Телефон доверия

— У меня есть… — лениво протянул он, поднимаясь с места. — Есть что добавить. Все эти цифирки, может, и укладываются в описанные условия, да только в реалиях ни одно из чисел скорее всего и близко не приблизится к выданным ответам.

— Что вы имеете в виду? — брови директора поползли вверх, а представитель УВЗ навел на Гольяна свою боевую оптику.

— Вы говорили про десять и двадцать лет, — хмыкнул Гольян. — Так вот, сдается мне, что уже в ближайшие десять лет с планетой Земля произойдут необратимые изменения. В итоге девять десятых населения будет списано в утиль, и та же участь постигнет Луну и частично Марс. Даже орбитальные поселения потеряют половину своих ресурсов, а что касается спутников Юпитера, то там начнется реальный голод, поскольку неоткуда будет везти продукты. Земля-то навернется. Поэтому, если говорить о десяти и двадцати годах…

— Спасибо, учащийся! — неожиданно гулким голосом прервал выступление Гольяна управленец. Он явно включил модуляционное усиление в своих очочках, но упредить реакцию зала ему не удалось. Первые ряды, где сидела преимущественно ковчежья малышня, затопали ногами, на галерке кто-то пронзительно свистнул.

— Спокойно, спокойно! — директор поднял руки, но послушались не директора, а вскочившего с места Хобота. Голоса постепенно стихли, а преподаватель математики вновь включил над нашими головами интерактивное поле. Замелькали новые цифры, нам озвучили очередную порцию условий, но мы уже почти не слушали. Нужный аккорд Гольян обозначил, а большего нам и не требовалось. Особенно мне понравилось, что и гости Ковчега уже не спешили поднимать руки. В глазах их впервые появилось что-то человеческое — не робость, конечно, но первые признаки неуверенности. Тем не менее раунд за раундом и одну задачу за другой они выигрывали и решали. А мы безучастно наблюдали за всем этим цирком, пока Скелетону все это не надоело. Подавшись вперед, он уставился в собственные колени, а стриженую голову обхватил руками. Тимур с Гольяном, сидевшие рядом привычно подобрались. Вообще-то Скелетон и один мог наводить хорошие помехи — он ведь на дистанции обесточивал самые проворные датчики слежения, а тут еще эти двое кудесников подключились. По-моему, и Викасик мысленно им помогала. Очень уж крепко стиснула правый кулачок. Что они там задумали, я мог только предполагать, но уже через минуту-другую все выступающие начали через слово запинаться и путаться в сказанном. Первым сбился учитель биологии, пытавшийся поставить задачу о вариации доминантных и рецессивных признаков у гетерозиготных растений Бразилии. На помощь ему пришел директор, но и ему пришлось, раскашлявшись, схватиться за стакан с водой. Но главное приключилось позднее, когда юные гости по обыкновению не смогли поднять рук. То есть видно было, что они усиленно что-то пытаются сообразить и вспомнить, но та информационная буря, которую поднял в их головенках Скелетон, напрочь порушила алгоритм решений. Задай им вопрос попроще, они и тогда бы растерялись. И только когда у одной из девчонок стали опасно закатываться глаза, Скелетон поднял голову и прекратил свою атаку. Я воочию услышал, как несколько грудных клеток с облегчением вздохнули. Это переводили дух наши ошеломленные соперники. А с ними заодно и преподаватели. Только управленец, должно быть, так и не понял, что же именно произошло. Он-то в своих очочках был надежно экранирован от подобных посягательств. Впрочем, степень искомой надежности тоже не мешало проверить. Просто в настоящую минуту состояние этого типчика Скелетона не слишком интересовало.

Девчонка, что закатывала глаза, жадно глотала из стаканчика. Одна из соседок массировала ей запястье. И в эту самую минуту Гольян нахально поднял руку.

— У вас… У вас созрел ответ? — ошеломленно поинтересовался преподаватель.

— Даже два, — откликнулся Гольян. — Первый касается доминантного начала. По-моему, что есть доминанта здесь и на данный момент, вы все наконец-то уразумели. А в качестве второго ответа я использую старинную поговорку, памятующую, что против лома нет приема. И потому все это, — он обвел рукой собравшихся на сцене гостей, — абсолютно лишнее…

Скелетон нервно дернул его за подол рубахи, силой заставив вернуться на стул, и скрипучим своим голосом выдал совершенно обратное:

— Михаил Гольянов хочет сказать, что мы, конечно же, проиграли. Вы сильнее, и вы — сегодняшняя доминанта. Ну а мы — представители рецессивных атавизмов и вряд ли можем состязаться с вами.

Как хотите, а я ощутил гордость за друзей. Ведь сумели сказать! И ничуть не хуже гостей. И не беда, что даже в зале мало кто понял все вышесказанное. Во всяком случае сами гости, кажется, поняли. Да и преподаватели тоже, поскольку первый этап состязаний на этом прекратили. Объявлялся перерыв, и мы с удовольствием скатились со сцены, размахивая руками и сияя улыбками. Зал нам вовсю аплодировал. Для своих мы были безусловными победителями.

— Ребятки, второй этап интереснее, поверьте мне. Поиск на дне бассейна упрятанных датчиков, футбол — команда на команду, силовые состязания — вы вполне можете доказать, на что способны. Я имею в виду — по-настоящему способны! — Хобот волновался, это было видно. — Честно говоря, и на первом этапе вы могли потягаться с нашими гостями, но вы ведь даже не пытались, я же видел. На этот раз стоит поднапрячься.

Мы стояли на волейбольной площадке, окружив нашего Хобота. Только Мятыш с парнишкой из младшей группы скакали вокруг, среди обычных мух отслеживая тех, что с некоторых пор подлежали обязательному уничтожению. Зря, наверное, поскольку Скелетон уже разработал способ борьбы. На пару с Тимуром они создавали свой собственный экран, заставляющий механических мошек держаться от нас подальше. Ну а залетающие дальше положенного, попросту шлепались перегоревшими комочками к нашим ногам. Тем не менее каждые полминуты Мятыш горделиво докладывал, что сбил очередного шпиона.

— Рэм Павлович, вы всерьез верите, что этот цирк может спасти Ковчег? Все равно нас готовятся расформировать.

— Не думаю, что Ковчег расформируют. Вы напрасно беспокоитесь…

— Но они же нас боятся!

— Они не то, чтобы боятся… — Хобот явно затруднялся со словами. — Просто в Управлении не совсем представляют, как дальше действовать.

— Иначе говоря, толку от нас ноль, а хлопот выше маковки, — пробормотал Тимур.

— Но вы ведь сами не идете на контакт с ними.

— А если бы и пошли, что толку? Мы ведь не можем объяснить своих способностей.

— Но вы умеете блокировать вмешательство извне, вы отторгаете вакцину. В Ковчеге, они надеялись на добровольный и сознательный контакт, но… — Хобот грустно улыбнулся. — Тут я, видимо, не оправдал возложенных на меня надежд.

— А вы действительно хотите контакта?

— Лучше спроси меня, красная ли на дворе трава… — Скелетон бросил на спрашивающего уничижающий взор. — Вы не беспокойтесь, Рэм Павлович, контакт состоится сегодня же. Могу дать вам слово.

На этот раз удивился и сам учитель, и все мы непонимающе захлопали глазами. Да только Скелетон не собирался ничего объяснять. Несмотря на экран и усилия Мятыша, он отлично понимал, что лучше не озвучивать то, что можно не озвучивать. Мне стало грустно. Жить двойной жизнью, скрывать, что говоришь и что думаешь, совсем даже не веселая штука. Хорошо хоть окружали меня друзья, которым необязательно было что-либо разжевывать. Вот и сейчас кто-то взял меня за руку и осторожно пожал. Не оглядываясь, я знал, что это Викасик. И даже знал, почему она это сделала. Просто почувствовала падение моего настроения и постаралась ободрить. Я улыбнулся. Кажется, у нее это получалось неплохо…

Хобота отозвали в директорат, но мы продолжали кучковаться.

— Что будем делать? — вопросил Тимур. — То есть футбол, ладно, не пугает, побегаем, раз просят. Вон, Скелетона посадим на скамейку запасных, он им все голы куда надо направит.

— А сумеет?

— Ты же видел, как мы их на сцене сделали. Еще спокойно работали, в треть силы. Гости все-таки. И тут помудрим.