Страница 64 из 75
— Ты думаешь, они о нём знали? — усомнился Командир, снова вернувшийся к своей находке — предполагаемому люку.
— Скорее всего — нет, но они, наверное, опасались, что здесь могли сохраниться следы “постыдной тайны”. Просто написать — это не то. Им хотелось, чтобы всё вышло на свет само — правда, неотвратимая и неумолимая, как палач, правда, которая бьёт тем больнее, чем дольше её скрывают, карающая правда с мечом возмездия в руках. Как в Легенде о Первой Королеве. Это послание — вроде тех чёрных цветов, которые никак нельзя уничтожить или заставить замолчать, а если попытаешься, то отравишь всё вокруг. — Девушка вдруг резко повернулась, осмотрелась расширившимися глазами, будто только что впервые переступила порог этого мрачного обиталища мёртвых.
Кенур глухо заворчал, Мррум едва слышно зашипел, через несколько мгновений и остальные заметили зловещие перемены.
Всем вдруг показалось, что воздух стал гуще и тяжелее, его наполнили запахи тления и какого-то окончательного безнадёжного запустения.
Шуршащие, скрипящие, шаркающие и скрежещущие звуки появлялись то там, то тут под сводами огромного зала, отражались от стен насмешливым эхо, приближались и удалялись, словно с непрошеными гостями затеяла игру в жмурки целая ватага незримых хозяев.
Стало душно, и, может быть, от этого показалось, что угрожающе сдвинулись стены, надвинулся тяжёлый потолок, очертания окон, двери, лестницы, поддерживающих свод колонн исказились, изогнулись, словно готовясь скинуть обманчивую маскировку и предстать в своём истинном виде — куда менее привлекательном, чем невинная картина запустения, чем безобидные мёртвые тела, чем трогательная в своей аккуратности и беспомощности надпись, заросшая пылью и копотью.
— Отойди оттуда, Михал! — Лора ощутила, почти увидела, как нечто тёмное сгущается в центре зала — там, где Командир всё ещё пытался открыть предполагаемый люк, неподалёку от чёрных скелетов, чьи правильные позы оставляли стойкое ощущение вопиющей неправильности, противоестественности, холодной, расчётливой жестокости.
Михал нехотя отошёл, и теперь все они стояли тесной группой — спиной к главному входу в Башню, лицом — к трупам и лестнице, ведущей наверх. Кенур зарычал громче, а участок пола — тот самый, что так заинтересовал Командира — явственно шевельнулся.
На тёмном безоблачном небе показалась Одинокая Луна — та самая, что появляется раз в несколько лет, и у тех жиззеа, что занимаются колдовством, считается символом Губительницы, а время пребывания Одинокой Луны на небосводе — временем её безраздельной власти.
Они же непременно сказали бы, что именно Одинокая Луна в недобрый час пробудила от забытья принцессу Ззию, в это же время открывшую глаза, чтобы вскоре устремиться из храмового подземелья навстречу собственной гибели.
========== Глава 102. Власть Выбора ==========
Кажется, Михал и Рэй даже не шевелились, но в руке у каждого вдруг оказался бластер, равнодушно и почти лениво вперившийся туда, где приподнялась крышка люка.
Фонарики, укреплённые на ремнях, давали рассеянный свет и все вместе прекрасно освещали центральную часть зала — ошибиться было невозможно: что-то вроде тёмного жирного тумана заколыхалось над медленно открывающимся люком, мёртвый тяжкий запах усиливался с каждой секундой.
Кенур не завыл, как можно было бы ожидать, — он даже рычать перестал и весь как-то подобрался, слегка припав на задние лапы.
Гэри показалось, что чёрные скелеты шевельнулись, но он только зажмурился и тряхнул головой — лежат. Надо же — уже мерещиться начало!
— Вы это с призраками, что ли, воевать собрались? — спросил Мррум, с брезгливой иронией покосившись на бластеры.
— Призраки… — проворчал Михал. — Видал я таких призраков… Люк откроют, горло перережут — вот тебе и призрак — из тебя самого.
— Ты только не стреляй, Командир, — тихо сказала Лора, вроде бы спокойным, но каким-то не своим, неживым голосом. — Не стреляй, тут это не поможет, а только навредит. — Она дышала ровно и даже глубоко, но мёртвый воздух с трудом проходил в сопротивляющиеся лёгкие.
Ей приходилось, возможно, хуже всех. Давление чего-то тёмного, липкого, удушающего, всё усиливалось, путая мысли, стараясь привести в состояние сонного бессильного оцепенения.
Мрруму тоже было нелегко — кифы чувствительны к подобным воздействиям так же, как и большинство животных, хотя и имеют немалые возможности для сопротивления.
Кенур — тот просто приготовился драться за свою семью до конца, не раздумывая и не рассуждая о том, зачем и почему они здесь оказались.
Мррум практически разделял его настроения, но ведь это не он привёл их сюда и не он должен знать, как отсюда уйти и что сделать до этого, чтобы их мучения не оказались напрасными.
— Рэй, когда я протяну руку, дай мне Камень.
Свободной рукой он тут же нащупал во внутреннем кармане тёплую, как кожа живого существа, приятно шероховатую поверхность.
— Может быть, сейчас…
— Нет. И не доставай его пока.
Люк открылся полностью, изрыгнув клубы чёрного дыма, очертания колонн поплыли, изгибаясь сильнее, чем прежде. Михал бросил на лицо дыхательный фильтр, укрытый воротом защитного костюма, и повернулся к Гэри, Рэй — к Лоре, но она мягко отстранилась.
— Возможно, галлюциногены, — рыкнул Командир.
— Не думаю. Здесь нет ничего опасного. Ничего такого, от чего может защитить фильтр.
По крайней мере, визир защитил зрение Рэя и Михала от чёрного дыма, медленно поднимающегося из люка и полностью скрывающего выдвинувшуюся оттуда же фигуру.
— Жиззеа или шемма, — сообщил Рэй.
— И это отнюдь не призрак, — добавил Михал.
— Это ещё хуже, — нисколько не удивилась Лора.
Когда невысокая фигура выступила из поредевшего чёрного тумана — теперь он клубился у её ног, словно верный пёс, готовый броситься и загрызть любого по одному слову хозяйки — стало ясно, что это всё-таки жиззеа и при том — женщина.
Она сделала несколько шагов и остановилась, осматривая стоящих перед ней людей, кифа и кенура со снисходительным интересом — как товар на рынке.
Дешёвый товар, который ничего не стоит купить, и хотя он не слишком хорош, она всё-таки купит, презрительно бросив монетку заискивающему продавцу, — другого сегодня не завезли, придётся брать, что есть.
Всего лишь хрупкая на вид, как и все жиззеа, женщина и, кажется, уже немолодая, закутанная в дорогую чёрную ткань длинного платья.
На поясе — кинжал с кривым лезвием, чёрная рукоятка украшена крупными зеленовато-жёлтыми — цвета крови — камнями, и какие-то мешочки, на груди — чёрные же украшения с такими же камнями, в мутных жёлтых глазах плещется Зло и ещё — сознание собственной силы, большой силы.
Это было её место, и время — тоже её. Здесь она была королевой, и не только сравнительно безобидный чёрный дым, приникший к ногам, подчинялся сейчас её воле…
Это почувствовали все — даже ироничный Гэри, даже скептичный Командир. Даже им было очень не по себе от взгляда этих мутных и властных, опьянённых властью, глаз, и это ещё мягко сказано.
По спине продирал мороз, голова кружилась, заполняясь тяжёлой звенящей пустотой… но главное — то, что испытывал сейчас каждый из них, — невозможно описать словами.
Эта женщина служила Злу, в ней уже не осталось ничего живого, она являлась вместилищем той Силы, которой поклонялась, и, в некотором отношении, вместилищем более полным и опасным, чем даже неживущие.
Ведь она, в отличие от них, когда-то была живой, и Власть Выбора, данную каждому живому и разумному существу, использовала в полной мере.
Это делают лишь немногие — и становятся великими святыми или великими злодеями.
Большинство растрачивает её по мелочам, разменивает на бесконечные метания от злобы к милосердию, от жестокости к великодушию, от прощения к мести, от любви — не к ненависти даже, а к бестолковым и ненужным изменам, к удобно-безразличному эгоизму…
Тяжела и скудна плодами эта жизнь на Границе. Но лучше уж держаться за неё изо всех сил, по сто раз на дню бестолково прыгая на тёмную сторону и каждый раз ползком возвращаясь на светлую, чем раз и навсегда уйти во Тьму.