Чайная роза

Стоявшие в углу соседи и коллеги покойного мистер Долан и мистер Фаррелл тоже говорили об ее отце.

— Пятнадцать лет проработал на пристанях и ни разу не поскользнулся, — говорил мистер Долан. — Все пальцы на месте, руки-ноги целы, и вдруг упал в люк. Альф, тут что-то не так.

— Я слышал, что копперы нашли у люка какой-то жир, — ответил Альфред Фаррелл. — Они думают, что это смазка накапала с лебедки и послужила причиной падения.

— Чушь! Ни один докер никогда не поскользнется на смазке. Так не бывает. Докеры даже обручальные кольца не носят, потому что это опасно. Стоит его надеть, как останешься без пальца. То же самое со смазкой. Если прольется хоть капля, ее тут же вытрут, а место присыплют песком. Каждый работающий на «Оливере» знает это назубок.

Услышанное ошеломило Фиону. «Они правы, — подумала девушка. — Тут действительно что-то не так». Она знала работу отца и понимала, что ни один докер не поскользнется на смазке. Это было так же невозможно, как поставить ящик с мускатным орехом на крышку ящика с чаем; ведь чайный лист впитывает в себя любой запах. Девушка слышала рассказ дяди Родди о расследовании. Полиция обнаружила, что дверь грузового люка была не заперта, а на полу рядом с ней разлили какой-то черный жир. Мастер Томас Каррен предположил, что кто-то из рабочих плохо запер люк. Ночь была ветреная; должно быть, сторож услышал, как дверь стучит в стену, и пошел ее закрыть. Фонарь был слабенький, поэтому в темноте мистер Финнеган не заметил лужу. Каррен сказал, что днем велел одному из рабочих — Дэви О’Нилу — смазать лебедку. Дэви мог перестараться. Ужасная трагедия. Конечно, докеры кое-что соберут; он уверен, что мистер Бертон тоже выплатит семье какую-то сумму в порядке компенсации. Удовлетворенный этим объяснением, коронер подписал вердикт: «Смерть в результате несчастного случая».

Все это Фиона слышала, но не обращала внимания: потрясение от смерти отца было слишком велико. Па упал в люк. Подробности не имели значения; имело значение только то, что он умер. Однако теперь, когда она немного пришла в себя…

— Извините, миссис Макколлум, — сказала Фиона, оставила сбитую с толку старушку и вернулась на кухню. Ей требовалось побыть минутку в одиночестве и подумать.

Она села в отцовское кресло. Ясно как день: кто-то нарочно разлил смазку, чтобы ее отец упал. Почему этого никто не понимает? Мозги ворочаются туго; нужно записать свои мысли черным по белому. Потом она поговорит с дядей Родди, тот расскажет своему начальству, и начнется новое дознание. Да нет, все проще некуда… это… это… нелепо.

«Зачем кому-то причинять зло моему па? — спросила она себя. — Тем более его сослуживцам. Может быть, я схожу с ума? Скорее всего, так оно и есть. Я ищу причину смерти отца и хватаюсь за соломинку».

Фиона уперлась локтями в колени, наклонилась и положила голову на руки. Поверить в случившееся было невозможно: казалось, что отец вернется с минуты на минуту, сядет у камина, начнет читать газету, и весь этот кошмар кончится. В детстве Фиона считала отца центром вселенной и думала, что так будет всегда: отец будет заботиться о них, добывать еду и защищать от всего мира. А теперь его не было. У их матери не осталось мужа. Он умер. Кто позаботится о них? Что они будут делать?

Фиона снова вспомнила все случившееся за последние три дня, и боль обрушилась на нее как лавина. Она попыталась взять себя в руки, но ощущение было слишком сильным. Она горько заплакала и не заметила, как на кухню вошел Джо.

— Фи… — негромко сказал он, опустившись на колени рядом с ней.

Фиона подняла голову и прошептала:

— Ох, Джо… — Во взгляде девушки стояла такая боль, что на глазах Джо выступили слезы. Он обнял ее и привлек к себе. Фиона плакала, а он нежно качал ее и гладил по голове, помогая справиться с горем.

Когда слезы кончились, Джо взял в ладони ее лицо и вытер глаза кончиками пальцев.

— Моя бедная девочка…

— Почему, Джо? Почему именно мой па? — Синие глаза Фионы ярко блестели.

— Не знаю, Фиона. Я бы сам хотел получить ответ на этот вопрос.

— Боже, как мне его не хватает… — прошептала она.

— Знаю, милая. Мне тоже его не хватает. Твой отец был очень хорошим человеком.

Несколько минут они сидели молча. Джо держал Фиону за руку, а она шмыгала носом. Ни цветистых слов, ни банальностей. Джо сделал бы все, чтобы облегчить ее страдания, но не знал, как это сделать. Скорбь — та же лихорадка, которая не поддается лечению и проходит сама собой. Какой смысл говорить, что такова господня воля и что на небесах ее отцу будет лучше? Все это чушь несусветная. «Когда случается что-то непоправимое, лучше помалкивать. Все равно утешения нет», — думал Джо, ссутулившись в качалке Кейт.

Фиона подняла взгляд и увидела его усталое лицо и грязные волосы.

— Что, Питерсон выпил из тебя все соки?

— Ага. Пришли фургоны с овощами нового урожая, и пришлось их разгружать. Иначе я давно был бы здесь. Получил мамино письмо еще вчера утром, но не мог уйти. Если бы я бросил работу, меня бы выгнали. Томми Питерсону плевать на похороны, даже на его собственные. Я не спал с тех пор, как узнал о случившемся. Извини, Фи. Я просто не мог приехать раньше.

Фиона кивнула. Она все понимала. Спасибо и на том, что вырвался.

— Когда тебе нужно вернуться?

— Вечером. Но не сию минуту. Сегодня Гарри закончит, но завтра утром придут другие фургоны.

Фиона была разочарована. Она надеялась, что Джо останется на ночь. Господи, если бы он по-прежнему жил в доме родителей, а не на другом конце Лондона! Сейчас его слова и утешения требовались ей как никогда прежде. Потом они потребуются тоже. Но Джо здесь не будет.

Словно прочитав мысли любимой, Джо достал шиллинг и сунул ей в руку.

— Вот. На бумагу и марки. Можешь писать мне каждый вечер. Если больше не сможешь выдержать, напишешь письмо, и все будет выглядеть так, словно мы разговариваем друг с другом, верно?

— Верно.

— Мы можем прогуляться. — Джо встал. — Давай уйдем отсюда. Слезами горю не поможешь. Пойдем на реку и посмотрим на суда. До заката еще час с лишним.

Фиона встала и сняла с крючка шаль, висевшую на задней двери. Джо был прав: ей давно следовало выйти на улицу. Внезапно девушку охватило странное чувство. У реки она найдет отца — во всем, что он любил: в серых волнах и кучевых облаках, в парящих над рекой крикливых чайках, в пароходе, прокладывающем путь к морю. Он не здесь, в этой юдоли скорби, а там, у реки; Фиона в этом не сомневалась. Когда Джо взял ее за руку и вывел из дома, эта уверенность помогла девушке частично восстановить душевный покой.

Глава одиннадцатая

Кейт достала листок бумаги и еще раз проверила номер: Стюарт-стрит, 65. Именно этот номер был написан на двери. Но если так, почему никто не отвечает? Она постучала снова.

— Минутку! — крикнули изнутри. — Я вас прекрасно слышала.

Дверь распахнулась. На пороге стояла растрепанная толстая женщина. Судя по всему, она спала и была недовольна тем, что ее разбудили.

— Вы — миссис Колмен?

— Я.

— А я миссис Финнеган. Насчет комнаты.

— Раз так, входите. — Женщина провела ее в темную прихожую, где воняло капустой. — Комната наверху. Последний этаж. Дверь открыта. Комната хорошая, миссис Фланаган, — сказала женщина. Зубы у нее были черные, изо рта несло перегаром.

— Финнеган.

— Фланаган, Финнеган, какая разница? Поднимайтесь.

— Спасибо, миссис Колмен, — Кейт начала подниматься по лестнице. Перила ходили ходуном, ступеньки скрипели и потрескивали. Она увидела в открытую дверь зевавшую молодую женщину, которая кормила ребенка грудью. В другой комнате храпел на койке какой-то мужчина.

Кейт поднялась на следующий этаж. Одна из трех дверей была открыта настежь. Кейт вошла. Что-то захрустело под ногами. «Наверное, кусок штукатурки», — подумала она. В комнате было темно; единственное окно прикрывали ставни. Кейт распахнула их и вскрикнула.