Трали-вали

– Как же?! А где вы с женой продукты покупаете, разве не на рынке? – спросил Трушкин.

– Да на рынке… Но я в машине обычно сижу, – нехотя ответил Мальцев.

– А чего так? Стережёшь? – механически съязвил Кобзев.

– Ага, стережёшь! – хмыкнул Мальцев. – Видеть я этих торгашей не могу… Сплошной караван-сарай. Словно не Россия, а одна Средняя Азия вокруг. Тьфу! – сплюнул.

– Нет, а мне нравятся рынки, – признался Кобзев. – Особенно запах, шум бодрящий… Столпотворение… Можно поторговаться.

– Ага, поторговаться… – передразнил Мальцев. – Долиберальничаемся мы с ними, отравят они нас когда-нибудь… Если не уже…

– В каком смысле? – создав неожиданный для толпы затор, встал озадаченный поисковик Завьялов. Троица остановилась.

На них наталкивались, их обтекали, обходили… Валентин не замечал. Справой стороны, слевой, с высоко расположенных торговых рядов им кричали: «Падхады дорогой, молодой, красывый, мальчик-дэвочка-а-а! Лубой клубника папробуй… Винаград сматры-ы-ы… яблочки-и-и… А? Всё для тыбя! Дёшево отдам!»

– В прямом… В смысле, в переносном… – не слушая зазывал, отмахнулся Мальцев. – Позже скажется… Когда вымрем… Видите, какие рожи вокруг. Улыбаются, а глаза злые, перевёрнутые… Не нравимся мы им.

– А они нам… Сила действия, равна силе противодействия… – философски заметил Кобзев.

– Ну и сидели бы у себя дома… А приехали к нам – знайте место…

Это да, это конечно! После такого точного заявления, как в «десятку», диспут прекратился. Вопрос иссяк. Их, наконец, столкнули с места… Затор разошёлся, людской поток выровнялся, успокоился, принял все те же непредсказуемые, хаотичные направления. Вновь кружила по рынку толпа пёстро одетых людей с сумками и пакетами: и молодых, и старых, и плохо одетых, и не очень, и худых, и толстых, и… Всяких.

– Ну, что, Валёк, смотришь? Не видно? – спросил Кобзев, свободно идя за широкой спиной товарища. В принципе, в душе он согласен был с Генкой Мальцевым, за прилавками хотелось бы видеть других людей, не таких хитрых. Улыбчивых бы, душевных, радушных, своих, это да.… Чтоб, черноголовых меньше было, не предсказуемых… Но, кто сказал, что торгаш не должен быть себе на уме. Вроде, всегда так было. Но то, что именно эти могут их, горожан, Россиян, отравить, так не мыслил, хотя… Что-то было в этом, жутком, чёрном, мистическом, пророческое. Пожалуй…

– Вот! – остановившись, воскликнул вдруг Валька Завьялов, показывая рукой на один из прилавков.

– Он? – стреляной гильзой из казённика, выскочил из-за спины Кобзев. – Где?

– Не он, но похож. – Вглядываясь, ответил Трушкин и уточнил. – Меньше. Ростом меньше.

И правда. С внутренней стороны прилавков, там где торговцы стоят друг другу спиной, и где сложены их продуктовые торговые запасы, возле одной из торгашек, на груде объёмных, нераскрытых ещё мешков с товарами, полулежал мальчишка лет семи-восьми. Нога на ногу, одна рука под головой, отдыхал. На голове копна волос, лицо худое, руки тонкие, одежда замызганная, на круглом маленьком лице улыбка, во рту сигарета. Мальчишка о чём-то разговаривал с толстой тёткой-торгашкой. Вернее, слушал. По-возрасту не подруга, бабушка ему, если не прабабушка, но разговаривали они весело, задорно, как равные… Какую-то историю в лицах ему бабка рассказывала, успевая между тем вовремя реагировать на частый покупательский интерес к своему товару. Слушая, мальчишка ухмылялся, по-взрослому кивал ей, с чем-то соглашаясь, качал ногой в растоптанных старых ботинках на толстой подошве.

– Эй, орёл! – через прилавок позвал его Завьялов. – Можно на пару секунд? Помощь нужна.

Не смотря на общий «базар», мальчишка легко отфильтровал обращение к себе. Не меняя позы, лениво повернул голову, нашёл взглядом нуждающегося в его помощи, перекрикивая шум, спокойно без особого любопытства высоким, тонким голосом отозвался:

– Я?

– Да! – кивнул головой Валентин. – Ты.

– Чё такое? – лениво качнув ногой, спросил он.

– Дело есть…

– Не… я занят, – ответил мальчишка. – Некогда.

– Ну я серьёзно… а! – заторопился Завьялов. В голосе слышались униженные, просительные ноты. – На три рубля дело.

Озорно сверкнув глазами, мальчишку тут же мгновенно опередила тётка.

– Не соглашайся на три рубля. Пусть стольник дают, – и во весь щербатый рот улыбнулась, давая понять, здесь с шуткой дружат.

– Ага, сейчас! Может штуку сразу? – подыграл Кобзев.

– А мы не гордые, давай, дядя, не боись, мы и штуку возьмём, ага… Ну! – от души веселилась тётка. Неформальное общение – двигатель торговли. – Иди, коль зовут, – толкнула она мальчишку. – Поговори. Только не долго, у меня. – И чутко отвлеклась на очередную возникшую перед ней покупательницу, которая деловито выкладывала уже на весы отобранный для себя лук…

Мальчишка вздохнул, потянулся, нехотя поднялся, пару раз, по-взрослому скривив лицо затянулся сигаретой, бросил её под ноги, растёр ботинком, сплюнул под ноги, подтянул штаны, нырнул под прилавок и… исчез.

– Эй! – опоздало оглядываясь по сторонам, забеспокоился Завьялов. – Эй… Куда он? Полный мажор! Эй, эй!

Из-за высоких фруктовых, овощных и прочих продуктовых выкладок-терриконов на прилавках, разных тёток-дядек торгашей за ними, снующих подносчиков, глазеющих на покупателей помощников торгующих, больших и маленьких весов, мешков, коробок, сумок, рассмотреть, куда делся мальчишка, и что вообще там у них, у торговцев, под прилавками, было не возможно.

– Всё, упустили пацана, трали-вали, те сандалии. Сбежал обмылок. – Хохотнул Мальцев.

– Тьфу, ёпт… – подпрыгивая, чтоб потерянную цель взглядом где поймать, оскорблено воскликнул Кобзев. – Надо было без разговоров с ним… За шкирку, и…

– Эй, чего вам?

Поисковики повернулись на высокий тонкий голос за спинами и внизу. Там стоял тот самый мальчишка. Руки в брюки, склонив голову на одно плечо, прищурившись, с любопытством смотрел снизу вверх.

– Какое дело? Ну? – деловито спросил он.

– А! – обрадовано воскликнул Валентин и признался – А мы тебя потеряли, думали, это… провалился…

– Нет, там некуда проваливаться, там бетон, – притопнув, серьёзно ответил мальчишка, указывая себе под ноги. – Как здесь. Ходы там быстрые под прилавками, когда от ментов надо это, ноги сделать или… – оборвал себя, насупил брови. – Ну, чё такое? Мне некогда. А вы не из милиции? А то я…

– Нет-нет, – заторопился Завьялов, придерживая парня за рукав. – Тут шумно. – Предложил. – Давай, на воздух, на минутку… Мороженое хочешь?

– Чё я, маленький, чё ли! Пива, если… холодного, крепкого.

– Ну, ты, даёшь, пацан! – изумился Мальцев. – В твоём возрасте! Гланды застудишь.

– Нет. Я железный. Мне ничего не делается. А куда мы идём?

– Да не бойся, выйдем только…

Выбравшись из рыночной толчеи на воздух, остановились. Прямо перед ними, подъезжали и отъезжали грузовые и легковые машины. Шли, спешили люди… Кто-то уже с покупками шёл, кто-то ещё собирался отвариться… Вся прилегающая площадь и подъезды были в людском движении. Справа, выруливая, подъезжал к остановке очередной автобус. К нему уже, спешила вереница людей, с объёмными сумками в обеих руках. Слева, в отдалении, громко, монотонно, но перезвонисто зазвонили вдруг церковные колокола…

– Понимаешь… – начал было Завьялов, но остановился. – Тебя как зовут?

– Штопор, – ответил мальчишка.

Мальцев с Кобзевым понимающе переглянулись. Завьялов сдержал улыбку.

– Я понимаю, – сказал он. – А имя? Настоящее…

– Ну, Генка, кажись, – кисло ответил пацан. – А что?

– Ага, Генка! Так вот, Гена, понимаешь, мы ищем мальчика… – худенькое тельце мальчишки заметно напряглось. Валентин уловил это, дружески предупредил. – Нет-нет, я же сказал, мы не из милиции… Наоборот… Не бойся. Мы не обидим. Меня зовут Валентин, дядя Валя, значит. А это дядя Саша…

– Ну ладно тереть, у меня время нету… Тёть Шура – слыхал ведь, не долго, сказала…

– Хорошо-хорошо, мы быстро. Так вот, дядя Гена, твой тёзка, – Завьялов указал на рыжего Мальцева, – наш товарищ, вчера где-то здесь заметил мальчика, и потерял его. Представляешь? Рыжий такой, постарше тебя. Дядя Гена поговорить с ним хочет… Новость для него хорошая есть. Ты не знаешь такого?