Страница 2 из 35
Начав приглядываться внимательней, Лида отметила в нём здравомыслие, ум, твёрдость, постоянство. Он закончил Университет, а, значит, был образованным. Именно такой человек ей нужен в спутники жизни. Правда, в отличие от Сени, красивым и даже высоким он не был, зато твёрдо стоял на ногах.
- Я никогда больше никого не буду любить, - грустно призналась Авилову Лида в доверительном разговоре, - Да этого и не надо. Любовь обманывает, путает все наши понятия, а когда она проходит, становится стыдно, досадно и скверно на душе. Я хочу уважать своего будущего мужа и сделаю свой выбор, трезво всё взвесив и рассчитав.
В другой раз, уже в Клекотках, когда они прогуливались по саду, она сказала:
- Я хочу , если выйду замуж, сознавать превосходство своего мужа во всём: в уме, в характере, в опытности, чтобы видеть в нём старшего друга и защитника.
Авилов кивал, полагая, что как раз и является подобным человеком. Барышня хоть куда; только бы она согласилась с ним повенчаться, а там можно будет поступать по-своему.
Она всё ещё колебалась, однако, заметив, как Авилов уверенно и сноровисто помогает по хозяйству их беспомощной мамаше, решила, что её выбор сделан. Мать не перечила: пусть женятся, пока дочка опять не передумала. У обоих ничего нет, но Авилов станет служить. Он не Федя, сокрушивший материнское сердце.
Федя Страхов, старший сын, должен был вот-вот кончить Университет, но внезапно бросил учёбу, отказался получать диплом и объявил, что станет толстовцем. Несмотря на слёзы матери и увещевания самого Льва Николаевича, к которому она обратилась за помощью, своё намерение он исполнил и сдавать экзамены не стал. Но всё это уже не касалось Лиды.
- Вы пойдёте за меня замуж? - строго спросил Авилов.
Подумав, она откровенно призналась:
- Миша, я не люблю вас, как надо любить жениха. Я вас уважаю, но это совсем другое. Но если вы согласитесь на мои условия, я готова стать вашей женой.
- Какие же это условия? - помолчав, недовольно осведомился он.
- Право на литературный труд. Я хочу стать писательницей.
Он равнодушно пожал плечами: писательство будущей жены его ничуть не волновало, зато признание в отсутствии любви жестоко уязвило. О своей правдивости, которой она гордилась в тот момент, Лиде вскоре предстояло пожалеть.
Новый жених огорошил её, сообщив, что собирается уехать с женой на Дон, где ему в наследство от отца достался хутор. Лида возмутилась: ей предстоит добиваться места в литературе, для чего надо жить в городе, где выходят газеты и журналы, быть причастной к литературной среде. Её наставляет сам Гольцев, и она хочет продолжать пользоваться его советами. Нет, она не поедет в деревню. Они чуть не поссорились.
Если бы не помощь родственников, всё могло бы разладиться. В Петербурге жила сводная сестра Лиды, замужем за издателем "Петербургской газеты", человеком влиятельным в столице. Авилова зачислили делопроизводителем в Министерство образования. Лида была рада: они переедут в Петербург. О недовольстве жениха тем, что всё складывается не так, как было задумано у него, она не догадывалась.
Она вообще пока не догадывалась, что выбрала в мужья самолюбивого, жёсткого и упрямого человека. Сеня Унковский соглашался с каждым её словом; Михаил Авилов требовал, чтобы с каждым его словом соглашалась она. Едва вернувшись после венчания из церкви, молодожёны поссорились. Муж хотел, чтобы жена надела в дорогу калоши, а она отказывалась. Он вышел из себя, больше не собираясь скрывать характер.
5. П е т е р б у р г
Петербург, столица Российской империи, странный город с нерусским названием, выросший среди чухонских болот, на берегу Маркизовой лужи, стал новым домом супругов Авиловых. Лидия Алексеевна была рада переезду. Здесь должна была начаться совсем иная жизнь. Всё было иным, непривычным. Если по родной, зелёной Плющихе ежедневно гоняли на выпас коров, в столице она попала в тесно застроенный многоэтажными домами каменный город. Они поселились в небольшой, тёмной квартире на третьем этаже, в которую можно было добраться только пройдя через несколько узких и глубоких дворов-колодцев. Зато знаменитый Невский проспект шумел совсем рядом, стоило пройти насквозь через Пассаж, не менее знаменитый модный магазин.
Впрочем, магазины её не интересовали. Главным было то, что недалеко жила сестра Надя, обиталище которой было одним из литературных центров Петербурга. Отец Лиды был женат дважды; Надежда Алексеевна происходила от первого брака, Лидия Алексеевна - от второго. Надя, старше единокровной сестры лет на двадцать, была давно замужем, счастлива и богата. Её муж был заметным в городе человеком, владельцем "Петербургской газеты", вокруг которой роились столичные журналисты и писатели. Когда супруги Худековы задумывали пожениться, у него ничего не было, девушку за него отдавать не хотели, и тогда отставной майор дерзко увёз возлюбленную в церковь прямо с бала, где за нею зорко следил отец.
Несмотря на посланные вдогонку родительские проклятия, молодожёны были вполне счастливы. Предприимчивый и энергичный Худеков арендовал в столице захудалую газетёнку, которую никто не хотел читать, и жалкие её шестьсот экземпляров всю неделю оставались нераспроданными. Через пятнадцать лет "Петербургскую газету" читала вся столица. Он сумел собрать вокруг газеты умелых, даровитых сотрудников, и дело пошло. Газету упрекали за некоторую желтизну, но Худяков сознательно стремился сделать её всеобщей, на любой вкус, и печатал всё - от уличных происшествий до хорошей прозы. Способный литератор, он сам много писал.
Его любимая жена переводила для газеты романы, писала рецензии, сочиняла рассказы вовсе не из тщеславия, но ради газеты; между тем у неё дома было три сына, да ещё три приёмыша. Дочек не было, и к младшей сестрице она относилась по-матерински. Со своей стороны, Лидия Алексеевна восхищалась старшей сестрой. Маленькая и хрупкая, белокурая, весёлая и приветливая, Надя удивляла своей деловитостью, была способна поддержать любой разговор. Худековы много путешествовали, и она одевалась во всё парижское, - одним словом, сделалась образцом для застенчивой москвички.
Сергей Николаевич, её супруг, высокий и худой мужчина с умным, узким лицом, украшенным пышными усами, был ей подстать. Если сестру Лидия Алексеевна нежно любила, то перед зятем смущалась и трепетала. Он был для неё верховным судьёй в литературе, гораздо авторитетнее Гольцева. Худеков относился к ней с ласковой шутливостью, называл за румяные щёки "девицей Флорой" , а её писания добродушно одобрял, говоря, что со временем кое-что можно будет даже напечатать в газете.
Попав в столь благоприятную обстановку, Лидия Алексеевна Авилова, а не Лида Страхова уже, была вполне довольна жизнью. Напиши она теперь что-нибудь стоящее, и её вещицу тут же напечатают без лишних слов в газете зятя, а , значит, она сделается писательницей. Напрасно Гольцев пророчил, узнав о её замужестве, что теперь из неё ничего не получится. Но торопиться не следует, её рассказы пока несовершенны, надо много учиться и работать.
Но как работать, когда рядом муж Миша со своими требованиями и капризами? До свадьбы он умело скрывал свой дурной характер, а теперь сделался невыносимым. Что бы они ни делала, всё было ему не по нраву. Купила не там кофе, расставила не так стулья. Возможно, он попросту хотел утвердить своё главенство, отстоять авторитет мужа, и вёл себя так, как его воспитали. Но от этого ей было не легче. Когда она стал, наконец, ежедневно ходить на службу и она оставалась в квартире одна, то и тут времени сесть и что-нибудь написать у неё не оставалось. Пока не наняли кухарку, она сама заботилась о дневном пропитании. Но и при кухарке у неё осталось много обязанностей - собственноручно приготовить соус к жаркому, набить мужу сигареты табаком, за которым она ходила на Морскую, поменять воду в графинах, да мало ли что ещё. Но все её усилия не одобрялись, и они с мужем продолжали ссориться.