Страница 56 из 70
Говоря о каминчанах и коловертцах в целом, следует заметить, что это как бы два костра — один большой, на котором люди готовят пищу, другой поменьше, на котором пищу не готовят, — люди держат его про запас, ради поддержания огня. Или как два водоема, в одном из которых можно купаться, а из другого — только пить. Забудь люди о малом костре — рано или поздно останутся без огня. Перестань хранить чистоту одного из водоемов — и настанет день, когда их поразят страшные эпидемии. Поэтому коловертцы так ревниво заботятся о чистоте своего водоема и о поддержании малого костра. Потому так непримиримы они к измене, когда, покинув товарищей, один из них переходит к большому костру, от которого исходят вкусные запахи еды.
О таком коловертцы говорят: «Глупый ищет большого места, а умного и в углу знать». Путь к измене нередко лежит через соисполнительство по форме номер пять. Окаминчанившийся коловертец не будет сидеть на подоконнике и болтать ногами, как единомышленник и товарищ своих подчиненных. Напротив, он будет принимать их по докладу секретаря в своем кабинете, отгородившись от бывшего товарища, а теперь посетителя широким столом, рядом цветных телефонов и должностной дистанцией. Теперь он станет получать премии не по одной теме, как раньше, а сразу по десяти, поскольку эти десять тем проводятся — попробуй-ка усомниться в этом! — под его верховным руководством.
Беда не в том, что одним на все руки мастером или администратором-начальником стало больше. Разумеется, ни один разумный коловертец не выступает против администрации как таковой ни явно, ни тайно. Здравомыслящий коловертец считает, что существование администрации как аппарата, помогающего ему, коловертцу, работать, необходимо, Тем более что среди администраторов Каминска есть поистине талантливые, даже выдающиеся люди. Таким образом, труженик-коловертец вполне уважительно относится к администрации.
Ибо что такое администрация? Налаженная система связи между каминчанином и коловертцем, между институтом Крюкова и всей остальной страной. Административно-хозяйственный аппарат — это многоканальная система связи, снабжения, контроля, распределения, обеспечения. Это та система смазки, охлаждения и питания, без которой не сможет работать ни один двигатель, ни одна машина. Против нее выступать глупо.
Администратором, как ученым, нужно родиться, считает коловертец, или стать им по призванию. И тогда это работа, творчество — не служба. Променять же небогатую, но почетную должность пастуха облаков на хлебную должность коровьего пастуха, образ мыслей на образ жизни, работу на службу, творчество на исправное пребывание в учреждении — это, скажет вам любой коловертец, черт знает что.
При этом коловертец не станет отождествлять ученого-руководителя с продолжающим называть себя ученым начальником-администратором. Существование начальника науки, далекого от науки, скажет любой коловертец, с одной, теоретической, так сказать, стороны, нелепо, с другой, практической, — невыносимо.
36
Довольно часто, даже чаще, чем коловертец, каминчанин мечтает о будущем, а коловертец погружен в мучительные размышления о настоящем.
О чем же мечтает правоверный каминчанин в кругу семьи, в субботние, воскресные и праздничные дни, перед отходом ко сну — в те немногие мгновения жизни, когда он не занят выполнением рабочего плана или заботами по дому?
Каминчанин мечтает о том, как жизнь с годами будет становиться все лучше. В конце концов она станет такой хорошей, что ей будет очень трудно стать еще более хорошей, но, несмотря на трудности, еще более хорошей она все равно станет. Человек будет с утра ходить на работу, днем помогать жене (мужу) по хозяйству, смотреть по телевизору футбольные и хоккейные состязания (многосерийные телефильмы), а по вечерам ходить в кино или сидеть с приятелями (приятельницами) за товарищеским ужином или предаваться иным развлечениям и удовольствиям. Словом, жизнь станет прекрасной, и будущие поколения будут с благодарностью вспоминать самоотверженный труд каминчанина последней четверти двадцатого столетия.
А коловертец — о каком будущем мечтает он? Молодой, романтически настроенный коловертец мысленно видит картину мира, населенного исключительно коловертцами, которым не приходится заботиться о хлебе насущном, ибо о таковом заботятся управляемые машины. Человек же занят исключительно интеллектуальным трудом — с утра и до вечера занят, так как интеллектуальный труд является не только работой, но и естественной формой его жизни, способом существования на земле. Коловертец будущего спешит постичь устройство мира, подчинив свою судьбу великой цели. Чем полнее вбирает она в себя существо коловертца, тем более наполненной представляется ему жизнь. Коловертцу будущего не придется тратить времени даже на еду: нескольких специальных таблеток хватит на неделю. Сон также будет ограничен до минимума. Захотел коловертец заняться какой-нибудь новой проблемой — пожалуйста. Никто не чинит ему препятствий, не настаивает на технико-экономическом обосновании темы. Если он, например, биолог, то никто не потребует, чтобы он был еще и конструктором, экономистом, инженером и обладал прочими чисто каминчанскими достоинствами.
В мечтах даже в большей степени, чем в повседневной жизни, коловертец и каминчанин проявляют себя. Ведь каково живется, таково и спится. Мечты дают человеку то, что он, как ему кажется, хочет иметь, но не имеет в жизни. Поэтому каминчанин в мечтах увеличивает свой аппетит до чревоугодия героев пантагрюэльской хроники, а коловертец в своем аскетизме превосходит знаменитого идальго. В самом деле, мечты — это тот же сон. Все в них преувеличено: желания, страхи, надежды, и реальное на каждом шагу соседствует с фантастическим.
37
Два диалектически противоположных типа характера, о которых идет речь, не представляют собой нечто застывшее и неизменное. Они находятся в постоянном движении и взаимодействии, подобно электронным облакам химической связи. Ведь оторванные от земли коловертцы и приплюснутые к земле, точно камбалы к морскому дну, каминчане, работающие с соисполнителями по форме номер пять, — это крайности, между которыми находится обыкновенный житель Каминска, считающий, что человек может быть счастлив лишь тогда, когда имеет возможность быть полезным и зарабатывать деньги любимым трудом.
Поскольку сами жители Каминска пока полностью не отказались от производственно-территориального деления и по-прежнему спрашивают друг друга: «Ты куда?» — «К каминчанам». — «А ты?» — «К коловертцам», — вернемся к первоначальным значениям этих понятий. Это необходимо сделать, дабы не впасть в наиболее опасное искушение: придать делению черты всеобщности. Ведь мы поставили перед собой задачу рассказать лишь о жителях Каминска, только о них.
Заметим, что доблесть и слава коловертца и каминчанина — это разные доблесть и слава. Если отличившийся каминчанин — всегда хороший и даже лучший работник, человек, уважаемый не только в институте Крюкова, но и за его пределами, то пользующийся уважением руководства ученый-коловертец не всегда является тем специалистом, который превосходит своих коллег талантом, умом, трудолюбием и оригинальностью разрабатываемой тематики. Как правило, слава химика, заставившего летать то, что должно летать, не совпадает с его известностью и признанием среди коллег за пределами крепости. То, что порой ее обитателям кажется необыкновенным, новым и замечательным, жители академического Олимпа могут воспринять как нечто вполне заурядное, принципиально давно известное, но ранее не примененное в данной области — и только. Наоборот, какая-нибудь работа, в которой мало заинтересован институт Крюкова, бывает иногда воспринята за его пределами как нечто выдающееся и единственное в своем роде, то, что достойно остаться в истории науки.
Коловертец, пользующийся авторитетом в Каминске, — это только удачливый коловертец. Конечно, всякий живущий и работающий в институте Крюкова страстно желает, чтобы его труд увенчался практическим успехом. Когда каминчанин говорит о работе коловертца: это плохо, и сам коловертец видит, что плохо, — значит, и в самом деле неважная получилась работа. Но если каминчанин непонимающе-равнодушно пожимает плечами, то это еще ничего не значит. Но вот коловертцу удается так высветить невидимое, такую подробную карту местности составить, что каминчанин пройдет по ней с закрытыми глазами и не споткнется. Тогда все скажут, что это хорошо: и каминчане, и коловертцы, и академики-олимпийцы, и журналисты, и просто неученые граждане скажут, что это хорошо.