заманчиво! Любопытно, к какому тексту будет сегодня отсылать её жетон?
Но как она ни прикидывала, выходило всё и сложно, и трудно.
- Нет, невозможно.
- Вы никогда со мной ни в чём не согласны! - огорчился он. - Мне так хочется посмотреть "Чайку" вместе с вами ! Неужели нельзя это как-нибудь устроить?
Он требовал от неё непосильной жертвы. Тут и Ангел-хранитель не понадобился.
А кто бы согласился на её месте?
В оставшееся до поезда время они вяло переговаривались ни о чём.
- У вас есть с собой тёплое пальто? - Оглядев её костюм, обеспокоился он. - Сегодня очень холодно, хотя первое мая. Я в драповом пальто озяб, пока сюда ехал.
- Ещё простудитесь по моей вине, - ахнула она.
- Лучше о себе подумайте. С вашей стороны безумие ехать в одном костюме, - настаивал он. - Знаете, я сейчас напишу сестре, чтобы она привезла вам своё драповое. Она успеет.
Она почему-то принялась уговаривать его отказаться от этой затеи.
- Ну, смотрите... Если простудитесь, телеграфируйте мне, и я приеду вас лечить. Ведь я хороший доктор. Вы, кажется, не верите, что я хороший доктор? - шутливо осведомился он.