Страница 56 из 84
Однако подобный антиамериканизм уже не породит истинного мессианизма. Он просуществует до тех пор, пока трудности трансформации не уйдут в прошлое, и со временем полностью потеряет всякую связь с представлениями об особом пути. В какой- то степени антиамериканизм сохранится, если Америка будет по- прежнему державой, предлагающей миру свои правила игры, но русский мессианизм разделит судьбу английского, французского, немецкого, японского.
Национальная идея
Что же останется у нас в качестве «национальной идеи»? Попробуем от философских конструкций перейти к наблюдению
за реальной жизнью. Однажды на майских праздниках я, кажется, нашел нашу национальную идею. Хотя вроде не сильно искал ее и не сильно даже на этот счет беспокоился.
Дело было так. Накопилось много работы, и 8 мая мне целый день пришлось сидеть за компьютером. А вечером захотелось пройтись, размять ноги. Пошел к Финскому заливу — взглянуть на закат. Путь к берегу от моего дома лежит через парк. Правда, он лишь с фасада парк, а глубже — дикий березняк, разросшийся, как придется. С фасада — празднование: фонтаны, экраны, певица поет всё, что положено петь в это время и в этом месте. А дальше, в березняке, — празднование дикое, государством не регулируемое. Поистине народное.
Под каждой березкой — компания: с пивком, с шашлычком. И кучи мусора повсюду. Хлам, гниль, пищевые отбросы. Всё, что народ не допил и не дозакусывал в течение долгого празднования, начинающегося с международной солидарности трудящихся, а завершающегося Великой Победой. Был бы здесь доктор Онищенко — мигом отправил бы парк под санитарные санкции. Загажено всё. Или почти всё. Поскольку на том пятачке, где еще не загажено, мгновенно образуются пивко и шашлычок. Так и гуляют. В меру своего скромного материального положения и усилий муниципальных властей по благоустройству территории.
Те, кто побогаче, отдыхают, естественно, по-другому. Садятся в машину, берут жену, детей, собаку, пиво, мангал и шашлычок, а затем отправляются на противоположный берег залива — на Карельский перешеек. Туда, где пляж, сосны и свежий ветер. Мусора там, правда, тоже немерено. И сквозь пробки прорваться непросто. Однако — природа. Не парк вонючий, где свежий мусор по выходным ложится на землю, обильно удобряемую собачками на протяжении будних дней.
Те, кто еще богаче, садятся в дорогую машину и отправляются в кафе и рестораны. Шашлычок там, правда, выходит в копеечку, зато не нагажено. Гулять можно цивилизованно. В хороших санитарно-эпидемиологических условиях, которыми даже доктор Онищенко будет вполне удовлетворен. В кафе, правда, порой тесновато. А праздник требует простора. Поэтому те, кто еще богаче, плюют на зарубежные заразы, международный терроризм и сложную внешнеполитическую обстановку, берут жен и детей (без шашлычков), садятся в самолет и отправляются туда, где природа чистая, солнце теплое, вода мокрая, кухня оригинальная, а пиво и валюта крепки, несмотря на мягкотелость местных политиков, отказывающихся сопротивляться диктату США.
Наконец, во всей этой шашлычной иерархии мы доходим до высшей социальной страты, отличающейся тем, что ее представители улетают в чистые страны не тогда, когда положено по нашему трудовому распорядку, а тогда, когда душа этого просит. И если попросит она не ко Дню Победы, а, скажем, на Октоберфест, то нет проблем: виза в кармане, деньги на карточке, шашлычок с пивом уже ждут в том месте, куда запросилась душа.
Такая вот у нас получается социальная иерархия. Если есть чем отпраздновать — уже хорошо. Если ешь и гадишь в разных местах — еще лучше. Если нагадил и рядом есть кому за тобой прибрать — просто супер. А если вдруг имеется возможность на наш праздник свалить к тем, кого мыв свое время победили, то счастья хватит до Дня народного единства.
Не стоит думать, однако, что та социальная группа, с которой начался наш анализ, это самое дно общества. В нашей шашлычносоциологической иерархии она представляет собой средний класс. Или, возможно, средненький, — чтобы не слишком уж пафосно звучало. Ниже его находятся жители множества малых городов, где грязь в местах отдыха такая же, но не всегда есть работа и деньги, из-за чего нелегко позволить себе хоть самый скромный праздник с приличной выпивкой и закуской. А еще ниже находятся бесчисленные мигранты, мечтающие о том, чтобы осесть, наконец, в России. Хоть в самом скромном месте. Хоть без закуски. Хоть там, где не ступала нога доктора Онищенко, но зато есть какие-то средства для выживания.
Кто выжил, тот закрепился на достигнутых рубежах. Кто закрепился, может взяться за пиво и шашлычок. Кто заработал на шашлычок, берет кредит на машину, чтобы кушать мясо не на помойке, а на взморье. Кто при машине, копит деньги на приличный отдых в чистой стране.
Читатель уже решил, наверное, что двинуться вверх по этой иерархической лестнице и есть наша национальная идея.
А вот и нет. В таком виде идея уж слишком похожа на американскую, и, значит, ничего национального в ней не имеется. Суть национальной идеи я понял, сопоставив всё увиденное вокруг с клипом Шнура «В Питере — пить», появившимся на Youtube прямо перед долгими майскими праздниками и набравшим за десяток дней около семи миллионов просмотров.
В клипе пяток героев — офисный клерк, продавщица, гаишник, мигрант и интеллигентная дама — пытаются худо-бедно взобраться по иерархической лестнице на более высокую ступень. Или хотя бы закрепиться на достигнутой. Но каждый из них в определенный момент срывается, посылает всех на... (ну, в общем, туда, куда обычно Шнур всех посылает), бросает работу, стабильный доход и соответствующую ступень иерархической лестницы, а затем ударяется в дауншифтинг. Причем в групповой. Что, конечно, приятнее. С водкой, шавермой и прогулками по ночному Санкт-Петербургу.
В общем, стремление взлететь по шашлычно-иерархической лестнице вступает в неразрешимое (можно вслед за марксистами даже сказать, антагонистическое) противоречие со столь же сильным стремлением послать всё на... Поскольку лестница эта представляет собой примерно такую же помойку, как парк, с которого я начал рассказ. Только не в физическом, а в моральном смысле.
Так вот. Национальная идея состоит в том, чтобы достичь высшей ступени шашлычно-иерархической вертикали, на которой ты можешь в любой момент послать всех на..., сорваться с места, отправиться в другое место (где шашлыки сочнее, вода мокрее и т.д.), удариться в дауншифтинг (даже групповой), а потом вернуться на ту же самую ступень иерархии и сделать вид, что ничего не было. И другие сделают вид, что ничего не было. И тебе за это ничего не будет
Глава 10. Путин Таврический
В сентябре 2011 г. российская общественность была немало удивлена внезапной рокировочкой президента с премьером, позволявшей Владимиру Путину вновь вернуться на высший пост нашей страны и существенным образом перестроить политическую систему. За прошедшие с тех пор годы выяснилось, что и без того совсем не «травоядный» режим стал еще более жестким. Сегодня мы можем вполне определенно сказать, зачем Кремлю понадобился такой разворот.
Почему Путин сменил курс?
В общественном мнении пока еще явно доминируют упрощенные оценки, отводящие слишком большую роль личности Путина. Хотя в персоналистских авторитарных режимах значение «национального лидера» и впрямь огромно, но, думается, на первый план всё же следует выводить объективные обстоятельства.
Можно ли сказать, как это делают нынче многие противники Путина, что президент России стал неадекватен, что он растерян, что он не понимает, как управлять страной в кризисной ситуации? Вряд ли. Диктаторы прошлого мечтали бы о такой «неадекватности». Они теряли высокие посты в результате утраты народной любви, но Путин за последние годы лишь укрепил свои позиции и превратил «культ должности» в «культ личности».