Страница 27 из 84
Во-первых, если предприниматель знает, что к нему в определенный момент может прийти некий полковник и предложить продать фирму за бесценок, он станет заниматься лишь тем бизнесом, который обеспечивает довольно высокую рентабельность. Иными словами, предприниматель планирует свою деятельность на очень короткий срок: инвестировал деньги — получил на них неплохой доход — окупил вложения за небольшой промежуток времени. А дальше бизнесмен спокоен. Если придут отнимать фирму, то потери не понесешь: она уже окупилась. Всё это означает, что в тех случаях, когда высокой рентабельности добиться невозможно, предприниматель вообще не станет связываться с инвестициями, поскольку растягивать окупаемость на слишком длительный срок рискованно: отнимут раньше, чем покроешь издержки. Неудивительно, что при таком отношении бизнеса к развитию деловая активность в России вялая, а во многих отраслях царит монополизм, позволяющий иметь запредельные доходы.
Во-вторых, если предприниматель имеет достаточно скромный бизнес, который не может заинтересовать богатых силовиков, то продуктивнее этот бизнес так и оставлять недоразвитым. В нормальной рыночной экономике деловой человек стремится инвестировать деньги в развитие своего дела, но в наших условиях лучше порой затаиться, сделаться незаметным. Деньги не инвестировать, а тратить наличные нужды. Если не выходишь за определенную границу, то сохраняешь больше шансов уцелеть. Иными словами, лучше долго иметь маленький и не слишком доходный бизнес, чем рисковать быстро его потерять.
В-третьих, тот, кто уже заработал хорошие деньги, часто предпочитает вывести их за рубеж и продолжать там заниматься предпринимательством. Вообще-то в таких развивающихся странах, как Россия, бизнес вести в среднем выгоднее, чем в развитых государствах, где сильна конкуренция и, соответственно, невысока рентабельность. Но наш бизнесмен часто предпочитает уйти на низкие доходы за рубеж, а не рисковать потерей всего своего дела из-за возможного наезда со стороны силовиков. Иными словами, бегство капитала из страны и уход бизнеса в офшоры часто никак не связаны с криминальными видами деятельности — наркоторговлей, торговлей оружием и т.д. Наоборот, бизнес спасается за рубежом от нашего криминалитета, связанного с государством.
Вадим Волков - профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге:
«Сугубо криминальные формы силового партнерства ненадежны и лишены долгосрочной перспективы. После периода расцвета криминальных "крыш" в 1991-1996 гг., под воздействием капитализации охранной дани, конкуренции, а также в результате некоторой активизации правоохранительных органов число таких "крыш" начало уменьшаться. Согласно оценкам экспертов, в 1998 г. в Петербурге только 10% всех "крыш" были целиком криминальными. Один респондент, в определенный момент входивший в ОПГ (организованную преступную группировку. - Д. Т.) в Новосибирске, отметил, что чисто криминальные "крыши" были постепенно вытеснены из сферы легального бизнеса неофициальной милицейской охраной.
Согласно проведенному в 2000 г. социологическому исследованию экономической деятельности работников милиции,
доходы, получаемые ими от занятий легальной и нелегальной коммерческой деятельностью, превышают доходы из государственного бюджета за служебную деятельность. Свыше 40% респондентов (работников милиции) считают, что противозаконные виды коммерческой деятельности более распространены, чем законные, причем выполняются они преимущественно в рабочее время. То, что работники милиции неформально участвуют в разрешении споров хозяйствующих субъектов, считают 65% опрошенных, а 11% считают, что это происходит часто. При этом наиболее распространенные формы коммерческой активности работников милиции - получение неформальных охранных платежей и коммерческое открытие и закрытие уголовных дел. <...>
Множество локальных монополий силы или "островков власти" подлежат теперь объединению в одну большую монополию, называемую государством. Но это уже стало задачей не бандитов, а силовых предпринимателей, называющих себя государственниками, отличие и преимущество которых состоит в легитимности, которую они приобретают по мере решения этой задачи.
В период укрепления государства, начавшийся после 1999 г., силовое предпринимательство не исчезло, а поменяло сферы и действующих лиц. Место бандитов заняли государственные служащие, но их способ поведения мало чем отличался от силовых предпринимателей 1990-х гг. Это происходит потому, что они действуют в рамках аналогичной институциональной среды, которая производит также их поведенческие стимулы. Обладатели силовых ресурсов по-прежнему являются автономными от государственного контроля или безличных процедур, а поэтому реализуют собственный экономический интерес».
(Волков В. Силовое предпринимательство: экономико-социологический анализ.
М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2005. С. 296, 336-337)
Андрей Солдатов, Ирина Бороган - журналисты:
«В 2003 и 2004 годах более 40 гектаров государственной земли на Рублевке (в элитном районе Подмосковья, где одна сотка может стоить сотни тысяч долларов. - Д. Т.) было передано в частную собственность<...>. Земли передали бывшим и действующим высокопоставленным сотрудникам ФСБ».
(Солдатов А., Бороган И. Новое дворянство.
Очерки истории ФСБ. М.: Юнайтед Пресс, 2011. С. 90)
Национализация убытков, приватизация доходов
Чтобы хорошо зарабатывать, силовикам совсем не обязательно крышевать частный бизнес или присваивать чужое имущество. Существует другой способ, который в целом для нынешнего политического режима даже привлекательнее, поскольку позволяет государству в целом сохранять контроль над самими силовиками. Способ этот — национализация собственности. В системе государственной собственности, с одной стороны, представители власти имеют возможность быстро обогащаться, а с другой — они всё же не уходят в «свободное плавание», а остаются под надзором вышестоящих властителей. Более того, огосударствление хорошо воспринимается широкими массами населения, поскольку им кажется, будто идет борьба с олигархами и власть, сосредотачивая в своих руках собственность, берет на себя заботу о народе.
Неудивительно, что доля госсобственности у нас стала возрастать в путинскую эпоху. Крупнейшее расширение осуществила государственная компания «Роснефть», которая не только купила «Северную нефть», поглотила имущество ЮКОСа, но затем еще и приобрела совместное российско-британское предприятие ТНК-ВР (Тюменская нефтяная компания — British Petroleum). «Газпром» тоже расширил свое участие в экономике, приобретя у Романа Абрамовича «Сибнефть». Но всё это лишь верхушка айсберга. На среднем и низшем уровнях экономики государство постоянно в той или иной форме выкупает имущество у частного сектора. Иногда это делается по обоюдному согласию (как у «Газпрома» с Абрамовичем), а иногда — на не слишком выгодных для частника условиях.
На первый взгляд кажется, что подобный подход не приносит особых выгод представителям власти, работающим в госком- паниях. Однако на самом деле это не так. Есть два способа получать большую личную выгоду от госимущества.
Первый способ — чрезвычайно высокие зарплаты менеджмента. Поскольку у нас в стране сегодня не существует демократической системы сдержек и противовесов, то нет и механизма контроля над доходами управляющих собственностью чиновников. Нет оппозиции или свободной прессы, способной привлечь к возможным злоупотреблениям внимание всей страны. В лучшем случае об огромных зарплатах руководства госкомпа- ний узнают читатели интернет-изданий, но их мнение никак не может повлиять на желание чиновников свободно распоряжаться государственным имуществом в своих интересах.
Второй способ — создание частных компаний, «обслуживающих» государственный бизнес и получающих большую часть выгоды от такого сотрудничества. Фактически это тот же самый частный бизнес, но значительно более простой и выгодный для тех, кто им занимается. Национализация собственности позволяет скидывать на государство любые убытки, но оставлять при этом крупные доходы себе любимым. Именно по такой схеме строилась номенклатурная приватизация в последние годы СССР. Массовая приватизация, осуществленная Анатолием Чубайсом в 1990-е гг., пресекла такую форму обогащения директоров, однако в путинской системе власти она возвратилась.