Чайная роза

Комната была полна черных тараканов. Они бежали по полу и потолку, спасаясь от света. Скользили по жирным обоям, висевшим лохмотьями. Прыгали в камин и носились по грязному матрасу. Кейт тут же слетела по лестнице и толкнула входную дверь.

— Ну что, понравилась комната? — крикнула миссис Колмен, пустившись за ней вдогонку.

— Там тараканы!

— Ну и что? Они не кусаются. Послушайте, я сдам ее вам по дешевке. За те же деньги можно будет пользоваться кухней. — Она придвинулась к Кейт. — У этой комнаты есть еще одно достоинство. Можно принимать в ней клиентов. — Она сально улыбнулась. — Например, мистера Дэниелса со второго этажа. Мне говорили, что он хорошо платит.

Кейт распахнула дверь и бросилась бежать. Ее тошнило от тараканов, грязи и вони. «Черт бы побрал эту суку с ее гнусными предложениями! — злобно подумала она. — Если бы это услышал Падди, то выбил бы ей все гнилые зубы!»

Падди… При мысли о нем к горлу Кейт подступил комок. Она достала из кармана платок и вытерла глаза. Плакать было нельзя. Требовалось найти жилье. Деньги кончались; снимать дом на Монтегью-стрит больше не на что.

Для этого было бы достаточно одной потери жалованья Падди, но беда не приходит одна. Сразу после похорон Кейт прислали счет из больницы, счет за гроб, катафалк, рытье могилы и заупокойную службу. Она нашла два фунта, о которых говорил муж. Докеры с «Оливера» пустили шапку по кругу и собрали еще три фунта. К этому добавились фунт от тред-юниона и страховой полис. Фиона и Чарли отдавали матери все, что зарабатывали. Кейт снова начала стирать белье, но денег все равно не хватало.

Она надеялась, что «Чай Бертона» заплатит семье фунтов десять-двадцать в порядке компенсации. Прошло две недели, но фирма молчала. Кейт набралась смелости и пошла в контору. После трех часов ожидания ее принял младший клерк и сказал, что нужно прийти завтра и поговорить со старшим клерком. На следующий день снова пришлось ждать. Потом другой клерк дал ей какие-то анкеты, которые требовалось заполнить. Кейт хотела взять их домой и посоветоваться с Родди, но клерк сказал, что так нельзя. Поэтому она заполнила их в конторе, после чего ей велели прийти через месяц; мол, им нужно все проверить.

— Через месяц! Сэр, деньги нужны мне сейчас, — попыталась возразить Кейт.

Клерк — суровый мужчина с густыми бакенбардами — ответил, что, подписав документы, Кейт взяла на себя обязательство соблюдать правила, принятые в фирме относительно выплаты компенсаций. Если она не будет соблюдать эти правила, ее права будут аннулированы. Выбора у Кейт не было; требовалось запастись терпением.

Время, потраченное на Бертона, отняло у нее последние силы. Этих сил хватало только на то, чтобы держаться. Просыпаясь по утрам, Кейт снова ощущала боль и начинала плакать, Горе горем, но жизнь требовала своего. Кейт заставляла себя встать, накормить детей, взяться за стирку и не распускаться. Она не носила траура, не надевала агатовые бусы и броши, не сидела в гостиной, перебирая вещи, напоминавшие о дорогом усопшем. Это было ей не по чину. Такие женщины, как она сама, могли сходить с ума от горя, но были вынуждены вставать и идти работать, чтобы их дети не умерли с голоду.

Думая о детях, Кейт изнывала от страха за их будущее. Чем их кормить? Когда семья переедет, можно будет продать часть мебели; это принесет им несколько шиллингов. Потом заложит обручальное кольцо Падди, но только если без этого нельзя будет обойтись. Продаст медный котел и каток для белья. Если придется жить в одной комнате, для них все равно не хватит места. Без котла и катка она не сможет стирать. Тогда их скудные доходы уменьшатся еще сильнее. Может быть, ей удастся стирать и гладить на дому у клиентов, но кто в это время присмотрит за Сими и Эйлин?

«Я не смогу с этим справиться, думала она. — Не смогу. Я убила два дня на „Чай Бертона“, а что толку? Потратила вчерашний и сегодняшний день на поиски жилья, но ничего не нашла. Все либо слишком дорогое, либо слишком маленькое, либо слишком ужасное». На глаза снова навернулись слезы. Теперь это были слезы отчаяния, и бороться с ними у Кейт уже не было сил.

— Кончай, Бристоу. Пойдем с нами. Будет весело, — сказал Гарри Итон, поправляя галстук перед зеркалом.

— Нет, дружище, спасибо. Сил нет. — Джо закрыл глаза и зевнул.

— Брось. Это не усталость. Я знаю, в чем настоящая причина.

Джо открыл один глаз:

— В чем же?

— В твоей красотке. В Фионе. Ей это не понравится. Скажи ей, что твой петушок — не кусок мыла. Если он время от времени отсыреет, то меньше не станет.

Джо засмеялся. Гарри соблюдал свой субботний ритуал. Усталость не мешала ему шляться и высмеивать друга за то, что он не следует его примеру.

— Сэр, вы сами не знаете, от чего отказываетесь, — хихикал он. — Представьте себе хорошенькую потаскушку с большими титьками и крепкой задницей всего за три шиллинга. Блондинку или брюнетку, кого пожелаете. Я знаю одну рыжую, которая умеет все. Может ссосать краску с фонарного столба.

— Последи за своим языком.

Но Гарри Итон никогда не следил за языком. Он платил за секс, а недостатка продажных женщин в Лондоне не было. По его мнению, все женщины делились на две категории. С первыми можно было весело проводить время, а на вторых требовалось жениться. Гарри предпочитал первых.

У Джо действительно были свои причины не присоединяться к Гарри. Во-первых, Фиона. Во-вторых, боязнь подхватить триппер. Он слышал, как по утрам Гарри стонал в туалете, не в силах помочиться от боли. Приятель говорил, что лечение еще более болезненно — как для члена, так и для кошелька. Но это Гарри не останавливало. Он продолжал в компании друзей с рынка «искать ножны для своего меча» (так это у них называлось) и грубо подшучивать над другом перед уходом. Мол, пусть Джо займется делом собственных рук и проведет вечер в компании хорошенькой мисс О’Кулак.

— Ладно, я пошел.

— Меньше народу — больше кислороду.

— Очень смешно. Можешь не ждать. Да, Джо, давно хотел спросить…

— О чем?

— Ты давно не проверял зрение?

— Давно, а что?

— А следовало бы. — Он сделал непристойный жест. — Это приводит к слепоте.

— Спасибо за заботу. А теперь отвали и оставь меня в покое.

Гарри, насвистывая, сбежал по лестнице.

«Жаль бедную девчонку, которая сегодня ему попадется», — подумал Джо и зевнул. Нужно лечь, но у него не было сил встать со стула. Дверца печки была открыта, ступни окутывало приятное тепло. Он ощущал удовольствие… и чувство вины.

Сегодня они с Гарри вышли на работу в четыре часа утра. Уборка урожая давно закончилась, однако фургоны продолжали прибывать. Фермерам не терпелось продать остатки. Выходных не было целую вечность. Конечно, он мог бы потребовать отгул, но это было бы глупо. Не сейчас. Питерсон намекал ему на повышение. Мартин Уилсон — человек, определявший конечную цену, которую они платили за товар, — увольнялся. Джо и в голову не приходило, что он может занять место Мартина; он слишком недавно работал у Питерсона, но ошибиться было невозможно. Томми пользовался любой возможностью, чтобы похвалить его. А сегодня поручил ему работу Мартина, потому что сам Мартин якобы был нужен в конторе. Но Джо видел, что Томми и Мартин наблюдали за ним. После окончания работы Томми просмотрел ведомость, указал два случая, где Джо переплатил за товар, четыре случая, где он недоплатил, и жизнерадостно констатировал: «Как всегда, выше всякой критики!» Джо чуть не лопнул от гордости. Похвала Питерсона значила для него все больше и больше.

Они с Гарри закончили поздно, уже после семи, но Томми домой не торопился. Рядом с ним была Милли. Когда хозяин пригласил молодых людей на ужин, у Джо сжалось сердце. Он собирался съездить в Уайтчепл и встретиться с Фионой. Они не виделись уже две недели. Джо волновался за нее, но отвергнуть приглашение Питерсона было нельзя. Томми попросил их привести себя в порядок и прийти в «Сардини» — итальянский ресторан в двух кварталах от Ковент-Гардена. Бедный Джо, который ни разу не был в ресторане, ударился в панику. Наверное, он не пойдет: у него есть только рабочая одежда. Гарри дал другу сюртук, который стал мал ему самому, рубашку и галстук. Из двух собственных брюк Джо выбрал те, что понаряднее.