Страница 68 из 84
В-пятых, привычные продукты исчезли из магазинов совсем не в результате санкций, принятых против России Западом, а в результате санкций, принятых нашими властями против Запада. Путин противостоит ему по принципу «Бей своих, чтоб чужие боялись». Антироссийские же санкции сводятся к мерам, которые рядовой гражданин на себе толком даже не чувствует: черный список для чиновников и политиков, желающих ездить в Европу и США, ограничения на кредитование российских компаний, ликвидация сотрудничества между российским и западным бизнесом в военной сфере...
Какова же реальная картина мира, в отличие от картины телевизионной?
Россия была в 1990-х единым государством, им же и осталась. Орловщина или брянщина никакого сепаратизма не знают. Чечня жила сама по себе и ныне сама по себе живет, входя в состав России и обильно поглощая российские ресурсы. Русские жители оттуда сбежали и возвращаться не собираются. Не только туристы, но даже следователи боятся в Чечню нос сунуть, поскольку гарантий безопасности там нет ни для кого.
Экономика поднялась в нулевые годы на дорогой нефти, а затем рухнула. Сегодня мы имеем в целом столь же неконкурентоспособную хозяйственную систему, как в тот год, когда Путин впервые появился в Кремле. Уровень жизни населения, конечно, выше, чем в конце 1990-х, однако за 16 лет благосостояние выросло во всех нормальных странах мира, кроме самых уж безнадежных. Россия, может, и приподнялась с колен, но тут же села на корточки. Поза, как известно, самая что ни на есть неудобная, Если ничего не делать — скоро шлепнемся на задницу.
Дифференциация доходов в России была очень большой и такой же остается по сей день. Но причиной проблемы являются вовсе не олигархи (они — лишь следствие). Причина — всевластие бюрократии, которое в умах телезрителей превращается в мудреное понятие «государственное регулирование». Бюрократия и впрямь всё регулирует, но с помощью взяток и откатов. Причем чем больше бюрократическое государство «заботится» о народе, тем больше становятся масштабы коррупции.
Единственная радость на этом безрадостном фоне: НАТО нам как не угрожала, так и не угрожает. Положа руку на сердце, мы всё это понимаем. Даже те, кто твердит об угрозах. Поскольку при сегодняшнем соотношении сил мы либо проиграли бы натовцам войну, либо совместно с ними уничтожили человечество. Как тот, так и другой исход был бы ужасен. Любой, кто верит в реальность подобной войны, должен уже от ужаса попасть в психушку.
Но наши мозги пока еще держатся, поскольку «натовская угроза» - это имитация, которая очень нравится большинству населения. Ведь если НАТО хочет напасть, но не решается, значит, мы очень сильны, несмотря на кризис, снижение уровня жизни и запредельную коррупцию. Для телезрителя это хорошая новость. Вернее, не новость, а иллюзия, имитация. «Ах, обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад», - как точно подметил в свое время Пушкин.
Путин всё же — великий имитатор. Поэтому и выигрывает выборы за выборами.
Для чего нужен «взбесившийся принтер»
Важнейшей чертой российского политического режима последних лет (режима Вячеслава Володина, как назвали мы его выше) является деятельность «взбесившегося принтера». Так именуют порой Государственную Думу, которая принимает большое число репрессивных законов, запрещающих то одно, то другое, то третье. Конечно, речь не идет в данном случае о жестоких репрессиях сталинского образца, однако пространство нашей свободы регулярно хоть по чуть-чуть уменьшается. Причем не вполне ясно, зачем власть это делает. Кажется, что сами парламентарии не понимают смысла своей странной законотворческой деятельности.
У нас ныне запрещено оскорблять чувства верующих, пропагандировать сепаратизм, нетрадиционные сексуальные отношения среди несовершеннолетних, использовать в СМИ, книгах и кино специфическую лексику, принижать героизм предков. Возвращено отмененное ранее уголовное наказание за клевету. Давно уже запрещен экстремизм, хотя толком не выяснено, что это такое. Суровому наказанию подлежит «неправильное» участие в митинге. Серьезными ограничениями обложены популярные блогеры, не имеющие при этом возможности содержать специального юриста для того, чтобы разбираться, как им можно писать, а как нельзя.
Список запретов чрезвычайно велик, и наверняка я упустил здесь что-то важное, поскольку простому человеку невозможно отследить все новшества, которые плодятся в ходе законотворческого процесса. Иногда такая странная активность парламентариев порождает страхи относительно того, что нас чуть ли не готовят к новому репрессивному 1937 г.
Однако, в отличие от сталинщины, прошедшейся по миллионам советских семей, нынешнее наступление на свободы касается лишь немногих. На практике жизнь 99% граждан в связи с подобным изменением юридических норм вообще никак не меняется. Люди даже не знают про корректировку нормативных актов и спокойно живут, как раньше. Репрессивных законов в современной России сколько угодно, но репрессий почти нет. Так, может, деятельность «взбесившегося принтера» — просто случайность или следствие сильной идеологизированности и вопиющей некомпетентности парламентариев?
Пожалуй, нет. «Принтер» хоть и взбесился, но действует совершенно логично. Важнейшей задачей для российских властей сегодня становится обеспечение при необходимости «точечных» ударов по тем потенциальным лидерам общественного мнения, которые могут настраивать народ на оппозиционные действия. Новые законы предоставляют именно такую возможность.
Сам по себе народ пассивен и пока что к стихийному возмущению не готов. В экономическом плане жизнь у нас сносная, даже несмотря на кризис, и стихийных протестов обнищавших масс Кремль не ждет. Однако нервное напряжение в обществе нарастает. И если в нулевые годы или на рубеже десятилетий в стране еще было множество искренних фанатов Владимира Путина, которых ничем нельзя было бы настроить на протест, то ныне застой в развитии, коррупция чиновников и бессмысленная растрата миллиардов рублей на достижение внешнеполитических целей могут всерьез заинтересовать тех граждан, которые привыкли хотя бы изредка шевелить мозгами. Вопрос лишь в том, найдутся ли интеллектуальные лидеры, способные объяснить заинтересованным людям, что же действительно в России происходит, и призвать их к активным действиям.
Формально в демократическом государстве, каким считают Россию наши государственные лидеры, нельзя преследовать политических противников за разоблачение коррупции и за призыв к цивилизованному протесту. Однако можно напринимать множество всяких законов, руководствуясь принципом «Был бы человек, а статья найдется». Или, как шутили чекисты сталинских времен, «Если Вы еще на свободе, это не Ваша заслуга, а наша недоработка».
При ангажированности нынешних российских судов и расплывчатости формулировок законов, созданных «взбесившимся принтером», в случае надобности притянуть к ответственности можно любого человека. Вы говорите в лекции о проблемах нынешнего территориального устройства страны, а вас упрекнут в призыве к сепаратизму. Вы отстаиваете в статьях атеистическую точку зрения, а вам скажут, что это оскорбление чувств верующих. Вы расследуете коррупционные схемы, а вас притянут к суду за клевету на «ни в чем не повинного чиновника». Вы выходите в одиночный пикет, а он благодаря двум-трем провокаторам вдруг превращается в несанкционированный митинг со всеми вытекающими отсюда печальными последствиями.
Массовых репрессий сегодня никому не нужно. Достаточно нейтрализовать моральную и интеллектуальную элиту общества. Важно сделать так, чтобы умные, квалифицированные и честные люди просто не лезли в политику, предпочтя помалкивать, занимаясь своим частным делом, или вообще эмигрировать. Если оставить народ без оппозиционных лидеров, вероятность трансформации политического режима резко снизится. Или, точнее, режим сменится в результате массовых протестов лишь тогда, когда развал экономики станет всеобщим и люди выйдут на улицу уже без всяких лидеров и без каких-либо разъяснений причин деградации режима.