Страница 23 из 33
Laplanche J. and Pontalis J.B. (1973). The Language of Psycho-Analysis. London: Hogarth Press.
Rangell L. (2002). The theory of psychoanalysis: Vicissitudes of its evolution. J Amer Psychoanal Assn 50:1109–1137.
Stern D. (2014). A response to LaFarge. Int J Psychoаnal 95:1283–1297.
Как и почему бессознательная фантазия и перенос определяют суть психоаналитической практики
Люси Лафарж[17]
Lucy LaFarge. How and why unconscious phantasy and transference are the defining features of psychoanalytic practice. Int J Psychoanal (2014) 95:1265–1278.
239 Central Park West, Ste. 1-E, New York, NY 10024, USA.
Я считаю, что фантазия и перенос являются определяющими чертами психоаналитической практики. Я считаю так потому, что убеждена: любая сторона человеческого опыта – чьи-либо мысли и воспоминания, восприятие мира и людей в нем, все, что мы говорим и делаем, а также способ и последовательность, с которыми раскрываются все эти взаимосвязанные измерения опыта, – все это может рассматриваться в двойной перспективе: как появившееся и сформировавшееся в результате сознательного опыта настоящего времени, с одной стороны, и как возникшее под влиянием воспоминаний и фантазий, населяющих бессознательное, с другой. Психоаналитический сеттинг и метод обеспечивают уникальную арену, на которой может появиться и быть осознана двойственность психической жизни. Здесь могут отслеживаться и в некоторой степени изменяться структура и множественные значения бессознательной стороны опыта, пациент же может развивать способность к их изучению, а значит, обеспечивать возможность меняться и дальше, после окончания анализа, без помощи аналитика. Моя модель психоаналитической техники исходит из моего убеждения в центральном значении этой функции психоанализа.
Множественные, сложные и часто фантастические значения, конденсируемые внутри любого отдельного примера человеческого поведения, поддерживают идею, что в наш повседневный сознательный опыт вплетаются бессознательные желания, страхи и убеждения, которые лишь частично объясняются внешней реальностью текущего момента. Вторая, бессознательная реальность постоянно формирует наш опыт и пробуждается им. Мы воспринимаем настоящее сквозь линзы бессознательной, психической реальности. В то же время имеющаяся в настоящем сознательная реальность, очевидно, вызывает к жизни элементы психической реальности, которые, смешиваясь и воплощаясь в текущих событиях, вынуждают к повторению знакомых переживаний (Arlow, 1969; Isaacs, 1952). Хотя данные элементы опираются на исторические события и связаны со специфическими фазами развития, пристальное изучение показывает, что они не являются слепками с исторической реальности. Скорее они представляют собой построения фантазии. Будучи решениями прошлых ситуаций, в которых нужно было согласовывать между собой желание, страх и внешнюю реальность, они часто приобретают довольно фантастические очертания. Репрезентации себя [self – Я] и объекта могут быть сильно искажены или расщеплены либо части самости могут посредством проекции ощущаться принадлежащими объекту (Klein, 1946). Мы не осознаем фантазии напрямую – они по определению бессознательные, – но можем приходить к заключению об их присутствии и формулировать идеи о них, наблюдая их воздействие на сознательное поведение и мышление. Наиболее значимые из них – те, что оказывают наибольшее влияние на сознательный опыт, – связаны с ранними воспоминаниями, желаниями удовлетворения и пугающими тревогами по отношению к телу и самости со стороны ранних объектов.
На мой взгляд, невозможно точно определить момент развития, в который самые ранние переживания ребенком своего тела и Я стали сплетаться с переживаниями объектов. Тем не менее представляется, что начиная с очень раннего периода в психической жизни фантазии неразрывно связаны с объектными отношениями. Они складываются внутри объектных отношений и чаще всего входят в текущий сознательный опыт в процессе их пробуждения текущими объектными отношениями. Фантазии, воплощающие образы объекта и себя, как и остальные, взаимодействуя друг с другом, не просто дублируют исторический опыт. Они представляют собой решения противоборствующих требований конфликтующих между собой желаний, которые вызваны внешней реальностью и ограничены ею. Образы себя и объекта формируются под влиянием желаний и защитных потребностей: любимый объект рассматривается, например, как сильно любящий в ответ, а ненавидимый объект представляется переполненным ненавистью. Я использую термин «перенос» для обозначения появления фантазий и связанных с ними объектных отношений в том виде, как они вызываются сегодняшними объектными отношениями – отношениями, которым они также придают их форму; в психоанализе такими сегодняшними, или современными, объектными отношениями являются отношения между пациентом и аналитиком.
В психоаналитическом сеттинге общая цель понимания и придания смысла опыту пациента основана на фундаментальном соглашении между пациентом, обратившимся к аналитику за помощью, и аналитиком, посвятившим себя помощи пациенту. Это объединяет пациента и аналитика во взаимоотношении, при котором для обоих участников оживают бессознательные значения этих целей во взаимосвязанных переживаниях переноса и контрпереноса. Как любые отношения, аналитические отношения существуют в двух аспектах: как сознательный текущий опыт с объектом во внешней реальности и как бессознательные отношения, существующие в фантазии и воспоминании, вызванные этой текущей реальностью и, в свою очередь, формирующие ее.
Психоанализ сосредотачивает на этом внимание и активизирует возникающие двояко детерминированные отношения. В то же время по мере разворачивания аналитического процесса эта двойственность находит свое выражение и привлекает к себе внимание, создавая переходную зону опыта, в которой пациент и аналитик оказываются способны увидеть многочисленные реальности, обитающие внутри сознательного опыта, – многие способы, с помощью которых его можно понять или почувствовать, и то, как эти способы понимания соотносятся с желаниями и страхами каждого участника. Как интерпретативная функция аналитика, так и разворачивающиеся отношения с аналитиком открывают для пациента важные области нового опыта. Тем не менее эти новые переживания, как и предшествующие, остаются связанными с бессознательным опытом и приобретают большую часть своего значения и силы через помещение в них желаний, страхов и воспоминаний прошлого.
Идея, что весь человеческий опыт двойственен и формируется под влиянием тесно переплетенных между собой текущей внешней реальности и бессознательной фантазии, имеет ряд важных следствий для понимания процесса, который разворачивается между аналитиком и пациентом. Первое следствие связано с природой переноса и контрпереноса и их отношением к прошлому опыту. Если мы исходим из того, что весь опыт двойственен и обладал этим качеством с самых ранних этапов, перенос и контрперенос не могут рассматриваться просто как отпечатки внешней исторической реальности. Воспоминания, сложившиеся в прошлом, должны сами по себе отражать ту же двойственность человеческого опыта. Они были сформированы как желанием и тревогой, так и внешней исторической реальностью. Несмотря на то что в организующих исторических нарративах, создаваемых нами о своей жизни, мы стремимся разделить воспоминания и фантазии, рассматривая первые как более достоверные, а последние – как в большей степени определяемые желанием, на практике они не являются полностью отличимыми друг от друга. Воспоминания всегда – по меньшей мере частично – являются воспоминаниями о фантазиях (Freud, 1899).
По аналогии с этим вызываемые воспоминания должны нести на себе отпечаток текущей ситуации, в которой они ожили. Переработанные множество раз в процессе их реактивации в ходе развития, ранние воспоминания вплетаются в последовательность фантазий. Это не цельные единицы, а последовательности, существующие в разнообразно организованных вариантах, которые отражают разные важные для развития желания и тревоги, так же как и разнообразные способы функционирования эго (Arlow, 1969). Эти значения могут наслаиваться; одна версия, не всегда последняя или самая ранняя, может служить защитной мерой против другой. В аналитической ситуации перенос и контрперенос представляют собой взаимодействие текущего отношения между аналитиком и пациентом и резонирующей с ним системы бессознательной фантазии и сформированных под влиянием фантазии воспоминаний, которые приносит в анализ каждый из участников.
17
Я употребляю термин «фантазия» – «phantasy», используемый британцами для разграничения бессознательной формы этого явления и сознательной, обозначаемой словом «fantasy». Американцы, как правило, употребляют «fantasy» для обеих форм и называют бессознательную форму «бессознательной фантазией».