Страница 13 из 41
Вчера была в Новодевичьем. Старое кладбище все расчищают, снимают старые наличники и продают их – остались грузные, неприятные. На новом кладбище встретилась с Ириной Шаляпиной, кот. меня заморозила, заставив прослушать всю историю смерти Бакшеева[123]. Я была с Соф. Вл. – накупила венков еловых и покрыла холмики наши и повесила на кресты, все чисто, посыпано желтым песком. Антону Павловичу поставила сиреневые хризантемы и зеленый еловый венок – на фоне белого мрамора хорошо.
Праздничек[124] мне вышел приятный: два раза на день играла «Бронепоезд» – между была репетиция «Воскресения» и после вечернего «Бронепоезда» еще чтение в каком-то клубе. 6-го у нас был семейный «гусь» – вечерний с водкой, были только Книппера и Чеховы молодые[125], подурили, попрыгали, причем я почему-то под конец не расставалась с Левиной шляпой и Сережиными очками – так в них и сидела, и ходила и уверяла, что самое интересное в жизни – шляпа и очки. Во!
В доме адовое рабочее настроение, все в разгоне; Люба еще взяла вечернюю работу.
Лорд Волков еще в Ленинграде, пишет поэтические письма о туманном Петербурге. Читаем «Отелло» вслух[126]. Цветы чудесно стоят, и с приятностью вспоминаю и юг, и ялтинский сад, и почву, и грядки, где они росли…
13-го читаю на Чеховск. вечере в Академии, кот. теперь, увы, помещается в Музее игрушек!!
Целую тебя очень нежно, обнимаю, не хворай и поскорее приезжай. Твоя Оля
29. М.П. Чехова – О.Л. Книппер
11/XI-29 [Ялта – Москва]
Милая моя Олечка, по просьбе Романа Корнеевича поехать в Гурзуф посмотреть каменные работы и как бы проконтролировать его для его спокойствия, я вчера съездила с последним катером, больше уже ходить не будет. Погода была дивная, и я получила огромное удовольствие от этой поездки! Прелестный, мой любимый домик и садик содержатся опрятно. Сейчас садик лучше, чем был летом, цветов еще много – розы, герани и проч. Выскочила жилица – дамочка из Еликоновой комнаты, и на мой вопрос, хорошо ли ей здесь, прижав руки к груди, воскликнула: «Замечательно, я прямо счастлива, что я здесь». И я ей позавидовала… Стенки сложены хорошо, солидно. Участок получился большой-пребольшой. Кухню развалили и калитку решили поставить у самого дома, чтобы не была на отлете и не так был отчужден участок. Муллиху так прижали, что ей некуда выйти и остается только уходить, что она и сделает весьма неохотно. Я с ней мягко поговорила и несколько смягчила ее враждебные отношения к Роману. Вероятно, твой Роман тоже строитель Сольнес, иначе я не понимаю, почему он взял на себя такой большой труд… На участке хаос из мелких камней и целые горы земли… Сам копает, выбирает камни, уносит в море, выравнивает землю и собирается сажать кипарисы вдоль стен по переулку и соседей. От калитки пойдет вверх маленькая каменная лесенка. На ограде стоят уже железные столбики, которые приобретены «хайен зи говазен» голубеводом Колей[127] – откуда-то натаскал. Вообще хозяйство ведется рационально. Счета я просмотрела, и мне показалось, что все в порядке. Все они закреплены в Исполкоме и хранятся аккуратно. Теперь могу тебя поздравить как владелицу нового участка и позавидовать твоим наследникам! Ура!
Завтра собираюсь послать тебе еще цветочков, раз первая посылка вышла удачна. Почему Еликончик не отвечает на мое письмо с поручением к Егорову? Неужели не дошло! Очень обидно. Дай ей парочку хризантем, пусть поставит у себя на столе и вспоминает о Ялт. садике. Целую крепко. Маша
30. М.П. Чехова – О.Л. Книппер
4/XII-29 г. [Ялта – Москва]
Олюша, милая, поздравляю тебя, дорогая, моя любимая, с большим успехом![128] Я горжусь тобой и радуюсь вместе с тобою… Нечего было и сомневаться в том, что ты оправдаешь звание «народной артистки»! Иначе и быть не могло! Очень грущу и тоскую, что еще не скоро смогу приехать в Москву и повидать тебя в новой роли. У меня, как и всегда, по горло дела, опять ремонт, и на сей раз с великими затруднениями в добывании материалов и проч. Подпорные стены валятся и их надо укреплять. Ремонт ограды входит в пятилетку, и я должна стараться. У нас погода резко изменилась, на горах выпал снег, а у моря слякоть и сыро. Сегодня Варварин день, и я навестила бывш. начальницу[129]. Как ужасно она живет! Ее лишили квартиры, в котор. она прожила 36 лет. Теперь у нее холодно, как на дворе, и если бы не Манефа[130], то она погибла бы. Это обстоятельство наводит на весьма грустные мысли…
Кланяйся от меня всем твоим мышкам-норушкам. Я так хочу всех видеть и так соскучилась по всех, что и выразить не могу. Обнимаю и целую тебя крепко. Маша
31. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
5 дек. 1929 г. [Москва – Ялта]
Маша, дорогая, наконец я могу писать тебе. Последнее время я была не в себе. Последняя полоса работы над «Дядюшкиным сном» была для меня очень тяжела. Работали, работали и вдруг – ничего не выходит, я была в тупом отчаянии. Первая генеральная не принесла радости. Со второй – все нажитое и наработанное вдруг зажило, согрелось и роль покатилась, стала расти и я начала чувствовать себя почти счастливой на сцене, чего я давно уже не испытывала. Теперь мне радостно и легко ее играть, но сил она берет много[131]. Вчера была премьера[132]. Кругом говорят, поздравляют, говорят, что это лучшая моя роль, что я блестяще, мастерски играю, что я легка, красива и главное молода – каково?[133] На мне замечательное зеленое платье (Ламанова[134]), сначала с желтой старинной накидкой и с зеленым бантом в черной голове, а потом с широкой каймой из горностая на юбке и вокруг большого декольте и в голове зеленое перо – pleureuse[135]. Вот-с. Лорд находит, что я напоминаю Брюлловский портрет гр. Самойловой.
У меня спала большая забота и задача с души. Я очень волновалась, потеряла фунтов семь. Ведь это огромная роль и первая, кот. я играю с титулом «народной», кот. надо было оправдать. Ну вот порадуйся за меня.
Очень меня запутали денежные дела Гурзуфа. Что-то непонятное – сделать смету на 200 р. и вкатить в 500 р. Роман, верно, думает, что у меня сторублевки валяются по полу и что я их подбираю и посылаю. Я бы не решилась на такой расход. Думаю, что кто-нибудь им верховодит там и пишет письма и счета.
Маша, если бы ты могла видеть мое лицо, когда я раскладываю цветы, приезжающие из Ялты! До сих пор стоят еще вянущие хризантемы. Нежно целую тебя. А как зовут странного человека, привезшего третью порцию?
У нас в доме адовая работа. Лева репетирует свой «Город ветров» – вроде полоумного. Люба кроме службы каждый вечер работает в компании трех, двух товарищей – настоящая чертежная мастерская у нас. Скоро еще напишу, а пока целую крепко, приезжай в январе непременно. Твоя Оля
32. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
20 дек. 29 года [Москва – Ялта]
Машенька, душенька, приезжай скорее. Говорить надо, а не писать. Как твое здоровье теперь? Как сердце, нервы? Мы тебя здесь вылечим, приезжай только скорей.
123
Муж И.Ф. Шаляпиной, бывший актер МХТ, остававшийся после американской поездки за границей, но вскоре вернувшийся на родину, П.А. Бакшеев повесился 25 августа 1929 г. из-за семейных неурядиц.
124
С.М. Чехов с женой и его сестра с мужем.
125
Чтение «Отелло», видимо, было связано с готовящейся во МХАТе его постановкой.
126
Речь о ГАХН. В 1924 году Музею игрушки выделили бывшую усадьбу Хрущевых-Селезневых, что на Пречистенке (в наше время в ней размещается Государственный музей А.С. Пушкина).
127
Сын Р.К. Трегубова.
128
Речь о «Дядюшкином сне».
129
Речь о В.К. Харкеевич.
130
Манефа Николаевна Харкеевич, сестра мужа В.К. Харкеевич, давних знакомых семьи Чеховых.
131
18 декабря О.Л. писала К.С. за границу: «Пришла первая генеральная адовая. Я волновалась, как всегда, всё красила, а толку было мало, и удовлетворения никакого. Все не то и не то. Очевидно, мешало и смущало имя
Достоевского, казалось, что надо что-то невероятной раздувать в себе, не верилось в свои данные. Когда мы собирались читать пьесу за столом, Владимир Иванович предложил мне ничего не играть, а четко и логично
подавать текст. И на следующей генеральной мне на сцене стало легко и увлекательно. И с каждым разом я все больше и больше овладевала ролью и, представьте, не устаю от нее, несмотря на громадный текст. И чувствую, что никогда или очень давно не было у меня такой большой радости сценической. Прежде я любила «чувствовать» и не очень любила или не ценила слов, а сейчас я с наслаждением «говорю», и чувствую, как это меня увлекает, и я не пыжусь, темперамент идет легко, влезает в определенную форму – и… я счастлива. Со всех сторон слышу похвалы. И все время думаю о Вас – что бы Вы сделали из этого спектакля!» (ОЛК-Ч, ч. 2, с. 166).
132
Здесь небольшая путаница: официальная премьера состоялась 5 декабря.
133
15 декабря 1929 г. Н. – Д. писал Бертенсону: «Наибольший успех имеют Книппер и Синицын. Ольга Леонардовна давно-давно ничего так не играла. Это выше и «Осенних скрипок», и «Жизни в лапах», и «Вишневого сада». Ее можно очень поздравить» (Бертенсон, с. 260). Через 4 дня он продолжил эту тему в письме тому же адресату: «Что-то с Книппер случилось. Как-то она вскрылась по-хорошему. Чудесно играет одну сцену в «Воскресении», графини Катерины Ивановны, тетки Нехлюдова» (там же, с. 262).
134
Н.П. Ламанова «одевала» многих книпперовских героинь.
135
Буквально: плакучий(франц.), здесь: страусовое перо на шляпе.