Страница 58 из 59
— Даже если это всё так, — сказала Маша, — кристалл могли уничтожить или… забрать далеко — в другой мир. Почему вы думаете, что он всё ещё в Мёртвом Лесу?
— Потому что наши друзья из далёкого мира узнали бы, что их дар уничтожен. Они говорили нам об этом. Говорили, что узнают, если с кристаллом что-то случится, и сразу придут к нам! И… может быть… они узнали бы, что он уже далеко отсюда, — не вполне уверенно проговорил Мудр.
— Мы много думали об этом и решили, что он, может быть, всё ещё здесь. Обитатели Мёртвого Леса очень хитры. Те, кто заставляет оборотней вредить нам и пугать нас, — коварнее ядовитого ловушечника в столько же раз, сколько деревьев в нашем Лесу. Они придумали, как обмануть наших друзей, а значит — они боятся их. Кто знает, не рассказывают ли теперь оборотни нашими голосами о нашей жизни нашим друзьям? Так ли это или нет, но мы должны попытаться.
Маша грустно покачала головой:
— Даже если вы правы, вам не справиться с ними, не вернуть кристалл…
— Мы уже решили, и добровольцев не отговорить, — вздохнул Мудр. — Их поведёт Бур. Он уже был там, видел существ из мягкого текучего льда. Они слепы, но всё видят… Однако Бур надеется обмануть их… На этот раз мы знаем больше… — Мудр отвёл глаза в сторону.
Похоже, он сам не особенно верил в успех этого предприятия.
— Механы… — тихо выдохнула Маша.
Бур посмотрел на неё выжидающе, Куся — заинтересованно. Не дождавшись продолжения, лесовик переспросил:
— Неживые слуги?
Маша, в очередной раз посочувствовав своему переводчику и подивившись его мастерству, кивнула.
— Да… примерно так.
— Ты многое знаешь, — снова уличил её Мудр, чуть прищурившись.
— А толку-то? — вздохнула Маша. — Все мои знания сводятся к тому, что нельзя туда идти. Ничего не выйдет. Вам их не обмануть. И уж тем более — не забрать у них Кристалл, даже если он действительно там…
— Может ты и права, — согласился Мудр. — Но Бур всё равно пойдёт. И другие — тоже.
— Я пойду, — где-то совсем близко сказал Копыш, так что Маша вздрогнула.
Она и не заметила, что Копыш здесь, — уже давно стоит чуть позади и очень внимательно слушает их разговор, и все об этом знают — и Мудр, и Куся, конечно же, и прижавшийся к Машиной спине Тишка. Только одна она ничего не заметила.
— Мы ведь решили, что ты останешься, — удивился Мудр.
— Я передумал, — невозмутимо отозвался Копыш. — Я хотел пойти, но вы убедили меня остаться. А теперь я передумал. Не ты ли, Мудр, учил меня тому, чтобы поступать по велению долга и духа.
— Твой долг — обустраивать Новую Нору. Ты лучший работник в округе, — возразил Мудр.
— Я помню. Мне это уже говорили. Но мой дух говорит мне другое. Весёлый — брат Бура, — пояснил Копыш явно для Маши и Куси, потому что Мудр наверняка прекрасно знал об этом, — был моим лучшим другом. Он не вернулся из Мёртвого Леса, и вместе с ним там осталась половина моего духа, половина меня. Я должен пойти. Я не могу не пойти. И я должен присмотреть за Буром.
— Ну что ж… — вздохнул Мудр, — я не могу запретить тебе. В твоих словах есть правда и сила. Пусть так и будет.
— Это безумие, — тихо сказала Маша, понимая, что ей их не остановить. — Они поймают вас и… — она замолчала.
Оба лесовика смотрели на неё с терпеливым сосредоточенным ожиданием, но говорить им об ужасных экспериментах, как в первом мире, или о чудовищных пытках и жертвоприношениях, как в третьем, ей совсем не хотелось. Просто язык не поворачивался. И Маша только покачала головой и молча опустила глаза.
— Они превратят нас в неживых слуг или бездушных оборотней? — наконец серьёзно спросил Копыш.
========== Глава 50. Прозрение ==========
— Они превратят нас в неживых слуг или бездушных оборотней? — наконец серьёзно спросил Копыш.
Маша посмотрела на него, едва сдержав горькую улыбку, и вдруг подумала: а может он в своей чистой первозданной наивности, со своим сказочно-мифологическим восприятием реальности куда ближе к истине, чем это может показаться образованным скептикам, воображающим себя многознающими, тогда как их отрывочные знания зачастую лишь сбивают их с толку, закрывая целостную картину мира.
В “неживых слуг” лесовиков, конечно, вряд ли превратят. А вот оборотни… Кто и откуда они? Жители какого-то другого мира, завезённые сюда и используемые с недобрыми целями или… в них действительно кого-то… превратили?
Как и серые, они сопровождают её из раунда в раунд, из мира в мир. Хотя… почему она так решила? О перевёртышах ей рассказал Куся. В первом мире ничего такого не было, кажется…
И вдруг она отчётливо вспомнила слова тех двоих обитателей свалки, что хотели спасти её от механов.
“А может, она вообще — конструктор?” — с ужасом сказал тот, что был более осторожным и всё пытался отговорить своего самоотверженного товарища от участия в Машиной судьбе. А второй, кажется, ответил, что “их не бывает”, но чувствовалось, что он не вполне в этом уверен и слово “конструктор” его напугало.
Что имелось в виду? Вряд ли технический специалист-инженер. Вряд ли какие-то жуткие специалисты, наводящие на всех ужас, разгуливают по помойкам, вряд ли её даже в бреду можно было принять за кого-то в этом роде.
Конструктор… У неё в детстве был конструктор — такие кирпичики с пупырышками, удобно крепящиеся друг к другу, и она строила из них домики, собирала массивные самолёты, угловатых собачек и ещё какие-то конструкции, которые подсказывала ей инструкция с картинками и собственное воображение.
Кирпичики… детали, из которых можно собрать что угодно. Конструктор — перевёртыш — оборотень. Вот о чём они говорили.
А Пирамидия? Там-то, кажется, ничего такого не было? Или… Боль воспоминания воткнулась в сердце тупой иглой, Маша подтянула колени к груди, обхватила их руками, стараясь унять дрожь, зажмурилась крепко.
Но и перед закрытыми глазами стояли жуткие росписи, тоже похожие на своего рода инструкции — инструкции по формированию из людей душераздирающе несчастных страдающих монстров. Вот они — перевёртыши Пирамидии. Их лепят из людей, кромсая по живому, калеча и мучая.
Маша вдруг развернулась и, одним движением ухватив Тишку, затащила его на колени, прижала к себе.
— Их нельзя мучить, — прошептала она под внимательными взглядами лесовиков. — Они не виноваты… Им больно…
Тишка как-то странно дрожал в её руках — не так, как перед потерей формы, а… Нет, она не знала, почему на неё снизошла уверенность, что наконец-то понято ею нечто очень важное и что перевёртыш в её руках дрожит, потому что тоже понимает это и испытывает облегчение, и чувствует надежду.
Это хорошо, хорошо, если она сможет помочь хоть кому-то, ведь себе ей, похоже, не помочь…
“Вы сможете превратиться в кого угодно…” — голос Таисии Петровны, её лицо — изменчивое… изменчивое… Сон с перевёртышем…
Таисия Петровна была перевёртышем, потому она и менялась так легко…
“Проиграть невозможно…” Невозможно…
“Вы обязательно выиграете…”
“И сможете…”
“Вы сможете стать кем угодно…”
“… кем угодно”.
Маша не заметила, как слёзы потоком хлынули из глаз, она только всё сильнее прижимала к себе “Тишку”, но он не вырывался, он и сам, казалось, хотел как можно плотнее вжаться в неё. Несчастная жертва, которую все принимают за преступника.
Может, он и виноват в чём-то. Как минимум — в глупости, как и она сама, в нежелании принять свою жизнь и судьбу и терпеливо трудиться — над жизнью, над собой.
Но настоящие злодеи — кто они? Их никто не видит. Всегда за кулисами… Безликие. Они пользуются нашими слабостями, нашими страхами и пороками и стравливают нас друг с другом. Это их игры, их развлечение и их пища.
“Стать кем угодно…”
Кому угодно?!
“Вы обязательно выиграете… Проиграть невозможно…”
А почему она, собственно, решила, что проигрывает?
“Я желаю тебе проиграть!” — голос Мастера.
Эту фразу тогда вымело у неё из памяти. А теперь она вернулась, наверное потому, что теперь Маша и сама поняла, что проигрыш — её единственная надежда.