Страница 19 из 84
Кстати, еще в 1994 г. Людмила разбилась в аварии. У нее зафиксировали перелом позвоночника и основания черепа. По сути, она была при смерти. Супруг заехал ненадолго в больницу, получил от главврача заверения, что опасного ничего нет, и отправился дальше по делам.
Белая полоса началась, когда Путин стал заместителем (а затем — первым заместителем) мэра Санкт-Петербурга. Взлет был невероятным. За пару лет из мелкого университетского клерка до второго лица города. Казалось, что есть шанс успешно продолжить карьеру, но тут Собчак проиграл выборы, и Путин остался без работы. В Москву его пристроили «по блату» совокупными усилиями трех петербуржцев — Кудрина, Чубайса и Большакова.
А дальше случилось чудо. Путин, которого судьба мотала до той поры как песчинку, сумел вдруг взять себя в руки и сделать невероятную карьеру. Конечно, на новом взлете сказалось умение привлекать людей, привитое ему много лет назад в школе КГБ и проверенное при воздействии на Собчака. Но важно было и другое. Путин взял себя в руки и все силы посвятил продвижению по службе. «Хватит сопли жевать», — сказал он, по-видимому, самому себе и перестал размениваться на мелочи. Жизнь закалила его и сформировала представление о том, что за каждой черной полосой последует белая. Надо лишь быть сильным, не раскисать и уметь ждать благоприятного момента.
Нет смысла в глобальной стратегии, рассчитанной на десятилетия. Как говорится, хочешь насмешить Бога, расскажи ему о своих планах. Но краткосрочную тактику надо иметь обязательно.
Возьми максимум от текущего момента, продержись, сжав зубы, а дальше всё само пойдет. Вырастут цены на нефть — и разрешится экономический кризис. Подставится Янукович — и можно будет присоединять к России Крым. Сменится американский президент — и, глядишь, смягчится режим санкций, наложенных на Россию.
Поэтому не имеют смысла часто задаваемые сегодня вопросы, о чем думает Путин, видя системный кризис, поразивший Россию. Он думает о том, что кривая выведет. Куда-нибудь и как- нибудь.
Марина Ентальцева - секретарь Путина в мэрии Санкт- Петербурга:
«В приемную позвонила какая-то женщина: "Я по просьбе Людмилы Александровны, она попала в аварию, просила позвонить". <...>
Я предложила Владимиру Владимировичу: "Давайте я девочек отвезу к своей маме". Он говорит: "Нет, это неудобно, но если бы Вы согласились переночевать с ними у нас на даче, я был бы Вам благодарен". Я сказала: "Хорошо". <...>
Когда мы уже собрались ехать, Владимир Владимирович сказал, что, если сможет, подъедет позже, но вряд ли, потому что встречи у него будут до поздней ночи.
Водитель привез нас и уехал. Но он забыл сказать нам, как включить отопление в доме. Холод был страшный. Но девочки вели себя очень достойно. Когда мы приехали, они мне стали помогать: "Тетя Марина, одеяла надо достать оттуда, а простыни - вот оттуда". <...> Я положила девчонок в одну постель, чтобы им было теплее. И вдруг в три часа ночи стук в дверь.
Я испугалась, потому что кроме нас троих никого не было. Оказалось, приехал Владимир Владимирович, освободившись наконец от Тернера (американский миллиардер, приезжавший к Собчаку вести переговоры о проведении Игр доброй воли. - Д. Т.). Он сразу все включил, и дом быстро согрелся».
(От первого лица. Разговоры с Владимиром Путиным.
М.: Вагриус, 2000. С. 98-102)
«Двушечка»
И наконец, есть еще один важный фактор, влияющий на поведение Путина, — принадлежность к определенному поколению. Его условно можно обозначить как генерацию семидесятников людей, сформировавшихся в 1970-х гг., в период глубокого советского застоя, когда уже было ясно, что мы не построим ни коммунизма, ни социализма с человеческим лицом, но, с другой стороны, еще не было никаких намеков на возможность перестройки и возвращения к капитализму.
Люди этого поколения при всех огромных личностных различиях были в целом больше, чем их отцы и деды, склонны к прагматизму. Они меньше фантазировали, меньше строили иллюзий о возможности неожиданных социальных поворотов. Семидесятники исходили из представления о том, что всю жизнь придется прожить примерно в такой же застойной бюрократической системе, как брежневская. Умрет один лидер, придет другой — чуть помоложе. Затем третий. И так до бесконечности. Поэтому не стоит мечтать о демократии и правах человека, о том, что кто-то прислушается к мнению диссидентов. Личное мнение надо засунуть в карман и адаптироваться к реальной ситуации, в которой живешь.
Свой прагматизм толковый семидесятник оборачивал обычно либо в форму профессионализма, либо в форму эскапизма. Иными словами, он либо максимально приспосабливался к внешней среде, стремясь получить хорошую специальность и сделать карьеру. Либо, напротив, уходил из убогого брежневского мира в свой собственный мир, где чувствовал себя уютно. Для кого-то это могли быть книги, музыка или коллекционирование. Для кого-то — семья, дети, обустройство квартиры, достижение приемлемого уюта хотя бы на малой территории, отгороженной от бестолкового неуютного социализма. Мещанство и карьеризм вновь стали позитивными явлениями после десятилетий революционной борьбы с ними. Сами эти слова семидесятники не использовали, но фактически именно на них ориентировались.
Путин оказался одновременно и карьеристом, и мещанином в том позитивном смысле, которое привнесло его поколение. Профессионально усвоенное умение нравиться людям сделало Путина президентом, а склонность заботиться именно о себе, о своей семье и своей команде помогла удержать власть надолго. Чем он точно не «грешил», так это намерением спасти мир, осчастливить народ, осуществить реформы, которые переменят Россию в лучшую сторону. Когда надо, он был коммунистом. Когда обстоятельства переменились, легко расстался с этой идеологией. А чуть позже, когда стало ясно, что российский лидер должен демонстрировать на людях православие, Путин вдруг оказался верующим человеком. Или, во всяком случае, воцерковленным, поскольку, верит ли он действительно в Бога, мало кого волнует. Главное — ведет себя, как положено. Прагматично. С четкой ориентацией на цель — пасти свое стадо как можно дольше.
Иногда Путин был больше карьеристом, иногда — мещанином. В зависимости оттого, как жизнь складывалась. В Германии больше ориентировался на семью. Очень любил своих маленьких девчушек, подозревая, что ничего более значимого в его жизни уже не появится. В мэрии, напротив, сделал ставку на карьеру, видя, что судьба ему вдруг улыбнулась и перспективы открылись такие, о которых несколько лет назад мечтать было невозможно. При этом, правда, Путин и об уюте не забывал. Вступил в кооператив «Озеро», дачку построил, деньжат прикопил.
Прагматизм семидесятников иногда оборачивался цинизмом, что неизбежно было в брежневскую эпоху, когда целое поколение росло на анекдотах про вождей, не имея при этом никакой возможности заменить старых маразматиков на самих себя — более умелых, начитанных, подготовленных. Старики впихивали в мозги семидесятников залежалые идеи, в которые сами уже не верили, и молодым людям ничего не оставалось иного, кроме как обсмеять все идеи помимо тех, которые работают непосредственно на выгоду и карьерный рост. Хорошо всё, что практично. А такие вещи, как ум, честь, совесть, смысл жизни, гуманность, демократия и благо народа — не более чем пропагандистские штампы, с помощью которых элиты управляют людьми — как у нас, так и за рубежом.
Говорят, что Путин очень любит знаменитую фразу Гоголя из «Мертвых душ», вложенную автором в уста Собакевича: «Все христопродавцы. Один только там и есть порядочный человек: прокурор, да и тот, если правду сказать, свинья».
Путин знает цену народу, который ждет чудес. Он знает цену элите, которая готова пресмыкаться и славословить ради лишнего доллара, падающего к ней в карман с властных высот. Он знает цену зарубежным политикам, которые могут развязать войну в Ираке и при этом критиковать военные действия, осуществляющиеся у нас в Чечне. И он оценивает всё происходящее с изрядной долей цинизма. Вот его любопытное признание тележурналисту Владимиру Соловьеву. Как-то раз, когда тот говорил Путину о недостатках системы управления страной, президент прямо ответил: «Владимир, ну что вы от меня хотите?! Такой говенный замес достался».