Победитель получает...

— Я хочу помочь мятежникам, которые завтра должны участвовать в Играх.

— Как помочь? Чем? Ты видишь — я и себе-то пока не могу помочь. Прячусь здесь, как крыса в норе, — глаза Ядвы полыхнули ненавистью. — Вот ты разглядела, что Алкан — не просто человек, так может ответишь мне: почему? Почему избран он, а не я?

— По-моему, тут жалеть не о чем, — глухо проговорила Маша.

— Может и так, а может и нет. Но я просто хочу знать — почему?!

Маша посмотрела на жрицу долгим, тяжёлым взглядом. Было проще всего сказать — не знаю. Но ответ уже родился внутри. И она решила ответить.

— Потому, что он — пустой. Ты недобрый человек, Ядва. Я не хотела бы встретиться с тобой на узкой дорожке… Хотя, кажется, это уже произошло, — Маша грустно усмехнулась.

— Но всё-таки в тебе, может быть, есть и что-то человеческое, а ещё — в тебе много огня, ненависти, много — пусть даже плохих, но чувств и мыслей, стремлений и… противоречий. Может быть, и хорошее в тебе есть, но ему не дали развиться.

А Алкан — пустой. Он просто ничтожество, в нём нет ничего. Есть только животное желание выжить, есть голод, жажда и… всё. Нет ни мыслей, ни чувств. Пустой сосуд — подходящий сосуд.

Ядва откинулась на подушках, глядя на Машу с откровенным изумлением, почти с восхищением.

— Знаешь что, — сказала она, помедлив, — я сделаю, что смогу. Думаю, ты выполнишь свою часть договора. Ну и я — постараюсь. Хотя бы и для того, чтобы испортить Алкану эти Игры, которые он так старательно готовил. Только многого не жди. Если ты надеялась, что я смогу устроить им побег или что-то в этом роде — даже не думай. Я бы устроила, чтобы посмотреть, как будет вертеться Алкан, но это не в моих силах. Самое большее… Ну ка, открой вон тот ящик.

Маша послушно выдвинула нижний ящик грубо сколоченного комода.

— Теперь нажми на его дальнюю стенку.

Под Машиными руками открылась маленькая потайная камера, в ней лежала небольшая бутылочка с плотно пригнанной пробкой.

— Дай сюда, — распорядилась Ядва.

Маша протянула бутылочку ей. Жрица внимательно рассматривала содержимое, что-то бормоча про себя.

— Должно хватить, — проговорила она наконец, — хотя я не знаю точно, сколько там у него этих мятежников… Но, вроде, должно. Ты хочешь попросить за кого-то определённого? Или тебе безразлично, кому именно не достанется, если на всех не хватит?

— Лирен, — прошептала Маша.

— Ну конечно, — Ядва ухмыльнулась. — Я уж постараюсь. И Лирен будет первым на очереди, не сомневайся. Лишь бы удалось пробраться…

— Что это?.. — спросила Маша, кивая на бутылочку и одновременно холодея от догадки, которой оставался лишь волосок до уверенности.

— Яд, конечно, — безжалостно спалила этот самый волосок Ядва. — Что же ещё? Чем ещё, по-твоему, я могу им помочь? Хорошо, если удастся… Это бесценный дар в нашем жестоком мире — иметь возможность умереть до того, как тобой займутся жрецы и Безликие… Уж можешь мне поверить.

— Верю, — только и сказала Маша.

========== Глава 35. О своих и чужих ==========

Они снова вернулись в отведённую им роскошную камеру: Куся сидел на кровати и казалось, что он зябко кутается в свои крылья; а Маша стояла перед ним на коленях на пушистом ковре, заглядывала в глаза — виновато и вопросительно.

— Ну чего ты… — тихо сказал Куся. — Чего ты ещё придумала — из-за меня переживать. Если уж ты без этого не можешь никак — переживай за этого твоего… Лирена. А за меня-то что?

— Он не мой, — отказалась Маша, — он сам по себе. А вот ты — мой. И я буду за тебя переживать! — упрямо заявила она. — А как же иначе? Я тебя втравила в этот кошмар. А теперь… из-за этого Лирена, снова сдам раунд. А что будет с тобой, — она шмыгнула носом, едва сдерживая подступающие слёзы. — Что с тобой будет, если я проиграю?!

— Твой? — прошептал Куся. — Я твой?

Похоже, он вообще не услышал всего остального и сейчас, вытянувшись в струнку, ждал ответа, глядя на Машу огромными влажными глазами.

— Конечно, мой! — Маша сгребла его обеими руками и прижала к себе. — Мой… — шептала она в тёплый затылок, нежные пёрышки шевелились от её дыхания, — мой… Но как же мне спасти тебя… как уберечь?.. Не надо мне было… может, можно ещё отказаться…

— Не смей, слышишь! — Куся вырвался из её объятий, в которых ещё секунду назад так очевидно блаженствовал. — Не думай даже! Ты всё сделала правильно. Они не должны умирать для развлечения этих тварей! Не должны становиться жертвами мерзким тёмным духам! Они отважно боролись и заслужили право достойно уйти. Я бы никогда не простил себе, если бы мы не сделали для этого всё, что могли…

— И не думай больше о том, что со мной будет. Если станет совсем плохо — я тоже уйду. Это не страшно. Главное… — он лукаво посмотрел на Машу.

— Что? — спросила она.

— Главное, что у меня снова есть семья — здесь, а не только в Небесном Гнезде. Мне теперь и здесь хорошо, и там хорошо будет… Ведь если я твой, то ты — моя, правда?

— Конечно… Конечно, твоя, — закивала Маша и, не в силах больше сдерживаться, разрыдалась.

Куся не останавливал её, только вытирал мягкими лапками мокрые щёки и ластился, как обычный котёнок. Он чувствовал, что это правильные, нужные слёзы — слёзы освобождения и… обретения. Маша так и заснула в слезах, прижимая к себе Кусю.

Наутро ей показалось, что она только-только закрыла глаза, как её разбудил почтительный, но настойчивый стук в дверь. На самом деле им дали выспаться, ведь для исполнения отведённой ей роли Маша должна была выглядеть как можно лучше.

Почётные пленники быстро поели, потом явились жрицы с ритуальными одеждами, но Маша снова категорически отказалась их надевать. Вслед за жрицами явился Алкан, кланялся, лебезил, выражал восхищение и восторг и ни словом не обмолвился о том, что Маша не так одета.

Он лично сопроводил “Тёмную Владычицу” и “Стража-Проводника” в пышно убранную ложу огромного амфитеатра, расположенного неподалёку от Великой Пирамиды. Её громада нависала и давила так, что Маша даже спиной ощущала это давление.

А прямо перед ней высилась жуткая уменьшенная копия пирамиды. Сейчас она выглядела относительно безобидно, но у Маши так и звучал в ушах равнодушный рассказ Ядвы об этом кошмарном порождении союза изощрённой фантазии садиста и технического гения.

Амфитеатр казался почти пустым, небольшие группки знати в сопровождении доверенных слуг выглядели детьми, заблудившимися в руинах города великанов и сиротливо жмущимися друг к другу. Пирамиду Испытаний, как назвал Алкан это зловещее сооружение для Игр, окружали три ряда воинов. Жрецы и жрицы широким полукругом расположились вокруг Маши и Куси.

Охраны здесь не было, но в воздухе парили странные слабо светящиеся шары, напоминавшие те, что освещали внутренности Великой Пирамиды. Но в этих временами вспыхивали миниатюрные молнии, сменявшиеся клубящимся дымом, и Маша заметила, что прислужницы, сновавшие вокруг безмолвными тенями, стараются держаться от них подальше. Да и ближайшие представители знати, похоже, поглядывали на подозрительные шары со страхом.

Поначалу Маша решила, что жаждущие крови и зрелищ зрители только начали собираться, хотя ей и показалось странным, что это она должна ждать их, а не наоборот. Но выяснилось, что все уже собрались… Огромный амфитеатр явно был рассчитан на куда большее стечение народа, а светловолосая знать, даже при наличии немалого количества темноволосых и смуглых слуг не могла заполнить собой и двадцатую его часть.

Алкан подвёл к Маше престарелого разодетого правителя, за которым, явно стараясь спрятаться за его спину, маячила столь же престарелая жена. Этот старик не мог вызвать ничего, кроме жалости… Он так явно боялся Алкана и “Тёмную Владычицу”, так очевидно был давно и надёжно запуган, что Маше сразу же стало ясно — Пирамидией правят жрецы.

А над жрецами добивается единоличной и безраздельной власти Алкан. И весьма успешно. Эти Игры должны ещё больше упрочить его положение. В змеином гнезде жречества Пирамидии шла постоянная борьба за власть. И даже сейчас чувствовалось, что Алкан ещё не успел или не сумел добиться полного подчинения. Жрецы и жрицы отчётливо понимали, что он установит диктатуру. О прежнем, хотя бы относительном, равноправии можно будет забыть.