Страница 41 из 59
— Это моя невеста!
— Теперь она моя, — подошел сразу посуровевший Данц. — Моя! — повторил он.
Удивленно поглядел Бор на сына вождя донольцев, на стоявших вокруг людей, как бы желая заручиться их поддержкой, что он ослышался. Лицо его вдруг приняло жесткое выражение.
— Теперь она моя невеста, — еще раз сказал Данц.
— Она моя соплеменница и мне решать, чья она невеста!
Горбоносый Бор орлом надвинулся на соперника, лицо его покрылось розовыми пятнами, сжимались и разжимались вспотевшие ладони, охрип голос.
— У тебя ее отобрали горные люди, мы спасли от неминуемой смерти, она стала нашей соплеменницей. Нам теперь решать, как поступить и кто станет ее мужем.
— Я ее не отдам, — схватился молодой гость за обоюдоострый кремневый нож, — станем биться!
— Биться, так биться, — взял Данц наизготовку длинный остроконечный костяной нож.
— В чем разлад? — подошел вождь.
Сын торопливо рассказал суть спора, зло посмотрел на соперника, крепко сжимая рукоять ножа.
— Вы сподобились самцам диких зверей, готовых биться насмерть за обладание самкой? Сыновьям вождей надо быть мудрее, от этого зависит многое. Нет ничего страшнее, чем вражда братьев. Нольцы и уольцы всегда жили в мире и согласии, потому племена наши многолюдны и враги боятся нападать. Сейчас спросим Улку, без нее ваши споры ничего не значат. Она назовет жениха, как скажет, так и будет.
Нольц обратился к девушке. Она стояла рядом с пунцовым румянцем на щеках, скрестив руки на груди, молча, смотрела то на одного, то на другого из парней.
— Данц, — ответила она без заминки, виновато глянула на Бора и в замешательстве опустила глаза.
— Улка сказала свое слово, пущай будет так. Вокруг полу-зверей полным полно, биться с ними придется совместно, не до злобных нападок друг на друга. В жены, Бор, мы отдадим тебе дочь нашу любимую, Ниа.
Ошеломленный сын Уольца в душевном смятении стоял с опущенными руками, тупо глядел себе под ноги. К отцу неспешно приблизилась Ниа с покрасневшим от смущения лицом. Своими большими глазами она робко посмотрела на парня, машинально перебирая пальцами кончики длинной косы. Бор улыбнулся в ответ. Было видно, юная дочь Нольца ему понравилась.
— Пусть придет отец, — положил вождь руки на плечи белокурого юноши, — мы все уладим.
ГЛАВА 16
В радость дело, если оно по душе. Уже через несколько дней вождь племени уольцев с охотниками пришли в гости к донольцам. Немногое, о чем успели поговорить Нольц и Уольц. Они с удовлетворением отметили, что их задумка с переселением удалась, погоревали о погибших на тяжком пути, порадовались тому, что было уже сделано на новом месте. Зимний день короток, надо было спешить, но вожди решили главный вопрос. Ниа уходила с Бором, Улка оставалась в племени донольцев с Данцем. Руководители племен договорились, кроме того, бить полузверей, если они нападают. В других случаях гнать их в дикую степь вслед за стадами животных и туда, откуда летели птицы перед наступлением холодов, да так, чтобы у врагов отпала охота возвращаться.
Хозяин напоследок угостил перебродившим медом Уольца, его сына, своих детей, отца Улки. Уходить от друзей не хотелось, но надо было торопиться, успеть дойти до своего становища в светлое время. На горизонте за долиной появилась сизая туча. Данц и Бор на прощание обменялись рукопожатием. Сын Уольца задержал руку брата своей невесты, слабо улыбнулся, резко повернулся и поспешил догнать соплеменников.
До вечера в долине ни ветерка. Тишина. Перестали каркать шумные вороны. Багряное холодное солнце на закате погрузилось в непроницаемое облако. Донольцы допоздна возбужденно обсуждали события дня, не спалось, каждому хотелось поделиться впечатлениями обо всем, что довелось услышать и увидеть. Едва начали затихать голоса людей, послышались тревожащие душу звуки за стенами жилища. Налетел ветер, заколыхались пологи в отсеках, их пришлось привязывать к вбитым в землю костям животных. Там за входными проемами повалил снег, стаей волков на разные голоса завыла, загудела пурга, закружились в бешеном вихре снежные массы, которые лежали на земле и те, что летели с небес. Донольцы в страхе вслушивались в жуткую неведомую ранее «музыку» зимней непогоды.
Буран в степи — взбесившаяся стихия, разгул нечистой силы: разрушит, унесет, засыплет. Попытался Селон выйти утром из отсека, надо было идти к затону. Открыл в темноте наружный полог и уткнулся лицом в холодную стену. Недоуменно протянул вперед руку, она уперлась в снег. Не понимая, что к чему, он рассказал отцу о происшествии, вдвоем сделали попытку покинуть жилище, но вновь были вынуждены остановиться у беспросветного снежного завала. Нольц зажег лучину, открыл полог, впереди в белой массе отраженное пламя заискрилось множеством огненных кристаллов.
— Ну и ну! — в недоумении вымолвил вождь, — только этого нам не хватало.
Он уселся на пол, молча с тревогой смотрел на закупоренный выход из жилища. Не зная, что предпринять, послал внука предупредить соплеменников, чтобы не делали попыток выйти из жилища. Нольц ушел на свою лежанку, в задумчивости смотрел в потолок, потом отдал распоряжение загасить костры.
— Без них тепло в отсеках, запасы топлива небольшие, а варить или жарить нам нечего.
В саманной крепости воцарилась глухая тишина. Данц подошел к холодному очагу, посмотрел вверх в вытяжной канал, увидел дневной свет, позвал отца.
— Ребенок пролезть и посмотреть, что там наверху, сможет, — сказал он, — надо же что-то делать!
— Я пойду, — напросился Кол.
Мальчик встал на плечи отцу, но глаза его оказались лишь на уровне вершины снежного заноса жилища.
Селон поднял сына на вытянутых руках. Разведчик шагнул на крышу и сразу оказался по пояс в снегу.
— Тут ничего нет! — воскликнул мальчик, — ни реки, ни затона, ни наших пещер, ни саманной крепости, даже ворон. Кругом белым-бело, торчат лишь стволы деревьев да обрыв наш темный виднеется. Есть еще солнце, оно слепит глаза, но не греет.
— Ветер сильный?
— Тихо.
— Сынок, — крикнул Селон, — дам тебе лопатку носорога, надо откопать яму в снегу напротив нашего входного проема.
— Как я узнаю, где он находится? Я ничего не вижу, мне здесь даже боязно одному.
— Стань спиной к стене обрыва, иди от дымохода прямо, никуда не сворачивая. Когда крыши под ногами не станет, там и копай, снег отбрасывай подальше, чтобы тебя не завалило.
Не для детских рук такая работа, но как поступить по иному, ни отец, ни дед не знали. Вылезли на крышу другие мальчики и работа закипела. Благо, снег не успел слежаться, отрывка колодцев перед входными проемами особой сложности не представляла.
В группе Юха детей не было. С большим трудом на крышу подняли Ию. Она наотрез отказалась, чтобы ее поднимали мужчины, работу пришлось выполнять малосильным женщинам. Справились и не пожалели. Пленница оказалась проворнее мальчишек, раньше других открыла полог в свой отсек. Первым через отрытый в снегу колодец из жилища выбрался Юх. Утопая по грудь в снегу, он начал помогать мужчинам своей группы подняться на поверхность заноса. Лишь к вечеру донольцам удалось прорезать в снежной массе траншею вдоль жилища, она оказалась глубиной выше вытянутой вверх руки взрослого человека.
Люди утром не поверили словам Кола, будто пропала Белояра вместе с затоном. Теперь они с ужасом глядели на кипенно белый пейзаж, с горечью вспоминали извилистую речку с теплой водой и затон-кормилец. У охотников появлялись желания отыскать исчезнувшие под снегом рыбу, мясо и топливо. Но единственное, что они могли делать, горестно вздыхать от бессилия. За выходом из долины изредка слышалось завывание голодных волков, затем вновь наступала тишина. Женщины неспешно, молча уходили в холодные отсеки, забирались под шкуры на своих лежанках, укрывались с головой. Даже поговорить друг с другом, думать о еде и тепле не хотелось. Мужчины оставались на поверхности снежного заноса, глядели по сторонам, не зная, на что решиться.