Трали-вали

– Рыжий такой? Как этот? – Мальчишка кивнул на Мальцева. – Так это наш Рыжий, наверное, мой друг, и брат. А что? А какая новость?

– Да-да, рыжий такой, – доверительным тоном обрадовано запричитал Завьялов. Удача! В такое трудно было поверить. Неужели, вот так, сразу, взяли и нашли! Сразу, и без проблем! – Точно, небольшой такой мальчик, – торопился закрепить видимый успех Валентин. – Рыжеватый. Где его можно увидеть? Как поговорить? Поможешь?

– Влёгкую. А какая новость?

– Отлично! А где сейчас он?

– А стольник?

– О-о-о! – Осуждающе протянул Мальцев. Но Завьялов спохватился.

– Ну ладно-ладно, конечно, стольник. – Торопливо полез в карман, достал деньги, отсчитал, протянул. – На! Только на Макдоналдс, не на пиво. Хорошо? Уговор дороже денег. Идёт? – Мальчишка небрежно сунул деньги в карман, кивнул головой, идёт, поднял глаза. – Где он живёт, где его родители? Знаешь? – торопился закрепить позиции Завьялов.

– Нет у него родителей… – Мальчишка посмотрел по сторонам, презрительно сплюнул себе под ноги, сказал – Одна мамка, кажись… И нигде он не живёт… Везде. А что?

– Везде?! – отчего-то обрадовался Валентин и, указывая на Мальцева, торжественно сообщил Генке. – А тут папа его нашёлся. Представляешь? Искал, искал, и нашёл… Вернее, потерял…

У Мальцева с Кобзевым лица от неожиданного известия вытянулись, но мальчишка этого не заметил, выуживал из кармана своих штанов сигареты: мятую пачку, за ней зажигалку…

– Ум-м… – неопределённо промычал он. – Щас, – произнёс, вытягивая из пачки сигарету.

– Подожди курить, – остановил Завьялов. – У меня от дыма голова болит.

– Совсем-совсем не куришь? И вы тоже? – недоверчиво сощурившись, спросил мальчишка, заглядывая снизу вверх, и заявил. – А я курю. Привык уже.

– А мы не курим. И тебе бросать надо, – наставительно заметил Кобзев и добавил, глядя в сторону – Ну полный мажор!

Завьялов придержал Кобзева рукой, не кипятись.

– Я ж говорю, караван-сарай! – не меняя приветливого лица, напомнил и Мальцев.

Действительно! Все трое, они, много чего могли сейчас сказать мальчишке, опираясь на свой личный – детский и взрослый – педагогический опыт, включая и собирательный мировой, но могли испортить налаживающийся вроде бы контакт. Валентин вовремя вмешался, отвлёк:

– Ты поможешь нам найти этого рыжего, сейчас, нет? Деньги мы тебе заплатили…

– Ха, деньги… – по-взрослому усмехнулся пацан, и тяжело вздохнул. – Ладно. Стойте здесь. Я щас…

– Эй-эй… – вновь запоздало отреагировал Кобзев, но мальчишка, крутанувшись, уже растворился в толпе, исчез. Действительно штопор.

– Спугнули! Плакал стольник, трали-вали, – снова с высоким сарказмом подчеркнул Мальцев и, что-то вспомнив, осёкся. – Да, Валька, какого ты отца тут пацану приплёл? Зачем?

– Не знаю… Само как-то… – признался Трушкин. – Надо же было что-то говорить…

– А-а-а, шутка! Хорошая шутка. Прикол. Хохма. У меня челюсть чуть не выпала. У Саньки глаза. Я видел.

– Не берите в голову, – отмахнулся Завьялов. – Лишь бы не сорвалось.

– Про отца ерунда! – пропустил шутку Кобзев. – Вы слышали, этот щёнок пиво, говорит, любит, причём, холодное, и курит, как паровоз… Видели? В его-то годы! Если б мой так пацан, я б его через спину, офицерским ремнём!.. Эх, страна, мать её!

– Родителям врезать надо, тётке этой самой, торгашке, – поправил Мальцев. – По самые не хочу… Я б, с удовольствием.

– Если они у него есть… – усмехнулся Завьялов.

– Конечно, есть. Не инкубаторский же… – заметил Кобзев.

– Угу… – В унисон буркнули Завьялов с Мальцевым.

Настроение почему-то испортилось, сразу и напрочь, да и погода на дождь похоже настраивалась… Порывистый ветерок поднимал лёгкую пыль, с ней обрывки бумаг, лёгкие пакеты… Небо хмурилось…

– Что делать будем? – через паузу спросил Кобзев. – Ждать?

– А как же… – начал Завьялов…

Но Мальцев перебил:

– Сказал же вам, Штопор, щас, значит, щас, – и сдерживая смех продолжил. – Наш Штопор слов на ветер не бросает, ёлы-палы! Зуб даю! Век воли не видать!

Мужчины невесело рассмеялись.

И правда, мальчишка довольно быстро вернулся. Вьюном вывернулся из плотной покупательской толпы. Подбежал, запыхавшись.

Кобзев не удержался, наставительно поднял палец, сурово подчеркнул:

– Правильно тебе взрослые говорят, надо бросать курить. Бросишь, не будешь задыхаться. Капля никотина…

– Знаю, – отмахнулся Штопор. – Этот не потому. Я его нашёл, но он занят. Его там, это, жизни учат.

– Как это учат? Кто? Почему? – насторожился Завьялов.

– Азамат.

– Какой Азамат?

– Ну, этот, который старший над всеми… хозяин.

– Как это учит?

– Ну, этой, ментовской дубинкой.

– Рыжего дубинкой? За что?

– Работать не хочет? Отказывается… Штрафные заработал…

– Дубинкой? Где это?

– Тама…

– Серьёзно? Не шутишь?

– Я? Ей-бо!

– Ну-ка, показывай дорогу…

– Вы, правда, пойдёте? Не забоитесь?

– Веди!

Мальчишка крутанулся… Музыканты, словно лодка на тросу с берега, за уходящим катером, рванули за маленьким «Сусаниным».

Народ на рынке недовольно оборачивался, нехотя уступал дорогу, ругался… Их понять можно. Трое здоровых мужиков, локтями расталкивая, бегут за оборванцем мальчишкой. Который, явно что-то у них украл. Но положенного сочувствия к пострадавшим в толпе не было. Некоторые граждане умышленно даже старались придержать преследователей. Задумчиво, глядя на какую-нибудь торговую выкладку – столбом – останавливались вдруг на пути догоняющих. Наиграно возмущались потом, когда их грубо сталкивали с пути… Странное дело, воришку жалели.

Первым за Штопором бежал невысокий Кобзев. Ему то и дело приходилось подпрыгивать, чтобы не потерять из-вида маленькую юркую фигурку. Потом уже бежали крупные Мальцев, за ним и Завьялов. Они видели только затылок и плечи Кобзева. Таким вот сложным образом виляя за Штопором, в каком-то тесном лабиринте, группа наткнулась на остановившегося вдруг мальчишку.

– Мне дальше нельзя, – переводя дыхание, глотая окончания слов, отрывисто, шёпотом, сверкая глазами, заявил он. – Вам туда. – Указал в сторону груды коробок. Предупредил. – Там, это… охрана… – и крутанувшись, исчез в обратном направлении…

– Охрана, это хорошо, – заметил Мальцев. – Люблю, когда есть охрана. Главное бы не СОБР.

– Откуда здесь СОБР? – удивлённо воскликнул Кобзев. – Чур-чур!.. Пошли, посмотрим. – Сказал, и первым шагнул в указанном направлении. Короткий тесный проход закончился маленькой комнатой-прихожей. Сбоку узенький диван, рядом журнальный столик. На нём заварной чайник, стаканы, старые журналы. Два стула. Сбоку, напротив, закрытая дверь. На диване два молодых парня азиатской наружности лениво листают журналы. Круглолицые, просто одетые, спортивные. Подняли головы, – не ожидали.

– Эй, вам чего? – спросил один, запоздало приподнимаясь.

– Сиди, – бросил Кобзев, легонько ткнув охранника в лоб, возвращая его в прежнее положение. – Мы к Азамату. С дружеским визитом. – И не дожидаясь возражений, открыв дверь, шагнул за порог. За ним шагнул и Завьялов. Мальцев, прикрыв дверь спиной, остался в прихожей, с охранниками. Улыбка на лице Мальцева говорила о яркой и непоколебимой интернациональной дружбе. Охранники молча глядели на Мальцева и на дверь, вслушиваясь, размышляли, как поступить…

В комнате, куда вошли незваные гости, находилось два человека. Видимо тот самый Азамат, азиат, дядька лет сорока, полный, холёный, и какой-то мальчишка. Азиат, с красным, возбуждённым лицом, со спущенными брюками, широко расставив колени, согнувшись, сидел на диване. Между его ног, спиной к двери, на коленях стоял мальчишка, яростно сопротивляясь, молча уворачивал лицо, от попыток хозяина силой заставить мальчишку согнуть голову. Рядом стол с фруктами, мобильный телефон, несколько бутылок вина, фужеры, милицейская дубинка, чуть прикрытая полотенцем. Поодаль высокий холодильник, и напротив телевизор. Телевизор игриво журчал голосом кривляющейся певицы «муси-пуси»…