Последний Катон

— Продолжаю утверждать, что это бессмыслица, — снова повторил Фараг.

— Спускаемся дальше, — лаконично заключил Кремень.

— Нет, Каспар, подождите! — нервно возразил Босвелл. — Осмотрите стену. Посмотрите, нет ли там чего-то, что привлечет ваше внимание. Если ничего нет, пойдем дальше. Но, пожалуйста, проверьте как следует.

Кремень повернул фонарь в мою сторону и случайно ослепил меня. Я прикрыла глаза рукой и приглушенно вскрикнула. Вскоре, однако, послышался возглас погромче моего:

— Профессор, тут что-то есть!

— Что вы нашли?

— Между двумя христограммами в скале виднеется другая фигура. Она похожа на дверцу, но еле-еле заметна.

Вызванная у меня блеском света слепота проходила. Очень скоро я смогла разглядеть фигуру, о которой говорил капитан. Но в ней не было ничего общего с дверцей. Это был вмурованный в стену каменный блок.

— Похоже на работу фоссоров[21]. Попытка укрепить стену или отметина в кладке, — проговорила я.

— Толкайте ее, Каспар! — потребовал профессор.

— Боюсь, у меня не получится. Я стою в очень неудобном положении.

— Тогда толкай ты, Оттавия!

— Как я могу толкнуть этот камень? Он и с места не сдвинется.

Но, пока я возмущалась, я уперлась рукой в каменный блок, и от малейшего нажима он мягко подался внутрь. Образовавшееся в стене отверстие было меньше камня, лицевая сторона которого была скошена по краям, чтобы блок поместился в раму толщиной и высотой примерно пять сантиметров.

— Он движется! — радостно воскликнула я. — Движется!

Любопытно, что блок скользил как по маслу, совершенно бесшумно и без трения. Так или иначе, длины моей руки не хватило бы, чтобы протолкнуть камень до конца: вокруг нас было, наверное, несколько метров каменной толщи, и квадратный коридор, по которому скользил блок, казался бесконечным.

— Доктор, берите фонарь! — закричал Глаузер-Рёйст. — Лезьте в отверстие! Мы за вами.

— Я должна идти первой?

Капитан засопел.

— Послушайте, ни я, ни профессор этого сделать не можем, нам негде двинуться. Вы стоите прямо перед отверстием, так что лезьте внутрь, черт побери! За вами двинется профессор, а потом я вернусь туда, где сейчас стоите вы, и полезу за вами.

Так что я вдруг оказалась внутри, пробираясь на четвереньках по узкому коридору чуть больше полуметра в высоту и полуметра в ширину. Чтобы двигаться вперед, мне приходилось толкать каменный блок руками, поэтому фонарик я подпихивала коленями. Я чуть не упала в обморок, вспомнив, что сзади меня полз Фараг, а в положении на четвереньках юбка, должно быть, не очень-то меня прикрывала. Но я собралась с духом и решила, что не время думать о глупостях. Тем не менее, чтобы избежать подобных ситуаций в будущем, как только я вернусь в Рим, если, конечно, вернусь, куплю себе брюки и буду их носить, даже если у моих сестер, моего ордена и у всего Ватикана будет разрыв сердца.

К счастью для моих рук и ног, пол в коридоре был чистым и гладким, как кожа младенца. Полировка, которую я чувствовала под собой, была настолько превосходной, что казалось, я продвигаюсь по стеклу. Наверняка все четыре стороны каменного блока, касавшиеся стены, были такими же гладкими, и это объясняло ту легкость, с которой он двигался, хотя, когда я отводила руки, он легонько откатывался назад в мою сторону, словно туннель шел немного вверх. Не знаю, какое расстояние мы так проползли, может, метров пятнадцать — двадцать, может, больше, но мне это движение показалось вечным.

— Мы поднимаемся, — провозгласил далекий голос капитана.

Он был прав. Коридор становился все круче и круче, и часть веса камня приходилась на мои усталые запястья. Да уж, не похоже, чтобы это место было устроено для прохода людей. Собака или кошка, пожалуй, прошли бы, но человек — никогда. Мысль о том, что в какой-то момент нам придется пройти назад по той же дороге, вернуться к зловещей винтовой лестнице, вскарабкаться по ней и пробраться через два уровня катакомб, заставляла меня осознавать, как далеко я от солнца и чистого воздуха.

Наконец мне показалось, что противоположный конец камня вышел из туннеля. Склон к тому времени был очень заметен, и я едва могла удерживать вес каменного блока, который постоянно съезжал на меня. В последнем усилии я подтолкнула его, и камень упал в пустоту, сразу ударившись обо что-то металлическое.

— Конец!

— Что вы видите?

— Подождите минутку, я переведу дыхание и отвечу.

Я взяла фонарь в правую руку и посветила им через отверстие туннеля. Поскольку ничего не было видно, я продвинулась чуть вперед и высунула голову. Снаружи было небольшое помещение тех же размеров, как погребальные ниши, которые мы видели в катакомбах, но никто его не занимал. На первый взгляд мне показалось, что там лишь четыре пустые стены, выбитые прямо в скале, с низковатым потолком и необычным полом, покрытым металлической пластиной. Интересно, что в тот момент мне не показалось странным, что там было идеально чисто. Не заметила я и того, что опираюсь на тот самый камень, который толкала на протяжении стольких метров подъема. По высоте он был приблизительно такой же, как расстояние от пола до отверстия, из которого я высунулась.

Набрав воздуха, как прыгун перед толчком, я сделала судорожное телодвижение и с большим грохотом выпрыгнула в комнатку. Сразу следом за мной из дыры вылез Фараг, а за ним — капитан, утративший свой блестящий вид. Его тело было слишком крупным, и вместо того, чтобы передвигаться на коленях, ему пришлось ползти всю дорогу по-пластунски, таща за собой к тому же свой рюкзак. Фараг был с ним почти одного роста, но, так как он был худощавее, передвигаться ему было легче.

— Оригинальный пол, — пробормотал профессор, топая по железной плите.

— Доктор, дайте мне фонарь.

— Он весь в вашем распоряжении.

И тут случилось что-то ужасное. Как только капитан вылез из отверстия туннеля, мы услышали зловещий треск, что-то вроде болезненной судороги каких-то старых веревок из дрока, и скрип медленно запускающегося механизма. Глаузер-Рёйст осветил всю комнату, стремительно обернувшись вокруг себя, но мы ничего не увидели. Первым заметил профессор:

— Камень! Смотрите! Камень!

Мой любимый камешек, который так любовно предшествовал мне по дороге сюда, теперь поднимался с пола, подталкиваемый какой-то платформой, которая установила его в отверстие туннеля, через которое он снова проскользнул вниз, исчезнув из виду так быстро, что мы не успели даже сказать «аминь».

— Нас закрыли! — в ужасе закричала я. Камень без остановки проскользит вниз по туннелю, пока снова не встанет в каменную раму входного отверстия, и изнутри его сдвинуть будет невозможно. Эта рама была задумана не для того, чтобы опечатать вход, поняла я в этот миг, а для того, чтобы перекрыть выход.

Но в ход пришел и другой механизм. Как раз в стене перед выходом из туннеля один из каменных блоков повернулся, как дверь на петлях, обнаружив нишу в человеческий рост, в которой, без всякого сомнения, виднелись три разноцветные ступени (белого мрамора, черного гранита и красного порфира), а над ними, вырезанная из скалы, красовалась огромная фигура ангела, поднявшего руки в молитве, над головой которого виднелся огромный меч, указывавший в небо. Рельеф был окрашен. В полном соответствии со словами Данте в «Божественной комедии» длинные одеяния были расписаны цветом золы или сухой земли, тело — бледно-розовым цветом, а волосы — очень темным черным. Из его поднятых в молитве ладоней через проделанные в камне отверстия свисали два фрагмента цепи приблизительно равной длины. Один из них был явно из золота. Другой, разумеется, из серебра. Оба они были чистыми и блестящими и посверкивали в свете фонаря.

— Что все это может значить? — спросил Фараг, подходя к фигуре.

— Стойте, профессор!

— Что случилось? — встревожился он.

— Разве вы не помните слов Данте?

— Слов?.. — Босвелл наморщил лоб. — У вас же был экземпляр «Божественной комедии».

21

землекопатели, специализировавшиеся на рытье галерей катакомб.